совершенств. Ибо последняя вызывает всегда исправление, укрепление и увеличение, т.е. совершенство; а ненависть, напротив, всегда направлена на разрушение, ослабление и уничтожение, что

есть само несовершенство.

ГЛАВА VII

ОБ УДОВОЛЬСТВИИ (РАДОСТИ)

И НЕУДОВОЛЬСТВИИ (ПЕЧАЛИ)

Р

ассмотрев, что такое ненависть и отвращение, мы свободно можем

сказать, что они никогда не могли бы иметь место у тех, кто

свободно пользуется своим разумом. Продолжая в том же роде, скажем о других страстях, и в первую очередь займемся желанием и

удовольствием. Так как они возникают из тех же причин, что и

любовь, то нам не придется сказать о них ничего иного, а только

вспомнить и вызвать в памяти то, что мы тогда говорили; на этом мы

здесь и остановимся.

П

рибавим к ним неудовольствие, о котором можно сказать, что оно

возникает единственно из мнений и происходящего из них

заблуждения; ибо неудовольствие возникает из утраты некоторого

блага.

М

ы уже сказали, что вся наша деятельность должна быть направлена

на улучшение и исправление. Однако достоверно, что, пока мы

печальны, мы делаем себя

1

25

неспособными к тому. Поэтому необходимо освободиться от

неудовольствия (печали). Мы можем достигнуть этого, размышляя о

средствах возвратить потерянное, если это в нашей власти. В

противном случае все-таки необходимо избавиться от нее, чтобы не

погрузиться во все то несчастье, которое печаль влечет за собой. В

обоих случаях с радостью; ибо глупо хотеть возвратить и исправить

потерянное благо посредством зла, которое мы сами желаем и сами

поддерживаем.

Н

аконец, тот, кто правильно пользуется своим разумом, должен

сначала необходимо познать бога, который, как мы доказали, есть

высшее благо и совокупность всех благ. Отсюда неопровержимо

следует, что, кто правильно пользуется своим разумом, не может

впасть в печаль. Ибо как? Он пребывает в благе, которое

представляет собой совокупность всех благ и в котором заключается

вся полнота радости и наслаждения.

Т

аким образом, неудовольствие (печаль), как сказано, происходит из

заблуждения и непонимания.

ГЛАВА VIII

ОБ УВАЖЕНИИ, ПРЕЗРЕНИИ И ПР.

Т

еперь будем говорить об уважении и презрении, о

самоудовлетворенности

и смирении, о самомнении и

самоуничижении 7. Чтобы хорошо различить в них хорошее и дурное, мы разберем их по очереди.

У

важение и презрение имеют значение лишь относительно чего-либо

великого или малого в сравнении с известным нам, находится ли это

великое и малое в нас или вне нас.

С

амоудовлетворенность не простирается вне нас и приписывается

лишь тому, кто справедливо и беспристрастно ценит свое

совершенство, не имея в виду уважения к себе.

С

мирение состоит в том, что мы знаем свое несовершенство, не

обращая внимания на презрение к себе, причем смирение не

простирается далее смиренного человека.

1

26

С

амомнение состоит в том, что люди приписывают себе какое-либо

совершенство, которого в них нельзя найти.

С

амоуничижение состоит в том, что люди приписывают себе какое-

либо несовершенство, не свойственное им. При этом я не говорю о

лицемерах, которые, не веря своим словам, унижаются, чтобы

обмануть других, я имею в виду лишь тех, которые действительно

видят в себе несовершенства, приписываемые ими себе.

И

з этих замечаний довольно ясно, что хорошего и что дурного

заключается в каждой из этих страстей. Что касается

самоудовлетворенности и смирения, то они сами обнаруживают свое

превосходство. Ибо мы говорим, что обладающий ими знает свое

совершенство и несовершенство по их достоинству. Это лучшее

средство, которому учит нас разум, чтобы достигнуть нашего

совершенства. Ибо, когда мы правильно оцениваем нашу силу и

совершенство, мы ясно видим, что мы должны делать для

достижения нашей доброй цели. С другой стороны, зная свои

недостатки и немощь, мы видим, чего должны избегать.

Ч

то касается самомнения и самоуничижения, то их определение

показывает, что они, без сомнения, возникают из заблуждения. Ибо, как мы сказали, самомнение следует приписать тому, кто воображает

в себе несвойственное ему совершенство; а самоуничижение есть

прямая противоположность этому.

И

з сказанного очевидно, что, как самоудовлетворенность и истинное

смирение хороши и спасительны, так самомнение и

самоуничижение, напротив, дурны и гибельны. Ибо первые не

только приводят их обладателя в хорошее состояние, но

представляют собой настоящую лестницу, по которой мы достигаем

высшего блага; а последние не только мешают нам достигнуть

совершенства, но приводят нас к полной гибели. Самоуничижение

мешает нам совершить то, что мы должны были бы делать, чтобы

стать совершенными, как мы это видим у скептиков, которые, отрицая способность человека к достижению любой истины, благодаря этому отрицанию сами лишают себя истины. Самомнение

побуждает нас браться за вещи, ведущие нас прямо к гибели, как это

наблюдается у всех, которые думали и думают, что пользуются

необычайной милостью бога, и, не боясь никакой опасности, 1

27

уверенные во всем, презирают огонь и воду и кончают жалкою

смертью.

Ч

то касается уважения и презрения, то о них больше нечего сказать, стоит лишь вспомнить то, что мы раньше сказали о любви, ГЛАВА IX

О НАДЕЖДЕ И СТРАХЕ И Т.Д.

Т

еперь мы поведем речь о надежде и страхе, об уверенности, отчаянии

и нерешительности, о мужестве, отваге и соревновании, о

малодушии и боязливости и, по нашему обыкновению, разберем эти

страсти одну за другой и покажем, какие из них могут быть вредны

для нас и какие полезны. Все это нам легко сделать, если мы обратим

внимание на понятия, которые мы можем иметь о будущем, будь оно

хорошо или дурно.

П

онятия, которые мы имеем о самих вещах, таковы: или вещи

рассматриваются нами как случайные, т.е. такие, что они могут

наступить или не наступить, или же они необходимо должны

наступить. Это относительно самих вещей.

О

тносительно того, кто воспринимает вещь, имеет значение: или он

должен что-то сделать, чтобы вызвать наступление вещи, или же он

должен что-то сделать, чтобы помешать ему.

И

з этих понятий возникают все эти аффекты следующим образом. Так, если мы знаем о будущей вещи, что она хороша и что она может

случиться, то вследствие этого душа принимает форму, которую мы

называем надеждой, которая есть не что иное, как известный род

удовольствия, все же связанный с некоторым неудовольствием

(печалью).

С

другой стороны, если мы полагаем, что могущая наступить вещь

дурна, то возникает форма души, которую мы называем страхом.

Е

сли же мы считаем, что вещь хороша и наступит с необходимостью, то в душе возникает покой, называемый нами уверенностью, которая

представляет собой известную радость, не смешанную с печалью, как в надежде.

1

28

К

огда же мы считаем, что вещь дурна и наступит с необходимостью, то в душе возникает отчаяние, которое есть не что иное, как

определенный вид неудовольствия.

В

этой главе мы до сих пор говорили о страстях, дали им

положительное определение и сказали, чем каждая из них является.