Он остановился, так и не довершив начатое. Она вцепилась в его плечи, притянула его к себе, безмолвно моля и требуя продолжать.

— Что же… — начал Арион, но тут же оборвал себя, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы. В его широко раскрытых глазах металось смятение. Дрожащими пальцами он отвел с ее лица непослушный влажный локон. — Лорен… на поляне, в снегу — так нельзя. Это неправильно.

— Нет, правильно! — с силой выдохнула она.

Арион замер, не сводя с нее глаз. Он был так близко, что Лорен слышала частый, лихорадочный стук его сердца. Потом он отстранился от нее, приподнялся на вытянутых руках. Его била чуть заметная дрожь.

Что-то в нем изменилось неотвратимо. Взгляд его, прежде затуманенный страстью, теперь обрел горькую, трезвую ясность.

— Нет! — почти простонала Лорен, с ужасом осознав, что сейчас расплачется, как дитя.

— Я не могу, — покачав головой, тихо сказал Арион. — Так — не могу.

И, к безмерному разочарованию Лорен, он встал и отошел прочь, оставив ее одну — униженную, покинутую, дрожащую.

Лорен села, одернула платье и запахнула плащ.

— Это значило бы развязать войну, — тяжело проговорил Арион в пустоту.

Лорен промолчала.

— Это разлучило бы тебя с твоим кланом, родными, со всем, что тебе дорого, — продолжал он, все так же не глядя на нее. — Это погубило бы тебя.

— Мне все равно, — бросила она, не поднимая глаз.

— Неправда, — возразил Арион, повернувшись к ней. — Не пытайся мне лгать.

— Да наплевать мне! — яростно выкрикнула Лорен.

Арион серьезно и грустно смотрел на нее сверху вниз, почти неразличимый в призрачном свете звезд.

— А мне — нет, — сказал он. — Мне не наплевать.

Он шагнул к Лорен и, присев на корточки, легонько коснулся ладонью ее щеки. Она стиснула зубы, стараясь не морщиться, когда его пальцы задели оставленный Мердоком синяк.

— Зачем ты это сделала? — едва слышно, с болью спросил Арион. — Зачем прислала мне это письмо?

Лорен не разомкнула губ. Гордость не позволяла ей говорить. Арион вдруг помрачнел, глаза его жестко блеснули:

— Бог мой, да что это с твоим лицом? Ты выглядишь так, словно уже побывала в бою: синяки, царапины.

— Возьми меня в Элгайр, — перебила она. Арион тяжело вздохнул:

— Пойми, Лорен, какие бы чувства ты ко мне ни испытывала, они непременно поблекнут. Со временем. Сейчас в твоей памяти еще свежи дни нашего союза, сражений плечом к плечу, но, когда ты выйдешь замуж, обзаведешься детьми, все это останется в далеком, зыбком прошлом.

— Ты сказал, что любишь меня. Это ложь? — не отступала Лорен.

Он выпрямился, запрокинул голову к ночному небу.

— Да или нет?

— Нет, — почти со злостью признал Арион. — Я не лгал.

Одним гибким, порывистым движением Лорен поднялась на ноги.

— Тогда возьми меня в Элгайр. Позволь мне остаться с тобой. Или же увези меня с острова — в свой родовой замок, в Лондон, куда угодно. Я поеду с тобой, куда пожелаешь.

— Лорен, ты сама не знаешь, что говоришь.

— Нет, знаю! Я хочу быть с тобой, Арион Морган. И мне наплевать, правильно это или нет. И неважно, женишься ли ты на мне. Просто увези меня. Позволь мне остаться с тобой.

Он молчал, стиснув зубы и угрюмо глядя себе под ноги. Руки его дрожали.

Лорен коснулась ладонью его плеча.

— Арион, я хочу быть с тобой, и пусть будет что будет.

Он резко, почти гневно стряхнул ее руку.

— Не могу.

— Значит, ты солгал, что любишь меня. — В голосе Лорен был убийственный холод.

— Да нет же, черт побери! — Арион вдруг заключил ее в объятия, рывком притянул к себе. Губами он коснулся ее виска и тихо, безнадежно добавил: — Господь свидетель, никогда еще я не был так искренен. Я люблю тебя, моя прекрасная Лорен Макрай.

— Но тогда почему?

— Именно поэтому я и не могу увезти тебя. Не могу и не хочу. Я не погублю твоей жизни, Лорен. Никогда и ни за что. Ты мне слишком дорога.

Мужество, которое до сих пор питало силы Лорен, вдруг оставило ее. Девушка прижалась щекой к плечу Ариона, всем своим существом сознавая, что решения он не изменит. Мысль об этом вонзалась в ее сердце, точно острый нож… но она не заплачет. Нет, не заплачет.

— Мой дядя был жесток и безжалостен, — негромко, отрешенно говорил Арион. — Он думал лишь о том, как ублажить себя. Он довел до смерти собственную племянницу, бесстыдно измываясь над ней, подвергая нас обоих наказанию за малейшую провинность. После того как я освободил тебя, он впал в бешенство. Многие, слишком многие стали жертвами его ярости.

Он умолк, погрузившись в мрачные глубины своей памяти, безмерно далекий от Лорен. Он все так же крепко сжимал ее в объятиях, но думал о чем-то своем. Девушка вцепилась в его плащ, онемев от бессильного отчаяния.

— Я не смог спасти свою сестру, — уже тверже продолжал Арион, — но тебя я, господь свидетель, спасу. Я не буду таким, как Райдер. Я не поставлю свои желания превыше всего. Я не обреку тебя ради своей любви на мучения от угрызений совести. Нет, этого я не сделаю. Я слишком хорошо тебя знаю, любовь моя. Ты не хочешь войны. Ты не хочешь, чтобы из-за тебя гибли ни в чем не повинные люди. Для этого ты слишком добра и справедлива.

Лорен плакала, ненавидя себя за эти слезы, зажимая рот ладонью, чтобы не выдать рыданий, чтобы не закричать во весь голос:

«Нет, не надо! Не прогоняй меня! Не отдавай меня ему!»

— Для меня в этом мире нет ничего и никого дороже тебя, — мрачно продолжал Арион. — А потому — уходи. Ступай домой, Лорен. Возвращайся в Кейр.

Он разжал объятия, отстранил ее руки и отступил на шаг. Ночная тьма сомкнулась вокруг него, ледяная и безжалостная, как его слова. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но промолчал, повернулся и пошел по заснеженной поляне туда, где оставался его конь.

Лорен смотрела, как он уходит, слегка прихрамывая, как становится все меньше и меньше, пока ночь совсем не поглотила его, оставив лишь смутную, почти бесформенную тень. Потом и эта тень исчезла в сумраке леса.

Лишь тогда Лорен отвернулась и, едва ступая, двинулась в мучительно долгий путь — назад в Кейр.

А ведь убедить Ариона было бы так легко…

Лорен поняла это уже позже, безмолвно сидя на одной из общих трапез в главном зале Кейра, рядом с Мердоком, среди буйно веселящихся сородичей.

Легко. Всего лишь несколько слов — и Арион мгновенно позабыл бы о своих благородных намерениях. Он увез бы ее в Элгайр, поселил бы в своей спальне с ее разноцветными гобеленами и огромной кроватью. Всего лишь несколько слов:

«Он истязает меня. И будет делать это всегда».

Несколько слов — и добродетельный английский рыцарь укрыл бы ее за надежными стенами своего дома, взял бы ее под свою защиту.

Потом бы он погиб.

Хвала небесам, что Лорен смутно понимала это, когда только еще приступила к исполнению своего безрассудного замысла. Уже тогда она в глубине души знала: ради нее Арион и впрямь ввязался бы в войну, а Мердок и клан Макрай не пожалели бы сил, чтобы их уничтожить.

Ее отняли бы у Ариона силой. Хуже того — вынудили бы смотреть на мертвого Ариона, как когда-то смотрела она на убитого отца.

Да, если бы она осталась с Арионом, то принесла бы ему неминуемую гибель. Лучше ей погибнуть самой. Она с радостью примет самую злую участь, только бы уберечь от нее того, кто навеки завладел ее сердцем. Так пусть же они расстанутся навсегда — и когда-нибудь забудут друг друга.

С горькой насмешкой Лорен обнаружила, что теперь, после прибытия Мердока, обитатели Кейра почти не замечали ее. Все были целиком поглощены предстоящей свадьбой. Лорен Макрай оказалась лишь невзрачной нитью в красочном гобелене грядущего торжества.

Никто из сородичей не видел, как она молчалива и подавлена. Никто не спросил, откуда у нее на лице и на шее свежие синяки.

Одна лишь Ханна могла бы заметить неладное, но Лорен старательно избегала ее. Ей было бы нестерпимо увидеть, как опечалится подруга. А еще нестерпимей услышать от нее слова сочувствия.