Это вовсе не то же самое, что происходит в таинстве Примирения (Покаяния), когда священник преподаёт исповеднику разрешение грехов. В формуле сакраментального отпущения грехов священник обращается к кающемуся со словами: «Бог, Отец милосердия (…) пусть дарует тебе прощение и мир», — и разрешает его от грехов во имя Бога через служение Церкви, говоря: «И я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа».

«Кирие»[1] — сокровище, унаследованное от начала

Следом за подготовительной покаянной молитвой обычно идёт маленькая литания, прошения которой произносит предстоятель и повторяет собрание:

Или же по-гречески:

Признаюсь, я предпочитаю произносить её не в переводе, а на греческом языке — в том виде, в каком она существовала ещё на заре христианства и сохранилась не только в Восточной Церкви, но и в Латинской.

Как Мальчику-с-пальчик, нам нужны зарубки и отметины, чтобы проследить путь богослужебной молитвы, путь самой жизни народа Божия, увидеть истинные масштабы Церкви. В нашем странствии эти древние и непонятные слова, которые рассыпаны в нынешней литургии, — вроде белых камешков, так необходимых нам. По сути, вся литургическая традиция, передаваемая из века в век, от народа к народу, от языка к языку, при всём различии культур и языков свидетельствует о единстве христиан в молитве и общении со Христом. Так, всегда впечатляет, когда видишь, что в различных переводах Ветхого и Нового Завета на языки Ближнего Востока, сделанных ещё до того, как греческий и латынь стали официальными языками, некоторые слова были просто перенесены из еврейского оригинала в нетронутом виде. Они звучат дня нас так же, как звучали в устах Христа. К примеру: Аминь (да, это истинно), Аллилуйя (хвалите Бога), Осанна! (спаси же), Саваоф (Бог вселенной, Бог сил небесных) — выражение настолько ёмкое, настолько поэтичное, настолько сильное, что оно не было переведено на латынь («SANCTUS Dominus Deus Sabaoib»). Я мог бы продолжить этот список. Ещё пример: в Евангелии от Марка (7.14) сохранено арамейское выражение, которое Сам Иисус использует, когда Он отверзает слух и разрешает узы языка глухого косноязычного: Кффафа (отверзись); из древнего чинопоследования таинства Крещения это выражение перешло и в наш нынешний обряд крещения.

Итак, в наших современных языках и богослужениях древние слова рассыпаны подобно драгоценным камням. Они доказывают преемственность и кафоличность Церкви на протяжении всей её долгой истории, а также то, что в первоначальную форму молитвы разные народы привносили свои обычаи, свои чувства, свой язык, свою культуру. Среди явлений того же ряда немаловажно и то, что французы, немцы, англичане, итальянцы, испанцы и многие другие народы сохранили в своих Церквах латинские выражения, адаптированные к живым, родным языкам этих народов, для которых латинская литургия была источником жизни в вере.

Но вернёмся к «Кирие элеисон». Все понимают смысл этой молитвы, многие любят петь её на древнюю мелодию, а кто-то — на современную. Меня это радует. Ведь «Кирие элеисон» — особое свидетельство о том языке, на котором был написан Новый Завет и на котором Слово Божие первоначально распространялось среди языческих народов. Прекрасна эта живая память Церкви на пороге третьего тысячелетия!

Иногда для исповедания грехов и покаянной подготовки используется ещё и третья форма молитвы. После некоторого времени молчания, о котором я только что говорил, каждое из прошений «Кирие элеисон» сопровождается призыванием Христа:

Эти призывания могут быть приспособлены к временам литургического года или праздникам. Кроме того, первое может быть обращено к Отцу, второе — к Сыну, а третье — к Святому Духу, это соответствует древней практике (в отличие от литании «Агнец Божий», которая сопровождает преломление Хлеба перед Причащением и обращена исключительно к Христу). Но это всегда признание наших грехов и усердная молитва с упованием на милосердие Божие. Таков обряд покаяния в начале Мессы.

После обряда покаяния в дни больших праздников (за исключением покаянных периодов — Адвента и Великого поста) предстоятель возглашает: «Слава в вышних Богу». Этот гимн, очень древний, был первоначально утренней молитвой, которая сохранилась, в частности, в «Апостольских постановлениях» конца IV в. Мало-помалу гимн вошёл в евхаристическое богослужение. В древности его произносил только епископ, и то лишь в некоторые дни, начиная с Рождества, — из-за первых слов «Gloria in excelsis Deo» («Слава в вышних Богу»), прозвучавших ночью в Вифлееме и озаривших тайну рождения Спасителя. А позже этот гимн стал использоваться шире и вошёл в обиход. С XI в. «Глория» (или Великое славословие) поётся всеми сообща: и священником, и собранием, — как и в наши дни.

Это — гимн. Действительно, в литургической традиции католиков он имеет первостепенное значение и занимает достойное место наряду с псалмами, о которых я уже говорил и которые представляют собой подлинную поэзию. Именно в области литургической поэзии каждая эпоха проявляла недоверие по отношению к гимнам, составленным в предыдущий период, борясь более или менее упорно с тем, что не соответствовало современному мироощущению или не казалось верным с точки зрения веры. Поэтому поразительно и показательно то поэтическое достоинство, благодаря которому «Глория» глубоко укоренилась в евхаристическом богослужении и непрерывно продолжала жить в нём на протяжении веков.

Этот гимн — одно из самых прекрасных литургических творений, дошедших до нас. Это подлинное сокровище, питающее как личную, так и общинную молитву — молитву благодарственную, молитву «евхаристическую» — Богу, Творцу и Искупителю нашему; Богу, единому в трёх Лицах. Это подлинная песнь хвалы, пропетая Церковью первых веков,

Как следует петь гимн «Слава в вышних Богу»? Кажется, что это совсем просто. Тем не менее, во Франции так и не удаётся найти мелодий, которые легко прижились бы во всех общинах. Зачастую предстоятель не хочет, чтобы «Глорию» пели так называемым «ангельским распевом», поскольку опасается, что верующие не сумеют петь слаженно. Тогда, чтобы не прочитывать «Глорию» упрощённо — стих за стихом поочерёдно с собранием, в текст вставляется рефрен..

Как ошибочен такой подход! Почему? Потому что в таком случае не проявляется уважение ни к стилю, ни к характеру этого гимна: из него делают песенку с припевом. Вот вам сравнение, чтобы было понятнее: возьмите известную арию из какой-то оперы и представьте себе, что вместо того, чтобы петь, её прочитывают, да ещё перемежают чтение небольшой фразой, которая поётся как припев…

В наших общинах пением припевов подменяют и другие песнопения. Между тем, Входное песнопение — это псалом, поющийся с антифоном; «Кирие» — литания; «Слава в вышних Богу» — гимн; «Верую» — диалогический текст или догматическая проза; «Санктус» («Свят, свят, свят») — библейское возглашение. Если любую молитву, предназначенную для пения, превращают в песню с припевом, то не потому ли, что представляют общину неспособной к обучению?