В небе собирались истребители всех марок, на всех высотах – от бреющего полета до восьми-десяти тысяч метров. Кипит воздушный бой. Горят самолеты противника. И наши тоже. Подбитые тянут каждый на свою территорию, за ними длинные шлейфы дыма и пара. Повсюду парашюты. Разноцветный купол – это фашист, белый купол – советский летчик.

Ежедневно приходилось делать по пять-семь боевых вылетов. Требовалось огромное напряжение сил, чтобы удержаться в этом бешеном ритме воздушных боев и не сдать физически. Мы чертовски уставали, однако морально чувствовали себя превосходно.

Кончался апрель, наступала настоящая жара. Она сильно изматывала людей, не хотелось ничего есть. Бывало, наступят сумерки, придешь в помещение, ляжешь на койку и тут же мгновенно заснешь. А в четыре часа утра снова подъем и снова в очередной вылет.

Приходилось и так работать: выполним четыре-пять полетов, а солнце только за полдень перевалило. После прохлады в воздухе, жара наваливается, как в парной бане. Найдешь какую-нибудь небольшую тень, приляжешь передохнуть и видишь – с флягой идет полковой врач, Зеня Давидович, нальет граммов восемьдесят портвейна, чтобы силы поддержать, выпьешь и становится лучше. Потом техник на голову свежей воды выльет – совсем легче.

И хватает такой «подзарядки» еще на один, очередной вылет, на новый воздушный бой.

Но вот бой закончился. Прилетаешь на аэродром усталый, выберешься из самолета и с ног валишься. И снова «на помощи» бежит Зеня Давидович, а техник уже приготовил котелок свежей воды, чтобы вылить ее на разгоряченную и усталую голову.

Ночь южная, звездная, темная. Над линией фронта полыхают взрывы, вонзаются в небо лучи прожекторов, вспыхивают разрывы зенитных снарядов. А у нас тихо. Летчики спят. Техники возятся с машинами. Девчата-оружейницы колдуют возле пушек и пулеметов. Где-то негромко звучит радио: «В течение 29 апреля на фронтах существенных изменений не произошло, – сообщает в сводке Совинформбюро. – На Кубани – части Н-ского соединения овладели несколькими опорными пунктами противника. Советская авиация поддерживала действия наземных частей и нанесла противнику тяжелые потери».

Ох и трудным был для нас этот день 29 апреля! Летчиками полка было произведено двадцать восемь вылетов на сопровождение штурмовиков и пикировщиков, а также двадцать три вылета на прикрытие наземных войск. Четыре раза вступали мы в напряженнейшие воздушные бои с «мессершмиттами» и «фокке-вульфами».

13 апреля с рассвета и дотемна одна за другой взлетали группы «спитфайров» на прикрытие наземных войск от активных действий фашистской авиации.

Накануне 1 Мая командование Воздушной Армией приняло решение атаку позиций противника начать с вечера Действиями ночных бомбардировщиков, на рассвете нанести удар фронтовыми бомбардировщиками ТУ-2 и пикировщиками Петлякова, после чего должен последовать артиллерийский налет и, наконец, – наступление наземных войск на станицу Крымская.

Истребители рассредоточились по аэродромам, на которых базировались пикировщики. Четверка «спитфайров» под командованием Макарова имела задачу взаимодействовать с летчиками из 16-го гвардейского истребительного авиаполка во главе с командиром эскадрильи Фадеевым.

Мы произвели посадку на полевом аэродроме. Фадеев собрал общую группу истребителей.

– Кто у вас старший?

– На «спитфайрах» – я, – отвечает Макаров.

– Ну, а как будем действовать?

– Как положено.

– Нет, так дело не пойдет. «Спитфайры» будут в группе непосредственного прикрытия – пара слева, пара – справа, а я со своей четверкой займу место позади вас и буду действовать также попарно. Вот и получилась у нас восьмерка. Только наша четверка расположится километра на два выше.

– Что же из этого получится? – поинтересовался Макаров.

– Вы не беспокойтесь. Самое главное – это не допустить фашистских истребителей к пикировщикам. Всю группу бомбардировщиков нужно привести домой в полном составе.

Затем мы, истребители, встретились с экипажами бомбардировщиков. Это были замечательные ребята. На ужине в честь знакомства выпили по сто граммов наркомовской.

– Ребята! – сказал перед отдыхом Фадеев, – завтра надо поработать с полной нагрузкой. Приняли нас бомбардировщики хорошо, а за гостеприимство добром платят.

– Будем прикрывать «бомберов», как положено, – заверил Макаров.

Наутро, чуть забрезжил рассвет, – взлетели «петляковы». Вслед за ними поднялись истребители. Занимаем боевой порядок. Курс – станица Крымская. Уже километров за тридцать видно, как она окутана дымом. Это работа ночных бомбардировщиков.

Подлетаем к станице и видим: в воздухе появляется одна четверка «мессершмиттов», а за ней – вторая, третья.

– Я – «Борода», – слышим по радио голос Фадеева, – атакую!

Мы видим, как выше нас летчики группы Фадеева ведут бой и продолжаем сопровождать «петляковых». Пара «мессершмиттов» стремительно несется на пикировщиков. Макаров разворачивается в их сторону, встречает в лоб. Я своей парой захожу немцам в хвост. «Мессершмитты» тут же уходят в сторону.

Задача по прикрытию выполнена успешно. Все девять пикировщиков донесли груз до цели, сбросили бомбы и благополучно вернулись домой.

С каждым днем воздух становился все больше и больше насыщенным авиацией. С нашей стороны и со стороны немцев к фронту ежеминутно шли массы бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей. Воздух буквально сотрясался от гула моторов.

Затем наша дивизия прикрывала наземные войска. Каждый вылет – это ожесточенный бой.

Третьего мая командир эскадрильи, Солдатов, будучи ведущим четверки истребителей, в районе станицы Неберждаевской заметил группу немецких бомбардировщиков «Хейнкель-111». Набрав высоту, он атаковал один из фашистских самолетов и с предельно малого расстояния расстрелял его. Остальные «хейнкели» беспорядочно сбросили бомбы и ушли в сторону Крымского полуострова.

В это же время шестерка «спитфайров», под командованием Осипова, в бою с «мессершмиттами», применив энергичный вертикальный маневр, сумела отрезать истребителей прикрытия от бомбардировщиков, а другая группа «спитфайров» расстроила боевые порядки «хейнкелей» и не допустила их в район бомбометания.

Четверка «спитфайров» под командованием Чернецова обнаружила девять самолетов «Хейнкель-111» и девять Ю-88, следовавших к линии фронта под прикрытием двенадцати «мессершмиттов» и «Фокке-Вульф-190». Чернецов атаковал одного из «хейнкелей». Из группы прикрытия на Чернецова набросились сразу два «мессершмитта».

– Витя! У тебя в хвосте! – кричу ему по радио.

Чернецов резко делает отворот в сторону. Ведомый «мессершмитт» оказался впереди и мне оставалось только поточнее прицелиться. Открываю огонь. Фашистский истребитель, объятый пламенем, рухнул на землю.

Вечером снова вылетаем на прикрытие наземных войск. Группу ведет командир полка. Подходим к фронту. Сумерки сгущаются.

– «Спитфайры», внимание! – слышим голос с наземного командного пункта. – С запада, со стороны моря, идут восемнадцать «хейнкелей», сзади – десять, «мессершмиттов».

– Шикалов, Иванов! Атакуйте бомбардировщиков, – подает команду Осипов, – я иду на истребителей.

Увеличиваем скорость и разворачиваемся в сторону запада. Осипов, двумя четверками, идет на вертикаль вести бой с «мессершмиттами».

Фашистские бомбардировщики сомкнулись в плотном строю, змейкой, по три машины.

– Володя, атакую ведущего! – кричу Шикалову. Давай на второе звено.

Тут же замечаю, как сверху, почти отвесно, на меня несутся два «мессершмитта». Приказываю второй моей паре атаковать соседнее звено бомбардировщиков. Делаю горку, «мессеры» проскакивают вниз. А тем временем ведущий второй пары Мироненко поджег «хейнкеля». Фашистский бомбардировщик, резко снижаясь, стал уходить на свою территорию. У меня большой запас высоты. Ведущий группы «хейнкелей», не видят ни мой самолет, ни моего ведомого. «Мессершмитты» из группы прикрытия заняты боем с группой Осипова. Мы с ведомым энергично снижаемся, а потом с набором высоты подбираемся под первого «хейнкеля».