Редактор двух томов речей Плевако Н. К. Муравьев в предисловии к первому тому писал: «Его подготовка к речам в тех случаях, когда ему не приходилось говорить экспромтом, сводилась к тому, что он в беспорядке заносил на бумагу отдельные мысли, приходившие ему в голову по поводу процесса, отдельные выражения, иногда намечал порядок речи...» [21] В других источниках указывается, что в период расцвета своего таланта Плевако, выезжая на судебные процессы в провинцию, приглашал с собой квалифицированного стенографа, который полностью записывал его выступления. После их правки самим Плевако они шли в печать. Интересную оценку Плевако давал журнал «Нива»: «Это был самородный, чисто национальный талант, не везде одинаково ровный, но стихийно-могучий и покорявший сердце своим стихийным могуществом. Те, кто слышал его в крупных, захватывавших его самого делах, до сих пор сохраняют впечатление великолепной лавины красивых образов, сложных слов, поэтических уподоблений, скатывавшихся с его уст и чаровавших ум и слух и судей, и адвокатов, и публики. Те, кто его не слыхали, слышали множество рассказов о нем. О Плевако говорила вся Россия, подобно тому как устами Плевако говорила мощная, великая в своей стихийной красоте, та же самая Россия» [22].

Ф. Н. Плевако прославился своим ораторским дарованием и долгие годы слыл московским златоустом. Его личность сделалась легендарной, и ни о ком не ходило столько анекдотов и мифов, сколько о нем. И при его жизни, и после его смерти коллеги и соратники сходились на том, что во время его речей образовывался незримый контакт между оратором и аудиторией. Обращаясь к судьям, он часто призывал их: «Будьте судьями разума и совести»

В биографических сведениях о Ф. Н. Плевако, к сожалению, незамеченным остался довольно значительный эпизод в его жизни. В 1873—1875 гг. он принимает активное участие в научных исследованиях и в 1874 году издает в своем переводе капитальный труд немецкого профессора Пухты «Курс римского гражданского права». Он был одним из немногих известных присяжных поверенных, которые с равным успехом выступали защитниками как по уголовным, так и по гражданским делам.

Федору Никифоровичу Плевако несомненно принадлежит роль превоклассного русского судебного оратора, много сделавшего для создания национальной школы ораторского искусства.

Одаренный юрист, известный своими теоретическими работами в области уголовного права и уголовного процесса, гражданского и международного права, литератор, публицист и критик.

В 1849 г. окончил курс юридических наук в Санкт-Петербургском университете и уже через два года защищал магистерскую диссертацию на тему «О правах нейтрального флота». Ряд мыслей, высказанных в диссертации, получили осуществление через несколько лет в Парижских декларациях 1856 г.

Сблизившись с известным ученым профессором Кавелиным, Спасович в 1856 г. занял кафедру уголовного права в Петербургском университете. Поражая своих слушателей как глубиною эрудиции и смелостью выводов, так и живостью, картинностью и изяществом изложения, профессор Спасович сразу приобрел огромную известность и в университете, и за стенами его. В 1863 г. он издал «Учебник уголовного права», который в течение многих десятилетий был настольной книгой для всякого образованного юриста.

В 1861 г. Спасович покинул Петербургский университет, а в 1866 г. с открытием новых судов вступил в сословие петербургских присяжных поверенных. Почти с самого учреждения с.-петербургского совета присяжных поверенных Спасович с небольшими перерывами принимал живое участие в деятельности его то в качестве председателя или товарища, то в качестве рядового члена.

Спасович был всегда мирским человеком. Трудная миссия, выпавшая на долю петербургской адвокатуры,— создать первые устои и принципы деятельности адвокатов в духе Судебных уставов, т. е. в духе мужественного, честного и бескорыстного служения идеям нового суда — имела в лице Спасовича одного из полезнейших сотрудников. Установление корпоративной связи в среде, члены которой, можно сказать, находились в беспрерывной междоусобной профессиональной войне, внесение принципов этики в профессию, которая дотоле жила и управлялась только хищническим принципом обирания простоватых и беззастенчивого попирания закона путем ловкого обхода его,— такова была трудная задача, над разрешением которой так много поработал петербургский совет, всегда шедший во главе русской адвокатуры. Только суровая и нравственно-щепетильная корпоративная дисциплина могла создать традиции честной адвокатуры, имеющей назначением не поощрение стяжательных аппетитов ее сочленов, а исполнение единственного назначения присяжной адвокатуры — служения обществу. Значение этой моральной узды, добровольно налагаемой на себя адвокатурою в интересах осуществления ее задач, было прекрасно отображено В. Д. Спасовичем в одной из его речей: «Мы изобрели и наложили на себя узы самой беспощадной дисциплины, вследствие которой мы, не колеблясь, жертвуем своими вкусами, своими мнениями, своею свободой тому, что скажет громада — великий человек. Это подчинение особого рода, не людям, а началу себя — себе же самому, с громадной точки зрения рассматриваемому — есть такая великая сила, которую тогда только оценишь, когда чувствуешь, как она от тебя исходит. Нам дорога та сила, которую дают крепкие, суровые нравы. Оставим будущему смягчать их, когда люди сделаются лучшими» [23].

Но независимо от деятельности в составе совета присяжных поверенных Спасович своей многолетней адвокатской практикой принес громадную пользу и новому суду, и молодой адвокатской корпорации. Благодаря обширным научным познаниям и мастерской разработке юридических вопросов Спасович пользовался большим авторитетом в глазах судов всех степеней, не исключая и кассационного.

Тщательное изучение малейших обстоятельств дела, самая усердная подготовка к делу (Спасович пишет и заучивает наизусть речи по всем серьезным делам), тонкий психологический анализ, всестороннее освещение судебного материала при помощи научных данных и литературных параллелей — таковы приемы, которыми всегда пользовался Спасович и которые под его влиянием перешли в традиции петербургской адвокатуры. Постоянное близкое общение с наукою и литературою сообщает речам Спасовича ту богатую содержательность, благодаря которой речи эти в чтении производят не менее сильное впечатление, чем при слушании.

Отдав адвокатской деятельности 40 лет своей жизни, Спасович всегда сочетал эту работу с литературной и научной деятельностью. Десять томов его собраний сочинений посвящены самым разнообразным отраслям знаний. Здесь исследования, посвященные вопросам права, крупнейшими из которых являются «О праве нейтрального флота и нейтрального груза», «Об отношениях супругов по имуществу по древно-польскому праву» и ряд работ, посвященных гражданскому праву. Большим вкладом в науку является разработанная им теория судебно-уголовных доказательств, теория взлома, большое количество работ по вопросам уголовного права и процесса. Следует отметить также критические, литературно-публицистические статьи, посвященные разбору творчества русских и западных писателей: Пушкина, Лермонтова, Мицкевича, Сенкевича, Байрона, Гете, Шиллера, Шекспира и других. Литературные труды В. Д. Спасовича свидетельствуют о большом таланте и многогранности его интересов.

Деятельность этого замечательного юриста оставила яркий след в истории русской адвокатуры.

Учился в Первой московской гимназии. В 1861 г. поступил в Московский университет, из которого был исключен за участие в беспорядках, затем принят снова, окончил курс по юридическому факультету и поступил на службу кандидатом по судебному ведомству. Уже в 1867 г. Урусов стал известен как талантливый защитник речью по делу крестьянки Волоховой, в которой он, по выражению А. Ф. Кони, уничтожил «силою чувства и тонкостью разбора улик тяжелое и серьезное обвинение». В 1868 г. перешел в помощники присяжного поверенного, а в 1871 г. получил звание присяжного поверенного. В течение этого времени он с неизменным успехом выступал в нескольких громких процессах, в том числе в известном Нечаевском деле (в 1871 г. в С.-Петербурге), в котором он защищал Успенского, Волховского и некоторых других. Впечатление, произведенное речью Урусова в названном процессе, было очень сильным. «Полный юношеского пыла и вместе с тем опытный уже мастер формы, он увлекал и убеждал, ... являясь то политическим оратором, ... то тонким деалектиком... Демаркационная черта, проведенная им между заговором и тайным обществом, предопределила исход процесса» [24].