Высадив в направлении примолкшего пулемета почти сотню патронов, мы рухнули на дно нашего импровизированного окопа, и вовремя. В противоположный отвал ударило нескольких тяжелых пуль, практически сметя его.

– Блядь, маловат у нас калибр, не играет против крупняка. Нужно пушки побольше!– прокричал свернувшийся на дне и прикрывший голову руками Малик.

– Ё. твою! Пушки!!! Малик, Колька, пушка! Мы же вчера одну закончили!– я встал со дна окопа, и коротко выглянул в сторону батареи. Крайняя правая пушка уже стояла на фундаменте, опустив стволы по-походному.

– А снаряды, ты где их брать будешь?– Малик тоже коротко глянул, и нырнул вниз.– Они же под замком. А из блиндажа их полста метров по открытому месту тащить! Смотри, как хижина подсвечивает!

Малик ткнул пальцем в сторону нашего горящего жилища, и в этот момент рванул пропановский баллон, ослепив огненным смерчем и разметав по окрестностям тлеющие куски самой хижины.

– Мичман – слесарям! Хоть кто-нибудь, отзовитесь!– но из рации доносился шум и треск.

– Глушилка работает, нужно самим решать. И поскорее, кубинцы с пиратами уже из автоматов рубятся,– кивнул в сторону болотистого леса Толик.– Бандитов немало, похоже.

Там на самом деле уже вовсю работали «Имбелы» и Калашниковы.

– Так, рванули! – я, где ползком, где на четвереньках добрался до навеса мастерской, схватил короткий ломик и побежал, пригнувшись, к блиндажу со снарядами. Некогда уже ползать, бой приближается, а кубинские станкачи замолкли.

Там уже были Колька и Малик, целящийся в замок из пистолета.

– Ты что, охренел? На тот свет торопишься и нас с собой прихватить хочешь? Держи!– я сунул ему монтажку, а сам выглянул за насыпь.

К нам приближались две темные фигуры. Блин, как все же хреново видно стало, облачность третий день, ни Луны, ни звезд.

– Стоять, кто такие?– я рванул затвор автомата, выбросив тускло блеснувший патрон. Но лязг затвора остановил неизвестных.– Обзовитесь!

– Мичман Кадочников и рядовой Гонсалес! Володя, ты, что ли?

– Мы это. Давайте сюда, хорош разлеживаться,– я повернулся в сторону открываемой двери блиндажа. Малик уже был в погребе, и при свете налобного фонарика подавал Кольке первый ящик со снаряженными обоймами. Вчера весь день расчеты снаряды от консервации отмывали и в обоймы снаряжали, к испытательным стрельбам готовились. Какое счастье, что нет практических снарядов, готовили осколочно-трассирующие гранаты.

– Вы что, меня подождать не могли? На кой хрен замок свернули? Фонарь выключи, болван, хочешь, чтобы сюда очередь из АГС закинули?– мичман принял от Коляна пару ящиков, крякнул от тяжести.

– Кто увидит? Он же в блиндаже, а в поселке подсветки хватает, – проорал я. Интересно, мы рядом, а нормальным голосом не говорим, орем. Хотя и стреляют не очень рядом. Наверное, от страха. Да и оглохли от взрыва пропана. Поставил автомат в угол площадки, снял и бросил туда же разгрузку. И тяжесть будет лишняя, и на площадке артустановки мешать будет. Пистолета пока хватит, буду на это надеяться. – Малик, давай еще пару, и хорош пока, мы больше не утащим. Пошли!

И с замершим сердцем рванул к установке, пригнувшись и тащя ящики по земле.

В каждом ящике было по три обоймы. То есть пятнадцать снарядов, или больше тридцати кило, но мокрый от пота я был не из-за этого. Просто не каждый день приходиться вот так, под пулями бегать, хорошо еще в нас никто конкретно не стреляет.

Перед пушкой впотьмах я запнулся и упал, здорово разбив лицо об каменистую землю. Шипя от боли и облизывая кровоточащую губу, я брякнул ящик на площадку пушки. С другой стороны грохнул ящиком мичман, запрыгнул на установку, и начал устанавливать прицелы на работу по неподвижной цели. А мы с Маликом полезли под пушку, снимать ограничители поворота.

– Так, Антонио, на левое кресло! Малик, Володя, заряжающие, здоровяк подающий. Готовы?– мичманюга прыгнул на правое железное сидение, закрутил маховик наводки.

Тем временем я загнал снаряды в приемник, рванул рукоять заряжания. Сочно чавкнул затвор, закрывая патронник.

– Готово! Готово!– мы с Маликом практически одновременно зарядили автоматы. Еще бы, вчера пришлось попотеть над этой пушкой, пока убедились в нормальной работе механизмов.

Пушка уже была развернута в сторону холма, откуда продолжали бить крупняки пиратов. А может, просто бандитов, но от этого не менее врагов.

– Огонь!

– Гданг-гданг-гданг!– из конических пламегасителей вырвалось пламя, по оглохшим ушам долбануло выстрелами. Звонко вылетели на камни гильзы, покатились по земле.

А в сторону холма улетели красные черточки снарядов, расцветя на склоне чуть выше пулемета разрывами.

– Перелет! – заорал мичман,– Антонио, чуть ниже. Огонь!

– Гданг-гданг-гданг-гданг!– снова ожила установка, ходя туда-сюда под рукой, которой я заталкивал в приемник третью обойму. Плюющийся свинцом пулемет накрыло разрывами.

– Есть, давай второй!– мичман крутнул маховиками, разворачивая пушку…

Мы с Маликом сидели под навесом мастерской, прячась от мелкого дождика, начавшегося часа два назад, и дремали. Колька грузил брата в вертолет, с которым улетали легкораненые. Их бы оставили на острове, но скорое начало мокрого сезона могло принести немало осложнений.

Заваруха закончилась утром. Подавленные нашей пушкой крупнокалиберные пулеметы пиратов и высаженные в лесок еще полсотни снарядов на вспышки автоматных выстрелов были началом их конца. Сразу снизилась активность стрельбы бандитов, потом ожили наши минометы.

Минометчики здорово прочистили лесок, а утром кубинцы начали прочесывание. Еще немного попозднее прилетели вертолеты с хваткими ребятами, причем с несколькими собаками. Эти парни тоже рванули в лесок, а вертолеты увезли тяжелораненых.

Раненых помогали собирать в поселке мы, и убитых тоже помогали собирать. Много погибших, двенадцать человек только в поселке. Три девушки среди них. Слава Богу, детишек отправили в школу-интернат в Новой Гаване, а совсем маленьких вместе с мамами на Большую Землю.

Из Берегового привезли гробы, и сейчас копали могилы на высоком берегу. Скоро похороны. Здесь не заморачиваются с долгими прощаниями. Смысла нет особого, и климат не подходящий. Так что сейчас пойдем прощаться с неплохими людьми, которых мы едва узнали.

Найденные тела бандитов сфотографировали прилетевшие криминалисты, сняли отпечатки пальцев, и отвезли на катере в Залив, где и сбросили за борт, привязав к ногам по мешку с камнями. А пленных сейчас допрашивают особисты, и судьба их, похоже, не сильно будет отличаться от судьбы убитых бандюков. По крайней мере, семеро кубинских парней ходят и набирают в полиэтиленовые мешки окатанные камни. А пленных бандюков семеро, вот так.

– Блин, я как представлю, что это мне могли сейчас особисты ногти рвать, дурно становится,– заметил вернувшийся Колян, кивая в сторону допросной палатки, из которой порой доносились дикие вопли.– Хорошо, что мы с братом нормальную дорогу выбрали. Здесь и живем, как люди, и подыхать, как собаки не придется.

– Ага. Держи, твоя доля, – и Малик притянул ему кружку с ромом, и кус вареного мяса.– Отправил брата?

– Да, -Колян кивнул на улетающий на северо-запад вертолет.– Отправил. Их прямиком в Демидовск, в хирургический центр. Врач сказал, что много битого стекла в ране, тяжко вынимать будет.

После чего опрокинул себе в глотку кружку с ромом, и вцепился зубами в мясо. Голодный как собака, а Тольку проводил. Вообще, хорошо, что эти парни нашу сторону выбрали, неплохие ребята.

– Глянь, выводят,– Малик кивнул на палатку. Оттуда кого вывели, кого вытащили за шкирку, но вскоре все семеро бандитов стояли посреди небольшой площади поселка. Стояли возле полусгоревшей хижины.

Как-то незаметно площадь наполнилась народом, кубинцами и отдыхающими егерями. Даже от выкопанных могил пришел народ.