Время, протекшее от начала предварительного следствия до его окончания, было для обвиняемого Борисова временем тяжелой и неравной борьбы. Следствие с самого его начала приняло весьма странное направление. Оно производилось не о том, кто виновники хищения сумм Саратовско-Симбирского банка, а об обвинении Борисова в возможных и невозможных преступлениях. Имя Борисова проводилось красной нитью по всему следствию. Огромных усилий и настойчивого труда многих лет потребовалось Борисову, чтобы хотя сколько-нибудь направить дело в надлежащую сторону; камень за камнем приходилось ему разбивать тот мрачный свод, которым окружили его со всех сторон. Небольшие эпизоды, обнаружившиеся на судебном следствии относительно допроса свидетелей Арапова и Иващенко, приподняли лишь небольшой угол завесы предварительного следствия и показали, какая существенная разница бывает иногда между тем, что есть и что должно быть.

Следствие в отношении Борисова производилось с изумительной тщательностью — у него делали обыск в Петербурге и внезапный обыск в деревне; а в то же время у других обвиняемых, кроме Алфимова и Якунина, не было произведено ни одного обыска. При обыске брались обрывки писем, клочки бумажек, старые счета, интимная переписка — все подшивалось к делу; добывались сведения через дворников, ремесленников, лакеев; тщательно собирались всякого рода сплетни и слухи, которые принимались за чистую монету. Самые простые вещи зарождали подозрение и служили поводом к расследованию. Что может быть естественнее того, что четырехлетний мальчик, привыкший бегать к отцу в кабинет и не проникнувшийся еще по младости лет достодолжным уважением к полицейской печати, толкнул дверь, неизвестно почему не запертую полицией и понятыми на ключ, и оторвал веревочку от печати. Хотя Борисовы в то время были в Саратове, а событие случилось в Петербурге и о том немедленно было сообщено полиции, тем не менее, начинается по этому поводу следствие, сочиняется легенда об уносе книг и т. д. Все это оказалось лишенным основания вздором и дело было прекращено Санкт-Петербургской судебной палатой. Но это обстоятельство заносится в обвинительный акт, и по поводу уже прекращенного дела вызываются свидетели! Нагораживая таким образом факты, думали, конечно, массой их подействовать на воображение, взять если не качеством, то количеством. Создавалось нечто смутное, неопределенное, образовывалась тяжелая атмосфера, в которой свежий человек задыхался. Оправдываться — значило унижать свое человеческое достоинство, молчать — значило создавать улику против себя. 25 заявлений и жалоб следователю, поданных в разное время подсудимым Борисовым, служат красноречивыми доказательствами того положения, в котором он находился при предварительном следствии, вся задача которого состояла в том, чтобы сделать Борисова главным лицом, всесильным в деле, властвующим из Петербурга над всем Саратовско-Симбирским банком.

Переходя затем к характеристике обвинительного акта, защитник заметил, что этот почтенный труд обвинителя в 125 печатных страниц, начинающийся кратким очерком истории Саратовско-Симбирского банка и оканчивающийся каламбуром о «семейном» его прозвище, представляет собой смешение гражданских правонарушений с преступными деяниями и действительных цифр с сомнительными выводами и гадательными предположениями. Указав на три системы обвинения — по письмам, по черновикам и по слухам, защитник обратил внимание на важное в практическом отношении дробление одного и того же преступного факта на ряд самостоятельных преступлений, составляющих или его повторение, или необходимое логическое последствие. Борисов и Алфимов обвиняются, например, в том, что, сделав на временных свидетельствах подложные надписи о поступлении в счет складочного капитала взносов, в действительности не поступивших, присвоили себе имущество банка в сумме тех акций, которые были выданы по этим свидетельствам. Из этого одного факта сделаны четыре самостоятельных преступления, изложенные в первых четырех заключительных пунктах обвинительного акта. «Это все равно,— сказал защитник,— как если бы кто-нибудь, желая сказать: “он съел кусок лежавшего на столе хлеба”, выразился бы в таком роде: “он сделал движение, протянул руку к столу, перстами этой руки взял кусок хлеба, поднял его к своим губам, разинул рот, положил туда кусок, раздробил зубами и, сделав усилие мускулами глотки, проглотил”». При этом относительно обвиняемых предъявляются обвинения, заканчивающиеся двумя статьями Уложения о наказаниях, 354 и 362; сквозь строй этих двух статей прогнаны все обвиняемые безразлично, так что утвердительный ответ хотя на один из пунктов обвинения влечет за собой один и тот же результат для подсудимого. Все это входит в тот общий беспорядок, которым отмечено настоящее дело, и прибавляет к прежде существовавшей путанице банковской еще новую путаницу юридическую, причем для большого сходства, подобно тому, как в делопроизводстве Саратовско-Симбирского банка исчезавшие суммы писались обыкновенно на счет Борисова, так и обвинительный акт, держась системы бухгалтерии Саратовско-Симбирского банка, пишет «за счет Борисова» такие преступления, которых он даже физически совершать не мог. Постараемся же, господа присяжные заседатели, поверить этот счет, и я надеюсь, что после такой поверки криминальный баланс подсудимого Борисова сведется к нулю.

Присутствуя на деле, возникшем из краха банка, необходимо точнее определить значение самого события. Саратовско-Симбирский банк был акционерным торговым предприятием, крушение которого не может иметь значения большого бедствия в смысле общественном. Это не такой банк, куда бедняк несет свое сбережение, но учреждение, где богатый хочет нажить еще больше денег. Где есть нажива, там и риск. Само учреждение это было делом кружка лиц, менее всего думавших, конечно, о развитии и поддержании поземельного кредита России. В числе учредителей является, между прочим, Михельсон, поверенный которого, присяжный поверенный Лякуб, в качестве гражданского истца представил нам блестящую картину настоящего дела во всей ее полноте, не исключая даже ватерклозетной бумаги, и остроумно сравнил подсудимых с зайцами, не продолжив, к сожалению, своего остроумия далее и не объяснив нам, не играл ли он сам при этом случае роли гончей. Владельцы закладных листов получили почти все по курсовой цене и имеют еще получить. Акционерам был выдан дивиденд в размере свыше 700 тысяч рублей, т. е. почти половина номинальной стоимости акций. Если бы с первого года составлялись правильные отчеты, то, очевидно, при дефиците, без дивиденда, акции тотчас бы упали и едва ли стоили бы того, что по ним выдано как дивиденд. Словом, это тот финансовый крах, который не отозвался тяжело, выражаясь словами известного экономиста Родбертуса, «ни на разжиревшем теле капитала, ни на изможденных плечах труда». Он коснулся только немногих и притом в слишком немногой степени.

Указав далее на то, что в отношении подс. Борисова произошло еще одно случайное обстоятельство при судебном следствии, которое мешает вполне выяснить его деятельность, а именно то, что из Петербурга в Тамбов не приехал ни один из тридцати вызывавшихся свидетелей, защитник представил картину деятельности Борисова по тому материалу, который имеется в деле.

Уже с первых шагов его деятельности по окончании курса наук кандидатом Киевского университета Борисов рисуется нам с теми чертами характера, которые сначала так быстро его возвысили, а впоследствии так скоро погубили. Это была натура, всем интересовавшаяся, предприимчивая, искавшая деятельности в самых разнообразных ее видах. Борисова занимает и выработка землеудобрительных туков в России, и разработка озокерита и минеральных богатств на Кавказе, и развитие промышленности на юге России путем канализации Северного Донца, и проведение железной дороги, и дело земельных банков. Везде создает он обширные планы и устраивает смелые комбинации, рассчитывая на блестящий успех. Но в то же время замечается его полная непрактичность и неумение считаться с повседневными мелочами исполнения. Практический контроль для него не существует, и, замышляя миллионные дела, он не замечает того, что происходит у него перед глазами. Прибавьте к этому крайнюю доверчивость, беспечность и большую самоуверенность — и перед вами явится человек, который мог так же легко запутаться в делах, как легко мог выдвинутся вперед благодаря своему уму, знаниям дела и финансовым способностям.