Свидетель полковник Клевезаль, знавший близко семейство Седковых, на следствии показал, что Седкова никакого приданого не получала, что перед свадьбою бабушка ее заняла у Седкова же 1 тысячу рублей под залог векселя Демидова в 3 тысячи рублей. Спрошенный затем вследствие показания обвиняемой свидетель капитан Ямщиков не подтвердил того, чтобы покойный Седков когда-либо говорил ему о желании составить завещание или о намерении оставить имущество своей жене. Следствием, между прочим, обнаружено, что Лысенков уплатил в течение лета 1874 г., с мая месяца по август, более 6 тысяч рублей разным лицам по векселям и внес в общество взаимного кредита на текущий счет с 6 июня по август более 11 тысяч рублей. Лысенков по поводу этого обстоятельства объяснил, что он получил 17 мая 1874 г. от отца своего на уплату долгов 10 тысяч рублей, вследствие чего и выдал вексель в этой сумме сестрам своим. Это подтверждено показанием В. Д Лысенковой, предъявившей следствию и вексель.
На основании всего вышеизложенного вдова капитана гвардии С. К. Седкова, 23 лет, отставной ротмистр В. Д. Лысенков, 31 года, поручик А. С. Петлин, 28 лет, отставной губернский секретарь А. П. Медведев, 56 лет, отставной подпоручик А. М. Киткин, 23 лет, отставной надворный советник К. А. Бороздин, 46 лет, фехтмейстерский помощник Н. М. Тенис, 31 года, обвиняются в том, что 1 июня 1874 года по предварительному между собою соглашению составили подложное, от имени умершего капитана гвардии Седкова, домашнее духовное завещание, которое затем из них вдовою Седковой, как бы наследницею, представлено было в петербургский окружной суд к утверждению, и вдова Седкова, кроме сего, в том, что подписала три чека, от имени покойного своего мужа Седкова и по таким подложно составленным чекам получила принадлежащих ему 31 тысячу рублей из конторы Жадимировского, Баймакова и Кº, что в отношении Седковой составляет преступления, предусмотренные ст. 1691 и 1692 Уложения о наказаниях, в отношении же прочих — преступление, предусмотренное 1691 ст. Уложения. Посему означенные Седкова, Лысенков, Петлин, Киткин, Бороздин, Медведев и Тенис предаются суду С.‑Петербургского окружного суда с участием присяжных заседателей.
После прочтения обвинительного акта подсудимые дали свои объяснения и начались прения сторон.
Обвинительная речь прокурора А. Ф. Кони
Господа судьи и господа присяжные заседатели. Дело, по которому вам предстоит произнести приговор, отличается некоторыми характеристическими особенностями. Оно — плод жизни большого города с громадным и разнообразным населением, оно — создание Петербурга, где выработался известный слой людей, которые отличаются приличными манерами и внешнею порядочностью и всегда заключают в своей среде господ, постоянно готовых на всякую неблаговидную, но легкую и неутомительную наживу. К этому слою принадлежат не только подсудимые, но и покойный Седков — этот опытный и заслуженный ростовщик, которого мы отчасти можем воскресить перед собою по оставшимся о нем воспоминаниям,— и даже некоторые свидетели. Все они не голодные и холодные в обыденном смысле слова люди, все не лишены средств и способов честным трудом защититься от скамьи подсудимых. Один из них — известный петербургский нотариус, с одного из самых бойких в отношении сделок мест города, кончивший курс в военно-юридической академии, другой — юрист по образованию и по деятельности, ибо был, к прискорбию для судебного ведомства, членом суда, третий — молодой петербургский чиновник, четвертый — офицер, принадлежавший к почтенному и достаточному семейству. И всех их свела на скамью подсудимых корысть к чужим, незаработанным деньгам. Некоторые, вам конечно памятные, свидетели тоже явились здесь отголосками того мирка, в котором люди живут тем, что имеют капитал, который великодушно распределяется по карманам нуждающихся и возвращается в родные руки,. возросши в короткий срок вдвое и втрое. Мы не будем вспоминать всех их показаний и вообще оставим из свидетелей лишь самых достоверных и необходимых.
Обратимся прежде всего к выяснению главного нравственного вопроса в этом деле, касающегося сущности завещания. Соответствует ли оно желаниям покойного Седкова? Согласно ли оно с его видами и чувствами? Вытекает ли оно из отношений между ним и женою? Пришла ли жена с своим подлогом на помощь решению, которое только не успела привести в исполнение застывшая рука ее любящего и окруженного ее попечениями мужа? Что за человек был Седков? У вас есть данные о нем и в письмах, и в словах свидетелей, его близко знавших. Скромненький офицер с капитальцем в 400 рублей, он пускал его втихомолку в рост, не брезгуя ничем, ни платьем товарища, ни эполетами кутнувшего юноши. Сбирая с мира по нитке, он распространял свои операции и за пределы полка и заполз было и в Константиновский корпус, но оттуда его попросили, однако, удалиться, погрозив разными неприятностями. Тогда он захотел расширить не территорию, но размер своих операций. Для этого нужен был большой капитал. Для капитала был совершен брак, не по любви, конечно, и без всяких нравственных условий и колебаний. Медведев рассказал здесь, как «приезжала сваха, говорила, что десять тысяч, а ей, свахе, чтобы пять сотенных...», сама Седкова заявляет, что ее предложили Седкову. Он не оскорбился предложением, по подлежащем размышлении сам сделал таковое же и получил капитал, не роясь в подробностях истории своей невесты и не отыскивая в ней указаний на мир и согласие предстоящей жизни. От него не скрывали той «легкомысленной жизни», о которой говорила здесь Седкова, но давали вместе с тем деньги. Он тоже не считал нужным скрывать своих свойств, и сразу показал бабке г-жи Седковой, с кем они имеют дело.
Вы слышали интересное показание Клевезаля и Демидова. За Седковой было 5 тысяч и бриллиантов тысячи на три. Но надо было сделать приданое. Ермолаева заняла для этого у Седкова 1 тысячу рублей. Будущий зять, давая деньги, взял в обеспечение вексель Демидова в 5 тысяч рублей и попросил Ермолаеву «для верности» написать на нем свою фамилию. Когда приданое было получено, в виде мебели, белья и платья, старушка принесла и занятую тысячу рублей. Но Седков поступил с нею великодушно. Он не взял денег. Он предпочел оставить у себя вексель в 5 тысяч рублей, на котором, к удивлению Ермолаевой, оказалась ее бланковая надпись. Правда, это стоило ему предложения офицеров Измайловского полка избавить их от своего присутствия, но деньги по векселю он взыскал сполна и таким образом приобрел за женою 13 тысяч рублей. Тогда-то развилась широко его деятельность с векселями, протестами и взысканиями, со скромными процентами по 10 в месяц...
Но жизнь не вышла из скромных рамок. В обыкновенной квартире человека среднего состояния была одна прислуга, обед не всегда готовился дома, а приносился от кухмистера. Развлечений не допускалось никаких. Но Седков не был узким скупцом, который забыл жизнь и ее приманки для сладкого шелеста вексельной и кредитной бумаги. Он решился забыть себя на время, обрезать свои потребности, замкнуться в своих расчетных книгах лишь до поры до времени, чтобы развернуться потом и позабыть годы лишений. Не даром писал он свой расчет занятий, называя его планом жизни и определяя с точностью на много лет вперед,— когда и что он сделает, когда выделить из складочного капитала оборотный, когда образует запасный, начнет ликвидировать дела и после «деятельности в полном разгаре», в 1879 году, будет иметь возможность осуществить написанное под 1880 годом слово — отдых. Таковы были его планы, такова его деятельность, поглощавшая всю его жизнь. Они ручаются за то, что это был холодный и черствый человек.
Такой-то человек женился на Седковой. Она рассказывала здесь, что была взята из института 15 лет, покинула бабушку, жила одна, не стесняясь требованиями общественной жизни. И эта жизнь с нею не стеснялась, открывая ее почти еще детским глазам свои темные, но завлекательные стороны. Она принесла в дом мужа скудное полуобразование, состоявшее лишь в том, что она лепечет по-французски, привычку к развлечениям и удовольствиям, незнакомство с трудом и привычку не отказывать себе в расходах; при этом она, вероятно, принесла не особенно сильное уважение к своему купленному мужу. Дома ее встретили счеты, записные книги, учет в расходах и мелочная, подчас унизительная расчетливость растовщичьего скопидомства. Отсюда споры, ссоры, попреки мотовством и расхищением имущества, сцены за потерянные горничною три рубля и целый ряд стеснений свободы. Отсюда раздражение против мужа, жалобы на него, попреки ему. По институтской манере Седкова принялась за дневник и ему поверяла свои скорби, которых не понимал ее муж, видевший в ней хотя и неизбежную, но отяготительную и разорительную прибавку к полученному капиталу. Защита, конечно, познакомит вас, гг. присяжные, с этим дневником. Вы отнесетесь к нему, без сомнения, надлежащим образом и припомните, что в такого рода документах человек всегда, невольно и незаметно для себя, рисуется и драматизирует пред какими-то ему безвестными будущими читателями.