Наконец, он со вздохом сложил бумаги в ящик стола. Сегодня его хватило лишь на дурацкие рисунки на полях страниц. Бросив на них последний отсутствующий взгляд, он только сейчас понял, что рисовал Лорен. Странно вдруг осознать, чем занимался битый час.
Адам переключил свое внимание на ожидавшую его корреспонденцию, которой, — поскольку он не нанял секретарши, — накопилось великое множество. Ему все еще трудно было сконцентрироваться на работе, но он одолел первое письмо и уже начал второе, как вдруг в его кабинете раздался тихий упрекающий голос Лорен:
— Вчера вечером ты вкладывал в свои слова больше значения, чем я могла догадаться, не так ли?
«Черт! — подумал Адам, разворачиваясь на своем крутящемся кресле к ней лицом. — Хорош этот Бьюмонт! Да уж, умеет хранить свои источники информации, нечего сказать!..»
— Лорен, я…
— Ты всегда так усиленно подчеркивал, что являешься приверженцем абсолютной честности, — она говорила тихо, но эффект обвинительной речи прокурора создавался сильнее, чем если бы она на него кричала. — Тебе наговорили, чем я якобы занималась в прошлом. И тебя это огорчило. Как ты мог лечь вчера со мной в постель, имея такие страшные подозрения?
— По отношению к той Лорен Кендалл, на которой я женился, все эти обвинения неприемлемы.
— Только потому, что я не в силах ничего вспомнить? — Она пересекла комнату быстрым шагом, продолжая давить на него тяжелым взглядом точно так же, как давила словами. — После того, как Бьюмонт рассказал мне о том, что тебе удалось узнать, я подумала, что ты не придал этому значения. Я подумала, ты верил мне. Но ты не верил, ведь так? В каждом твоем слове, произнесенном вчера вечером, был двойной смысл! На что ты надеялся, Адам? Что я дам тебе список бывших любовников? Что я признаюсь: «Прости, милый, у меня не было никакой потери памяти, и я их всех отлично помню!» Что я буду заниматься самобичеванием и ты поймешь, какой я низкий человек? Ни того, ни другого, ни третьего я тебе дать не могу. Я не знаю, чем занималась пятнадцатилетняя девочка в академии Тодхема. Я не знаю, что с ней было до этого, я не знаю, с кем и какие отношения она имела! Я не помню! И, возможно, не вспомню никогда!
— Лорен, успокойся, — в его голосе появились нотки, которые встревожили ее.
Все сорок пять минут пути сюда из Твин-Сити она напряженно размышляла и приходила снова и снова к единственному выводу, который был невыносим, но, к несчастью, до конца правилен. Он не верил ей.
— Почему я должна успокаиваться? Неужели ты не понимаешь, что я огорчена не без причины?
Он пробежал раскрытой пятерней по своим светлым волосам и заговорил медленно, тщательно подбирая слова:
— Послушай, Лорен… Я изо всех, черт побери, сил пытаюсь смириться с теми неприятными фактами, которые открылись мне!
— А если это клевета, и со мной ничего подобного не было? Я не могу защищаться, ибо не помню!
Вдруг она замолчала и вся замерла, как будто пораженная какой-то внезапной и шокирующей мыслью.
— Лорен? Что с тобой? Ты что-то вспомнила? Он разрывался между желанием, чтобы она все вспомнила, и надеждой, что она этого никогда сделать не сможет. Особенно, если все было действительно так, как ему сказали…
— Если бы я была наркоманкой в юности, зачем бы тогда Робу понадобилось учить меня курить марихуану? — Адам хотел возразить, но она не дала ему этого сделать, торопливо продолжив:
— Я серьезно, Адам! Я тогда ведь даже не знала, как нужно затягиваться! Я помнила, как жевать, как пить, но затягиваться я не умела. Почему же?..
— Лорен, все это неважно. Неважно, что было у тебя в прошлом, мы не будем на него оглядываться.
— Потому что ты хочешь простить меня? Он увидел вызывающий блеск, вспыхнувший у нее в глазах, и благоразумно промолчал.
— Послушай меня, Адам. Возможно, я не помню ничего потому, что этого и не было в действительности. Может, мне не в чем оправдываться!
«Пусть все отрицает, — сказал он сам себе. — Неважно».
Он встал из-за своего металлического обшарпанного стола и обошел его, подойдя к ней. Она также сделала шаг ему навстречу, словно какой-то магнит тянул ее к нему. Но остановилась, когда между ними оставалось несколько футов.
— Согласись, что относительно твоего прошлого существует несколько вопросов, на которые нет ответов, — весело сказал он. — Ну, признайся.
Смерив его опасливым взглядом, она кивнула.
— Когда я вчера вечером пришел домой, меня посетило нечто вроде озарения. Ты — та женщина, на которой я женился. Наша совместная жизнь ведет отсчет со времени нашего знакомства. Я влюбился во взрослую женщину, которая ответила мне взаимностью. А если она и была когда-то аморальной девчонкой с кучей денег и отсутствием здравого смысла — это все неважно. Я женился не на ней, а на тебе.
Он протянул к ней руки, и она порывисто прижалась к нему.
— О, Адам, я так боялась, — прошептала она. — Если я потеряю тебя, мне будет незачем жить…
— Ты не потеряешь меня. Ты крепко-накрепко привязана ко мне, моя леди. Она прерывисто вздохнула.
— Если у меня в пятнадцать лет действительно был аборт, — а я не знаю, был он или нет, — то это могло вылиться в неприятные последствия… Возможно, та аморальная девчонка навсегда лишила тебя детей, Адам.
Ее саму тревожил не столько смысл этих слов, сколько то, что, возможно, она действительно сейчас говорила о самой себе. В последние дни особенно она иногда испытывала дикое смущение, думая о своем прошлом. Бывали времена, когда Адам, глядя на нее, боялся потерять ее, боялся, что она навсегда погрузится в тот мир грез, который она сама себе создала.
— Я думал, что мы закрыли эту тему четыре года назад. Я никогда не планировал иметь семью. У Дэна двое сыновей, так что род Райдеров не прервется.
— Но разве не хочет каждый мужчина в глубине души иметь собственных сыновей?
Ее вопрос застал его врасплох. Он приподнял ее подбородок, заставляя ее взглянуть ему в лицо, и сказал:
— Милая, теперь пришла твоя очередь послушать. До встречи с тобой я не хотел жениться, не говоря уже о детях. А то, что я пошел на тест на бесплодие в конце первого года женитьбы, это объясняется исключительно тем, что, как мне показалось, ты была очень разочарована и огорчена тем, что не можешь забеременеть. Если бы у нас были дети, я бы приложил все усилия к тому, чтобы быть им хорошим отцом, но меня вполне устраивает семья, состоящая только из нас двоих. Я люблю тебя, Лорен. Я женился на тебе не для того, чтобы ты рожала мне наследников. Я женился на тебе потому, что не мыслил себе жизни без тебя.
Она не могла усомниться в искренности его слов. Она плакала, тихонько всхлипывая. Через минуту она запустила руку в свою сумочку и стала там что-то искать.
— Никогда нет платка, когда он нужен.
— Вот, — перегнувшись через весь стол, он открыл верхний ящик и достал оттуда целую коробку носовых платков. Когда он передал ее жене, она в свою очередь дала ему бандероль.
— Что это?
— Это пришло сегодня в утренней почте. Я собиралась показать это доктору Бьюмонту, но он не дал мне такой возможности, — она смахнула последние слезы, подняв голову и встретилась с вопрошающим взглядом Адама. — Я больше к нему не пойду. Может, со многими проблемами он и справляется, только не с моей.
На свертке был нью-йоркский штемпель. Еще не развернув бумаги, Адам уже знал, что под ней скрыто. Это был каталог с выставки, где была вывешена картина, на которой Лорен узнала саму себя.
Она взяла у него из рук брошюру с глянцевой обложкой и быстро отыскала нужную страницу. Затем присела на краешек стола, а он вновь занял свое место в кресле. Каталог лежал раскрытый между ними.
Репродукция была цветной, но очень маленького размера. Рассмотреть подробно изображенную в углу картины фигуру было трудно. Взглянув на нее, Адам на какую-то секунду уловил некоторое сходство, но тут же постарался отделаться от этого впечатления. Лорен уже не раз подробно описывала ему эту картину. Вытащив из ящика стола лупу, он стал рассматривать фигуру через нее, но вскоре убедился, что из этого выйдет мало толка.
