10.Н
аше тело составляло другую пропорцию движения и покоя, когда оно
было неродившимся ребенком, и оно составит иную пропорцию
впоследствии, когда мы умрем. Тем не менее в мыслящей вещи
существовала тогда и будет существовать потом, так же как и теперь, идея, познание и т.д. о нашем теле, но, правда, не такая же идея, так как
тело теперь составляет иную пропорцию движения и покоя.
11.Ч
тобы вызвать идею, познание, модус мышления, какой является эта
наша душа в субстанциальном мышлении, необходимо не какое-либо
тело (тогда оно должно было бы быть познано иначе, чем теперь), но
именно такое-то тело, имеющее такую-то пропорцию движения и покоя, а не другое, ибо, каково тело, такова и душа, идея, познание и т.д.
12.Е
сли такое тело имеет и сохраняет свою пропорцию, например в
пределах одного к трем, то душа и тело будут, подобно нашим, подвержены постоянному изменению, но не столь большому, чтобы
выходить из пределов 1:3; но, в какой степени меняется тело, в такой же
степени будет изменяться всегда и душа.
13.Э
то изменение, происходящее в нас из других действующих на нас тел, не может иметь места без того, чтобы душа, также постоянно
изменяющаяся, не заметила этого изменения. Это изменение собственно
и есть то, что мы называем чувством.
14.К
огда же другие тела действуют на наше так сильно, что пропорция
движения 1:3 не может сохраниться, то это смерть и уничтожение души, поскольку она лишь идея, познание и т.д. тела, имеющего такую
пропорцию движения и покоя.
15.Н
о так как душа есть модус мыслящей субстанции, то она могла бы вместе
с субстанцией протяжения познать и любить и эту и, соединившись с
субстанциями (всегда остающимися теми же), сделать себя самое
вечной.
1
11
Х
отя некоторые из того, что природа человека без атрибутов, признанных нами субстанцией, не может ни существовать, ни
быть понята, стараются доказать, что человек — субстанция, но
это имеет основанием ложные допущения. Ибо, так как природа
материи или тел уже существовала раньше, чем возникла форма
человеческого тела, то эта природа не может быть присуща
человеческому телу, потому что ясно, что она никоим образом не
могла принадлежать природе человека, пока еще не было человека. О
ни выставляют в качестве основного правила, что природе вещи
принадлежит то, без чего она не может ни существовать, ни быть
понята; но мы не признаем этого правила, ибо мы уже доказали, что
без бога ни одна вещь не может ни существовать, ни быть понята, т. е. что бог должен существовать и быть понятым прежде, чем
эти отдельные вещи существуют и доступны познанию. Но мы
также доказали, что роды не относятся к природе определения, но
что те вещи, которые не могут существовать без других, не могут
быть также поняты без них. Если это так, то какое правило мы
установим, по которому можно знать, чтó относится к природе
вещи?
Э
то правило таково: к природе вещи относится то, без чего она не
может ни существовать, ни быть понята; но этого недостаточно; нужно, чтобы это предложение всегда могло быть обращено, т.е.
чтобы сказуемое также не могло без вещи ни существовать, ни
быть понято.
И
так, мы будем рассуждать об этих модусах, из которых состоит
человек, в начале следующей первой главы.
ГЛАВА I
О МНЕНИИ, ВЕРЕ И ЗНАНИИ
Н
ачав говорить о модусах, из которых состоит человек, мы скажем: 1) что они такое, 2) об их действиях и 3) об их причине.
Ч
то касается первого, то мы начнем с тех, которые нам знакомы
прежде всех, именно с некоторых понятий или сознания того, что
мы познаем о нас самих и о вещах, находящихся вне нас.
Э
ти понятия мы получаем или (1) только через веру (происходящую из
опыта или понаслышке), или (2) через истинную веру, или
(3) посредством ясного и отчетливого познания.
П
ервое обыкновенно подвержено заблуждению. Второе и третье, хотя
различаются между собой, однако не могут заблуждаться.
Ч
тобы яснее понять все это, мы дадим пример, взятый из тройного
правила, а именно: некто только слышал, что если в тройном правиле
умножить второе число на третье и разделить на первое, то можно
найти четвертое число, находящееся в том же отношении к третьему, как второе к первому. Несмотря на то, что сказавший это мог
солгать, он согласовал с этим свою работу, зная, правда, о тройном
правиле столько же, сколько слепой о цветах. Потому все, что он мог
сказать по этому поводу, он болтал подобно попугаю, повторяющему
то, чему его учили.
Д
ругой, более сообразительный, не позволяет себе руководствоваться
только услышанным, но производит испытания путем нескольких
отдельных расчетов, и,
1
13
когда он находит, что они согласуются с правилом, он дает ему веру.
Но мы недаром сказали, что и этот подвержен заблуждению, ибо как
он может быть уверен, что опыт нескольких случаев может служить
ему правилом для всех?
Т
ретий, не довольствуясь ни услышанным, что может обманывать, ни
опытом нескольких случаев, который не может быть правилом, допрашивает истинный разум, который при правильном
употреблении еще никогда не обманывал. Разум говорит ему, что
благодаря свойству пропорциональности в этих числах не могло
быть иначе.
Ч
етвертый же, имеющий самое ясное познание, не нуждается ни в чем, ни в том, что он услышал, ни в опыте, ни в искусстве
умозаключения, так как он своей интуицией сразу видит
пропорциональность во всех вычислениях.
ГЛАВА II
ЧТО ТАКОЕ МНЕНИЕ, ВЕРА И ЯСНОЕ ПОЗНАНИЕ
Т
еперь будем говорить о действиях различных родов познания, о
которых мы упоминали в предыдущей главе, и еще раз попутно
скажем, что такое мнение, вера и ясное познание.
П
ервый род познания мы называем мнением, потому что оно
подвержено заблуждению и никогда не имеет места там, где мы
убеждены, но лишь там, где речь идет о догадке и мнении. Второй
род познания мы называем верой, так как вещи, воспринятые только
нашим разумом, не усматриваются нами, но известны нам лишь
через разумное убеждение, что это должно быть так, а не иначе.
Ясным же познанием мы называем то, что происходит не из
разумного убеждения, но из чувства и наслаждения самими вещами, и это познание далеко превосходит другие.
П
осле этого обратимся к их действиям, о которых мы скажем
следующее: именно из первого вытекают все страсти, противоречащие здравому разуму, из второго — добрые
побуждения, а из третьего — истинная и чистая любовь со всеми
своими последствиями.
1
14
П
оэтому ближайшей причиной всех страстей в душе мы принимаем
познание. Ибо мы считаем невозможным, чтобы кто-либо, который
не понимает и не познает, согласно предыдущим основаниям и
