– Такую новость стоит отпраздновать! – воскликнул Фиц-Алан. – Правда, судя по выражению твоего лица, ты думаешь вовсе не о празднике.
– Я оставил ее не более чем на полчаса, – сказал Гай, – только затем, чтобы отдать приказы утренней страже. Когда я вернулся к шатру, то невольно подслушал ее разговор с Данте. Она спрашивала, почему он солгал ей в Монтегю. Не знаю, что этот ублюдок сказал ей, но именно его слова заставили ее убежать.
– Так ты не знаешь?
Встрепенувшись, Гай посмотрел на Фиц-Алана.
– А ты знаешь?
– Да, – ответил Фиц-Алан, – Данте сказал ей, что ты пришел в себя вскоре после пира, что ты знал о ее заключении в тюрьму. И более того, что ты велел ее повесить утром.
Сжав кулаки, Гай с наслаждением представил себе, как разбивает ими в кровь лицо Данте.
– Почему же ты не рассказал мне это сразу по возвращении?
– Сейчас впервые при нашей беседе не присутствует ее брат. – Фиц-Алан оторвал от каравая толстый кусок, и аромат свежеиспеченного хлеба наполнил шатер. Половину он предложил Гаю. – И к тому же раньше ты не спрашивал. По пути в аббатство Клаудия рассказала мне, как потрясли ее внезапное появление Данте в темнице и новости, которые он принес ей. Несложно представить, какое впечатление это должно было произвести на человека, запертого в подземелье замка. Он ее родной брат. У нее не было причин не верить ему, хотя, как она сказала, с самого начала ее мучили сомнения в правдивости рассказанной им истории. Кроме того, судя по ее словам, заставил ее убежать еще и страх за безопасность Данте.
– А ожерелье? – спросил Гай, желая услышать ответ и одновременно страшась этого. – Это была ловушка?
– Какая тут могла быть ловушка? Данте хорошо спрятал Клаудию. Не будь ожерелья, мы никогда не разыскали бы ее. Никто не устраивает ловушку, оставляя в засаде одного-единственного рыцаря. Судя по всему, Клаудия действительно оставила изумруды в качестве указателя, в надежде, что это поможет нам найти ее. Она была уверена, что Данте уехал выполнять очередное поручение короля, и рисковала только своей жизнью и жизнью охранявшего ее рыцаря. Клаудия ничего не знала о том, что Данте вызвал тебя на поединок.
– Ясно. – Теперь Гаю очень многое действительно стало ясно – яснее даже, чем хотелось. Он представил себе Клаудию в темнице, вообразил, какой страх должен был владеть ею. Данте только подтвердил ее худшие опасения. Как заносчив и самонадеян он был, ожидая, что она сможет выдержать такое испытание и сохранить ему верность! Клаудия покинула его только тогда, когда узнала, что он осудил ее на смерть, узнала из уст единственного человека на свете, которому безгранично доверяла. Данте солгал ей, и теперь Клаудия была уверена, что он, Гай, солгал ей также, что он хочет жениться на ней лишь из-за Холфорда. Неудивительно, что она сочла его бессердечным. Данте был прав. Он не заслужил ее доверия, не заслужил ее любви. Так или иначе, но он должен исправить содеянное им. Но что, если уже слишком поздно?
Резко встав и не сказав ни слова братьям, Гай быстро вышел наружу, остановившись лишь затем, чтобы велеть двум стоящим у входа солдатам следовать за ним. Подойдя к своему бело-голубому шатру, он услышал голос Данте, и гнев в нем загорелся с новой силой.
– Я не могу сказать это с уверенностью, Данте.
– А когда сможешь?
Клаудия помедлила. Из-за снотворного, которое дал ей Данте, она чувствовала слабость и головокружение, но тема, которую затронул ее брат, живо взволновала ее.
– А почему ты спрашиваешь?
– По-моему, мой интерес вполне понятен. Если ты беременна, наше путешествие в Уэльс отменяется. Нам придется отправиться в какое-нибудь более цивилизованное место, где бы ты могла разрешиться от бремени.
Клаудия вздохнула с облегчением. В один ужасный миг она предположила, что у Данте другие причины интересоваться ее состоянием. Существует несколько снадобий, помогающих избавиться от ребенка в чреве матери, и Данте, конечно же, знает их. Стоило Клаудии представить, что она вынашивает ребенка Гая, как ее переполнило смешанное чувство благоговейного трепета и страха. Ее собственная судьба была покрыта мраком – какая же жизнь может ждать ее ребенка?
– Все это кажется дурной шуткой, – продолжал Данте. – Если бы я мог предположить, что мою сестру растлит Монтегю, то поместил бы тебя в монастырь сразу по приезде в Англию.
– Он не растлевал меня! – Клаудии показалось кощунством, что Данте с таким презрением относится к самым чудесным ее воспоминаниям. Наиболее интимная часть ее взаимоотношений с Гаем никак не была связана с Холфорд Холлом и приданым. Гай действительно любил ее в такие моменты – хотя, возможно, лишь самую малость. – В том, что было между нами, нет греха. Мы ведь обручены.
– Вы были обручены. Я не позволю…
– Не думаю, что в твоем положении ты можешь позволять что-либо или не позволять, – бросил Гай, входя в шатер. Глаза его полыхали гневом, и Клаудии пришло в голову, что он мог подслушать их беседу. – Данте, два стражника отведут тебя туда, где ты получишь завтрак. Я сообщу им, когда ты сможешь вернуться к сестре. – Он повелительно кивнул головой в сторону выхода. – Оставь нас!
Данте недобро прищурился.
– Я не…
– Пожалуйста, – прошептала Клаудия. – Со мной все будет в порядке.
– Ты голодна? – заботливо спросил Данте.
– Нет, только немного хочется пить.
Гай взял кувшин с водой.
– Позаботься о своем завтраке, Данте. Я позабочусь о Клаудии.
Метнув последний мрачный взгляд на Гая, Данте вышел.
Гай повернулся, чтобы налить в кубок воды, и у Клаудии появилась возможность как следует его рассмотреть. Как и у Данте, волосы его были непричесаны, а одежда так измята, как будто он спал в ней. Темные круги под глазами говорили о длительной бессоннице. Когда он наконец подошел к ней, в глазах его не было больше ни тени гнева. После своего возвращения Клаудия не видела ничего, кроме косых и хмурых взглядов, и выражение глубокой нежности, написанное на лице Гая, поразило ее до глубины души.
Он прочистил горло.
– Ты выглядишь… гораздо лучше.
Клаудия удивилась – как же ужасно она выглядела раньше, чтобы заслужить такой сомнительный комплимент. Затем она вспомнила, сколь часто ее рвало в его присутствии за последние дни. Большего урона ее самолюбию нельзя было и представить.
