Клаудия никак не предполагала, что Гай будет так искренен – она даже не думала, что он вообще ответит на ее вопрос.

– Вы не должны были открывать мне так много, барон. Мой дядя много бы отдал за эти сведения. Как вы решились быть таким откровенным с его родственницей?

– Мне кажется, я могу доверять вам, леди Клаудия. – Он произнес это так уверенно, что Клаудию охватило чувство гордости. – К тому же мне известно, что ваши отношения с дядей нельзя назвать близкими. Почему он вас не любит?

Все удовольствие Клаудии, вызванное доверием Гая, мгновенно исчезло.

– Дядя Лоренс ненавидел человека, за которого мать вышла замуж. Он говорит, что внешностью и характером я точная копия отца. – Она принялась счищать с платья грязь, не в силах взглянуть барону в глаза, однако чувствуя необходимость ответить откровенностью на откровенность. – Кроме того, проведя пять лет в Англии, я так и не научилась свободно говорить на вашем языке. Дядя говорит, что я оскорбляю его даже своей речью – он как будто слышит моего отца. Чтобы описать чувство, которое он испытывает ко мне, слов «не любит» недостаточно.

Гай некоторое время молчал. «Возможно, – думал он, – она рассердилась на меня за то, что я затронул больную тему».

– Ваша жизнь здесь должна быть очень непростой, леди Клаудия, – наконец сказал он.

Его голос звучал так мягко и нежно, что Клаудии захотелось расплакаться. Вместо этого она заставила себя улыбнуться.

– Нет, все не так уж и плохо. Лонсдейл велик, и мне не составляет труда не попадаться дяде на глаза. Бывают дни, когда мне кажется, что он забывает о моем существовании.

– Но вам приходится встречаться с ним во время трапез.

– Нет, что вы. Как правило, я ем на кухне или в своей комнате. – Ее улыбка погасла: похоже, этот человек чувствует к ней жалость. Ей это было неприятно. – Вообще-то мне нравится одиночество. В замке так много обитателей, что иметь собственную комнату – настоящее счастье. Кроме того, я люблю работать в саду, сюда могут входить только члены семейства и священники. – Она указала на стену, ограждающую сад. – Три года назад здесь не было ни одной виноградной лозы, а теперь с моей помощью они скоро покроют всю стену. Я ухаживаю за цветами, пропалываю грядки с лекарственными травами. Мой труд приносит мне радость.

– И все же – вы хотели бы жить в другом месте?

Клаудия вспомнила последнее письмо, полученное от ее брата Данте, с описанием чудесного уэльского замка, в котором он скоро будет жить. Если у Данте дела пойдут хорошо, что ж, может быть, однажды у нее будет свой собственный сад и свой дом, в котором она вновь почувствует себя счастливой.

– Да, я хотела бы жить в другом месте.

Пристально взглянув на Клаудию, Гай взял ее за подбородок и повернул ее голову к себе.

– У вас есть поклонник, леди Клаудия? Есть кто-нибудь, кто мечтает назвать вас своей женой?

Клаудия громко рассмеялась.

– Во всей Британии не найти такого человека! Из трех слов, что я произношу, никто не может понять более одного, и я уже вышла из того возраста, когда выходят замуж большинство девушек. – Она покачала головой. – Мужчины мечтают в основном о богатом приданом, а вот все мое приданое. – Клаудия вытянула перед собой руки с повернутыми кверху пустыми ладонями. – Только последний глупец захочет взять себе такую жену.

– Я хорошо знаком с одним таким глупцом, – сказал барон с загадочной улыбкой.

Клаудия растерялась, услышав эти странные слова. Затем она заметила с недоумением, что Монтегю придвигается к ней ближе.

– Что вы делаете, барон?

– Я хочу, чтобы вы называли меня по имени, – сказал он и наклонился к ней. Синева его глаз казалась бездонной, как морские глубины.

Клаудию охватила паника. Отодвинувшись на край скамьи, она уперлась руками ему в грудь, пытаясь удержать его на расстоянии. – Не смотрите на меня так, барон!

– Гай, – поправил он, поймав ее руку и прижав к сердцу, – меня зовут Гай.

Когда он коснулся ее руки, странная истома овладела Клаудией, в ушах зазвенело, перед глазами все поплыло. Монтегю наклонялся все ближе, но Клаудия осознала это, только когда их губы соприкоснулись. Даже в этот миг он не переставал смотреть на нее, и в его глазах полыхало голубое пламя.

Не зная, что делать, Клаудия закрыла глаза. Это не помогло. Гул в ушах усилился. Клаудия почувствовала, что теряет равновесие, и только сильная рука барона, обвившая ее талию, помогла ей удержаться на краешке скамьи. Его сердце билось совсем рядом, и по телу Клаудии разлилось удивительное тепло. Язык Гая проник в ее рот. Клаудия поймала себя на том, что в это мгновение ничто во всем мире не заставило бы ее прервать этот поцелуй, отстраниться от этих жестких мужских губ, которые, оказывается, могут быть такими нежными. Никто никогда не целовал ее, и она часто пыталась представить себе, на что это может быть похоже. Что ж, теперь она знала – так чувствуешь себя, когда дышишь горным разреженным воздухом. Клаудия хотела бы, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Она хотела бы…

Она сидела на его коленях!

Клаудия в ужасе попыталась вырваться. Для этого прежде всего надо было разомкнуть руки, обвившие его шею. Как они там оказались? Как вообще она позволила ему поцеловать себя? Уперевшись ладонями в его плечи, Клаудия сделала попытку освободиться, но барон слишком крепко держал ее в объятиях.

– Барон! Вы… вы забываетесь!

– Гай, – прошептал он и опять припал к ее губам, продлевая последний сладостный поцелуй. Затем, подняв голову, с надеждой заглянул ей в глаза и улыбнулся. – Вам придется научиться называть меня по имени. Клаудия попыталась вскочить с его колен, но безуспешно – он был слишком силен.

– Отпустите меня, барон!

– Никогда, – покачал головой Гай.

Она попыталась взять себя в руки. Бароном овладело безумие, он обуян похотью. Вот что означал тот странный огонь в его глазах, очаровавший ее вначале. Теперь этот огонь ее пугал. Подняв руку, Клаудия ударила Гая по щеке – не очень сильно, но достаточно, как она надеялась, чтобы привести барона в чувство.

Он неожиданности Гай прикрыл глаза. Когда он вновь открыл их, его взор больше не горел желанием.