Лизен использовала представившуюся ей возможность в очередной раз уколоть принца, когда тот забыл поблагодарить ее за подарок, на все двести процентов. Она сделала так, что Виктория застала ее горько рыдающей, и разразилась перед ней потоком жалоб и жалости к себе. Виктория ее не любит, и тут уж ничего изменить нельзя. Она прекрасно понимает: как только они поженятся, муж начнет настраивать против нее ее любимую мадам.

Виктория наивно поверила в безутешное горе своей наперсницы, хотя и запретила ей говорить об этом. Как только королева ушла, Лизен осушила глаза и довольная задремала, сидя в кресле. Что бы там ни говорила Виктория, семена подозрения и неприязни были посеяны не зря. Игрушки не имели права что-то или кого-то любить или нет, а этот молодой щенок как раз и был игрушкой королевы. Красивой игрушкой, с которой станет забавляться ее милая мадам, и чем скорее он это поймет и начнет вести себя как положено, тем лучше. Лизен знала, что он расстроил королеву своей попыткой проявить независимость, и ее ревнивое сердце радовалось этому. Виктория никогда ему не позволит так себя вести. Она слишком увлеклась им и вообразила, что любит его. Все это романтическая ерунда, которой она набралась из книг. Она собирается выйти за него замуж, потому что ей необходим наследник.

Но если этот молодой человек возомнил, что она станет играть роль послушной жены подобно обычной женщине, ему придется сильно в этом разочароваться. Лизен уверена, что ее госпожа не забыла о своих правах и укажет его королевскому высочеству Саксен-Кобургу его место.

Мельбурн, как всегда, не стал ничего предпринимать. Он наблюдал за Викторией, и ему было грустно, потому что он видел: она напряжена и плохо себя чувствует. Печальная необходимость оценивать дорогое ему существо объективно заставила его признать, что чем лучше он узнавал Альберта, тем больше он ему нравился. Он не мог найти в его поведении погрешностей, а вот его обожаемая королева постоянно совершала ошибки. Он повторял себе, что она еще так неопытна. Но ведь и у принца тоже отсутствовал опыт. Она безумно влюблена и поэтому такая импульсивная, щедрая и забывает, что Альберт не выносит и презирает скандалы – такова уж его натура. Она слишком любит командовать. Конечно, к этому обязывает положение, но и в ее характере заложено желание повелевать. На свете было не много людей и еще меньше королей, обладавших таким даром властвовать, как у этой маленькой женщины.

Казалось, Виктория не замечала гордости своего жениха или сложности его положения. Временами она была до неприличия неделикатна в отношении Альберта. Иногда она становилась такой нежной и милой, что Альберт – Мельбурн мог в этом поклясться – был поражен. Принц был серьезным и воспитанным молодым человеком, хотя иногда и просто скучным, а также удивительно честным с самим собой и другими людьми, незлобивым и всегда старался делать то, что считал правильным. Он никогда не будет жестоким к Виктории и не станет пользоваться своим положением. Мельбурн внимательно наблюдал за ним и был абсолютно в этом уверен: он ее не любил. Но Мельбурн простил его за это. Лорд вспомнил свои прежние романы и пришел к выводу, что его увлечение кончалось быстрее, чем привязанность дам к нему. Он подумал, что принц окажется в весьма сложном положении, так как ему некуда будет бежать.

Но все равно существовали составляющие счастья. Добрые намерения, чувство долга, дисциплина и, наконец, вера в триумф разных достоинств – все это казалось ему трогательным. Если бы его брак основывался на подобных чувствах, то сам Мельбурн сбежал бы из дома через неделю, но он не был счастлив, хотя его жена обладала совершенно противоположными качествами, поэтому он не мог быть полноправным судьей. Виктория и Альберт будут счастливы. После женитьбы они привыкнут друг к другу, когда эмоции немного остудит здравый смысл, а самолюбие принца станет не таким болезненным, и он лучше будет понимать свою жену и научится справляться с ней. Все будет хорошо, если их оставят в покое.

– Александрина-Виктория, берешь ли ты этого мужчину в свои законные мужья?

– Да.

Это было сказано шепотом, который не слышал никто, кроме архиепископа Кентерберийского, стоявшего на ступеньках алтаря перед ней. Он был великолепен в вышитой золотом мантии и высокой митре. Королева отвечала очень тихо, голос у нее дрожал, и Альберт с трудом различал слова.

Виктория думала, как чудесно выглядел алтарь. Там было множество свечей, и золотые подносы для сбора пожертвований. Вдруг ее заинтересовало, что считает по этому поводу Альберт. Она знала, что ему не нравится роскошь в церкви. Затем Виктория принялась подмечать разные мелочи.

У архиепископа была простуда, голос звучал хрипло. Он делал паузу посередине предложения, чтобы откашляться. На улице проглянуло солнце, и великолепные, красные с синим витражи красочно расцветили алтарь. Дворец Святого Джеймса. Виктория радовалась, что бракосочетание состоялось здесь, в маленькой церкви, вместо огромного Вестминстерского аббатства. Почему, интересно, она так испугана и тронута до слез подобной простой церемонией? Она совершенно не волновалась во время коронации.

Альберт выглядел просто неописуемо великолепно. Она гордилась им и была рада, что на нем полная форма английского фельдмаршала. Бриджи по колено, золотое кружево, лента через плечо и звезда ордена Подвязки. Ее свадебная фата зацепилась за цветы из букета. Виктория попыталась освободить ее, пока архиепископ продолжал бубнить. Она не прислушивалась к его словам. Их уже обвенчали, и она стала женой Альберта. На добрые и плохие времена, в бедности и в богатстве, в болезни и в добром здравии. Навсегда, пока смерть не разлучит их. Она до сих пор не осознала реальности брака, даже пока повторяла эти ужасные клятвы, ей все чудилось, как в дымке, будто все вовсе не так окончательно, как выглядело.

Но все равно она была очень счастлива. На глазах у нее показались слезы, и легкий букет задрожал в руках. Да, очень счастлива, несмотря на то, что ее испуг не прошел. Она прислала Альберту записочку до начала церемонии – глупую сбивчивую записку о погоде, потому что не смогла выразить словами обуревавшие ее утром чувства. Она так и не написала о своем сожалении по поводу прежних ссор, но не высказала страстную надежду, что он любит ее так же сильно, как и она его, и не пообещала сделать все от нее зависящее, чтобы в будущем его ждала счастливая жизнь.

Возможно, она ему все сама скажет, когда они останутся наедине в Виндзоре, или позже, когда у них начнется медовый месяц. Как жаль, что им отведено на отдых не слишком много времени, но она уже объяснила Альберту, заметившему, что два или три дня – это так мало, что королева не может на более длительное время оторваться от своих государственных занятий в личных целях. Но к тому времени они уже будут тесно связаны супружескими узами.

Говорят, что все невесты хорошо выглядят в день свадьбы. Как будто волшебство церемонии смягчает неприглядные черты их внешности и придает им красоту и сияние. Виктория выглядела хорошо, когда утром стояла перед огромным зеркалом, гораздо лучше, чем всегда – пожалуй, даже была хорошенькой. Она и сама согласилась, когда ее мать, родственники и подружки невесты сказали ей об этом. Ее белое атласное платье было собрано на широком кринолине. От этого она казалась выше ростом. Оборки из чудесного кружева были тонки и прозрачны, как паутинки. Два белых страусиных пера изящно изгибались вниз с бриллиантовой тиары, придерживающей фату, делая очертания лица мягче.

Как глупо думать о своей внешности в подобный момент. И еще ей хотелось незаметно отвести в сторону перо, потому что оно щекотало ее левую щеку… Альберт выглядел таким благородным и отвечал архиепископу ясным чистым голосом. Казалось, он ценил и понимал важность и торжественность всего, что они говорили и делали. Она была уверена, что у него не кружилась голова и он не чувствовал себя так глупо, как это было с Викторией.