– Господи, Билл, надо перевязать. – Он ничего не соображал. О, Боже, как им повезло – если бы он не потянул Билла за руку, то ему бы отрезало пальцы, а так он только отделался порезами. – Нужно все это забинтовать, а то твоя мама...

– Какая разница, что подумает моя мама, не в этом сейчас дело. – Он снова схватил альбом, с которого на пол капала кровь.

– Больше не открывай его! – закричал Ричи, оттаскивая Билла за плечо. – Господи Иисусе! Ты ведь только что чуть не потерял пальцы.

Билл освободился от него, стряхнув его руку. Он стал перелистывать страницы, а на его лице была мрачная решительность, которая испугала Ричи больше всего. Глаза Билла блестели, как у сумасшедшего. Его раненые пальцы оставляли следы свежей крови на альбоме Джорджа. Сейчас эти пятна не были похожи на кетчуп, но через некоторое время, наверное, станут похожими.

Вот опять изображение центра города. В центре перекрестка стоит «Модель-Т», остальные машины стоят на тех же местах, где стояли и прежде. Человек в пальто опять идет к перекрестку, а полы его пальтр опять раздувает ветер. А мальчики ушли.

Их больше нет на фотографии. Но...

– Смотри, – прошептал Ричи и указал на что-то. Палец он предусмотрительно держал подальше от фотографии. Над низкой бетонной стеной у края Канала была видна часть чего-то круглого. Это что-то напоминало воздушный шар.

5

Они вышли из комнаты Джорджа очень вовремя. У лестницы слышался голос матери Билла, а на стене была видна ее тень.

– Вы что, боретесь там, ребята? – спросила она резко. – Я слышала какой-то звук – будто кто-то упал.

– Мы только немножко, мама, – Билл бросил на Ричи пронзительный взгляд, как бы ведя ему : «будь спокоен».

– Ну тогда прекратите. Я думала, что потолок упадет мне на голову.

– Хорошо, – сказал Билл.

Ребята слышали, как она пошла в переднюю часть дома. Билл схватил носовой платок и обвязал им руку. Через мгновение носовой платок пропитался кровью и стал красным. Мальчики побежали в ванную комнату, и Билл сунул руку род кран. Раны промылись, но были глубокими, прямо до мяса. Ричи почувствовал, что к горлу подкатывает тошнота. Он схватил бинт и поскорее завязал раны.

– Чертовски больно, – сказал Билл.

– Зачем держать руку под водой, смотри, ты весь мокрый.

Билл торжественно посмотрел сначала на повязку, потом на Ричи.

– Эттто бббыл кклоун, который притворился Джорджем, – сказал он.

– Точно, – отозвался Ричи. – Точно так же, как этот клоун притворился мамой, когда его увидел Бен. И он же притворился этой задницей, прокаженным, которого видел Эдди.

– Верно.

– А эээто дддействительно клоун?

– Это чудовище, – мрачно и бесстрастно ответил Ричи. – Чудовище, которое поселилось здесь, в Дерри, и которое убивает детей.

6

В субботу после всех этих происшествий с запрудой, разговора с мистером Неллом и ожившей фотографией Ричи и Беверли Марш столкнулись лицом к лицу не просто с чудовищем, а сразу с двумя. Они были страшные, но не опасные, они набрасывались на свои жертвы в кинотеатре «Аладдин», где на балконе сидели Ричи, Бен и Бев.

Один из этих монстров был оборотнем, которого играл Майкл Ландон. И несмотря на то, что он изображал оборотня, было видно, что ему холодно и что он покрылся гусиной кожей. Другим чудовищем был разбившийся гонщик, которого играл Гари Конвей, и потомок Виктора Франкенштейна воскресил его к жизни. Виктор скармливал все, что ему не надо, аллигаторам, которых он держал в подвале. В программе был также фильм с показом последних французских мод, с сообщением о недавних взрывах на мысе Канаверал и известные мультики, а также рекламы готовящихся аттракционов. Среди этих рекламируемых фильмов Ричи сразу отметил два, которые надо будет посмотреть: «Я вышла замуж за космическое чудовище» и «Капля».

Бен сидел и смотрел совершенно спокойно. Генри, Белч и Виктор раньше смеялись над Оле Хейсаком, и Ричи казалось, что только это его и тревожит.

Эти ребята сидели близко к экрану, грызли кукурузные хлопья каждый из своей коробки и улюлюкали.

Бен молчал из-за Беверли. Он просто терял рассудок от того, что она сидела рядом с ним. У него даже мурашки пробежали по телу, а если она ерзала на своем месте и поворачивалась так, что оказывалась еще ближе, то все его тело горело как в лихорадке. Когда она наклонялась, чтобы достать кукурузные хлопья, и ее лента касалась Бена, он замирал от восхищения. Потом, позднее, он подумал, что эти три часа, проведенные рядом с ней, были одновременно самыми долгами и самыми короткими часами в его жизни.

Ричи же не понимал, что Бен пребывает в муках телячьей любви, и был совершенно спокоен. В его книжке единственно, что было интереснее серии Френсис, говорящий Мул, это картины ужасов – дети в театре, зал набитый окровавленными детьми, которые кричат от ужаса и боли и визжат. Он, конечно, не связывал, то, что они смотрели сейчас, т, е, низкопробный фильм серии «Эмерикен Интернэйшнл», с тем, что происходило у них в городе. По крайней мере, в данный момент не связывал.

Он увидел рекламу субботнего сеанса «Двойного удара» утром в пятницу в «Новостях». Он тут же забыл, что плохо спал накануне ночью и что в конце концов, потеряв надежду на сон, он встал и зажег свет в чулане (вот уж точно – детская проделка), но уснуть так и не удалось. А на следующее утро все пошло своим чередом, вернее, почти все. Вдруг ему стало казаться, что у них с Биллом была общая галлюцинация. Но раны на руке у Билла не были галлюцинацией, разве что он порезался листками фотоальбома Джорджа. А вдруг и правда? Бумага довольно толстая, все может быть. И кроме того, не обязан же он думать обо всем этом постоянно, лет десять подряд. Конечно, не обязан.

А дальше Ричи Тозиер поступил так, как поступают многие дети и что совсем не выносят взрослые (такой стиль жизни быстро отправил бы их в дурдом). Он встал, съел огромное количество блинов на завтрак, просмотрел рекламы фильмов ужасов, которые печатаются на специальной странице, сообщающей о том, где и как можно развлечься, сосчитал свои деньги, обнаружил, что их довольно мало, и начал приставать к отцу.

Его отец, дантист, вышел к столу уже готовый к работе – в своем белом халате, раскрыл спортивную страницу и налил себе вторую чашку кофе. Это был довольно приятный человек с узким лицом. Он носил очки в металлической оправе, голова его сзади начинала лысеть. Потом, в 1973 году, он умер от рака гортани. Он взглянул на рекламу, на которую указывал Ричи.

– А, фильм ужасов, – сказал Бентворт Тозиер.

– Да – усмехнулся Ричи.

– Хочешь пойти, что ли? – спросил Бентворт Тозиер.

– Да.

– Чувствую, что если ты не попадешь на этот дрянной фильм, то просто умрешь от огорчения.

– Вот именно. Умру от огорчения в страшных конвульсиях. Трах! – Ричи упал со стула на пол, схватившись за горло и высунув язык. Этакий своеобразный способ выражения.

– О Господи! Ричи, прекрати, пожалуйста, – попросила мама, которая стояла у плиты и жарила ему яичницу, потому что ему недостаточно было блинов на завтрак.

– Послушай, Ричи, – сказал отец, когда Ричи поднялся и снова сел на стул. – Я, кажется, забыл дать тебе денег в понедельник. Наверное, именно поэтому тебе понадобились деньги в пятницу.

–Ну...

– Идет?

– Ну...

– Понимаю, это слишком глубокая тема для мальчика с таким жалким умишком, – сказал Бентворт Тозиер. Он поставил руку на стол и подпер ею подбородок. На своего единственного сына он смотрел с обожанием.

– Куда это годится? – Ричи вдруг заговорил голосом Тудли, английского дворецкого. – Ну я сделал это, не так ли! Пип-пип. Привет, и все такое. Это мой вклад в войну. Что нам всем надо сделать – так это выбить обратно этого проклятого немца, правда? Этого мокрого ежика! Этого...

– Эту кучу дерьма, – подхватил Бент и потянулся за земляничным вареньем.