3) Вскоре Пегов купил у Александра Ивановича Фирсова лошадей и на 16 тысяч рублей выдал ему вексельных бланков от своего имени. Затем, нуждаясь в деньгах, он попросил у Фирсова 5 рублей, на это тот сказал ему, что даст и 10 рублей, если только он, Пегов, напишет ему вексель в 375 рублей от имени брата своего Александра на имя указанного Фирсовым и совершенно неизвестного Пегову купца Першина. Исполняя требование Фирсова, Пегов написал такой вексель в квартире Жардецкого и в его присутствии. Под этот вексель он получил от Фирсова только 10 рублей, и Фирсов впоследствии требовал от него уплаты всех 375 рублей, угрожая в противном случае уголовным преследованием.

4) В августе 1871 года за долг, сделанный в трактире Бронникова «Ярославль», Пегов выдал вексель в 600 рублей от имени Мамонтова на свое имя, со своим бланком; вексель этот при требовании от Мамонтова платежа по нему оказался подложным. По объяснению Бронникова, означенный вексель был отдан им для справок неизвестному ему адвокату, у которого он и остался, почему и к следствию представлен быть не мог. Стольберга и Бронникова Пегов оговорил в принятии от него заведомо подложных векселей, но оговор этот по следствию не подтвердился.

5) Бывая часто у дворянина Николая Дмитриевича Лутовинова и задолжав служителю его Даниилу Лебедеву за взятые у него фрак Лутовинова и часы, Пегов выдал Лебедеву вексель в 100 рублей от 16 июля 1871 года, подписанный им по доверенности отца. Для взыскания по этому векселю Лебедев передал его цеховому Ивану Ильичу Гопфенгаузену, причем от Лутовинова узнал, что Пегов доверенности от отца не имеет.

6) Александр Михайлович Поливанов, познакомившись с Пеговым весной 1871 года, вместе с ним решился достать денег под бланк Пегова. С этой целью бланк, написанный Пеговым на вексельной бумаге в 4 тысячи рублей, он, Поливанов, отнес к Дьякову, имя, отчество и звание которого ему не известно. Дьяков сказал, что он купит означенный бланк, если Пегов припишет на нем «по доверенности отца». Поливанов передал об этом Пегову, который согласился на эту приписку под бланком Пегова; в таком виде они получили от Дьякова 400 рублей. Впоследствии бланк этот был Дьяковым возвращен Пегову и последним уничтожен. В том же 1871 году Александр Михайлович Поливанов, ободрив Пегова, бывшего в крайности, обещал достать ему денег; с этой целью он взял от Пегова его вексельный бланк на бумаге в 4 тысячи рублей и куда-то ушел, но затем через несколько часов вернулся и просил Пегова еще что-то приписать на бланке, что тот и исполнил. На бланке этом он, Поливанов, вписал текст векселя в 4 тысячи рублей задним числом от 10 ноября 1870 года, в каковое время Пегов, по его предположению, имел от отца доверенность. Но в действительности с 17 октября 1869 года по январь 1870 года Пегов находился под строгим надзором и векселя Поливанову выдать не мог. Составленный таким образом вексель он, Поливанов, передавал Лутовинову для продажи, затем получил его обратно и, наконец, при Лутовинове заложил его Рубану за 25 рублей. Из показаний обвиняемого Пегова и свидетеля Данилы Лебедева, между прочим, видно, что в квартире Лутовинова, посещаемого Пеговым и Поливановым, происходила постоянная карточная игра и было нечто вроде игорного дома. Возвратившись вторично, Поливанов дал Пегову 110—120 рублей, сказав, что больше не дают. Получив деньги, Пегов купил себе платье и хлыст, нанял лихача и разъезжал по Москве, желая показаться перед знакомыми.

Вообще, Пегов, оставаясь без денег, раскаивался в своих преступлениях и боялся ответственности; при деньгах же он ни о чем не заботился и при напоминаниях об ответственности говорил, что никогда не ответит. В июле 1872 года к тестю Пегова цеховому Никите Борисову явился дворянин Лутовинов и объяснил, что у него есть вексель Пегова, подписанный им по доверенности отца, и что он по этому векселю желал бы получить уплату. При этом Лутовинов сказал Борисову, что ему известно о неимении Пеговым доверенности от отца, но он, Лутовинов, знал, как сделать, и вексель написал не на его имя. О заявлении Лутовинова Борисов передал Пегову, который при посредстве Калинина, кандидата прав Кандинова и надзирателя Славышенского сторговал у Лутовинова означенный вексель за 400 рублей, делая вид, что покупает его через поверенного своего отца для того, чтобы избежать преследования. В объяснениях своих как с Калининым, так и с Кандиновым Лутовинов обнаружил знание того, что у Пегова нет доверенности от отца, и намерение воспользоваться этим обстоятельством для продажи векселя. Вексель этот, проданный Лутовиновым Кандинову и в момент продажи арестованный надзирателем Славышенским, оказался писанным от 10 ноября 1870 года в 4 тысячи рублей и выдан Пеговым по доверенности отца на имя Александра Михайловича Поливанова с безоборотным бланком последнего, а также с безоборотным бланком провизора Германа Егоровича Рубана. Упомянутый вексель был заложен у Рубана Лутовиновым и Поливановым, причем Рубан от поверенного своего Соловьева узнал о неимении Пеговым доверенности от отца, и несмотря на это вексель тот протестовал у нотариуса. Затем Рубан через Соловьева вексель передал Лутовинову вследствие заявления последнего о том, что Пегов хочет выкупить свои векселя.

На суде Пегов объяснил, что так как Лутовинов (скрывшийся обвиняемый) не хотел дать ему денег, пока он не подпишется за отца, то он и должен был подписаться за отца; Поливанов при подписании векселя не присутствовал. Поливанов показал, что Пегову не давали денег под его подпись, и потому он подписывал от имени отца. Пегов просил достать сколько-нибудь денег, и с этой целью Поливанов заложил означенный вексель Рубану. Относительно векселей на имя Массари жена Жардецкого показала, что Пегов, уйдя из родительского дома, не имел куска хлеба, и она с мужем приняли его из жалости. Массари уговаривал Пегова выдать векселя от имени отца, муж же свидетельницы останавливал его, указывая на важные последствия подлога. Но Пегов твердил, что «отец его не погубит». Массари заявил, что он не мог предположить, чтобы у Пегова не было доверенности отца; если б он не был уверен в существовании доверенности, то не поставил бы на векселях свои бланки. Пегов, наоборот, утверждал, что Массари хорошо было известно о несуществовании доверенности. Жардецкий не присутствовал при выдаче векселей, так как его посылали за вексельным уставом. Жардецкий подтвердил показание Пегова. По осмотру векселя Пегова на имя Поливанова от 10 ноября 1870 года эксперты, учителя чистописания Попов и Розанов, пришли к заключению: 1) что текст векселя и бланк Поливанова писаны одной рукой; 2) что текст вписан после подписи Пегова; 3) что подпись эта, судя по цвету чернил, писана ранее продолжения ее «по доверенности отца».

Однажды осенью 1871 г. Николай Михайлович Постников, бывший присяжный стряпчий Московского коммерческого суда и частный поверенный, умерший во время следствия в больнице Московского губернского тюремного замка, вместе с Пеговым находился в погребке близ Страстного бульвара, где они встретили несколько человек поваров, в том числе старика Якова Васильева, бывшего повара отца Пегова. С последним они вместе вышли из погреба и на Страстном бульваре сели на скамейку. Повар был пьян и говорил бессвязно. Сидевший рядом с ним Постников зажал ему рот рукой, а Пегов распахнул ему пальто и, вытащив у него часы, с ними скрылся; Постников остался еще некоторое время с поваром, которого отговаривал тотчас же идти в квартал заявлять о случившемся. Впоследствии он, Постников, узнал от Пегова, что тот ограбленные им часы продал закладчику Ашеру. Через несколько дней Пегов и Постников позвали Якова Васильева вместе со свидетелем и другими их товарищами-поварами в дом Любимова, в пустой номер, и здесь Пегов выдал Васильеву расписку, по которой обязался уплатить ему 500 рублей.

Через несколько времени к Ашеру обратился Постников с просьбой о возвращении ему часов, проданных Пеговым, но просьба эта исполнена быть не могла, так как часы были уже в сломке. За месяц перед допросом Пегов просил его не показывать о продаже им, Пеговым, часов.