– Все в порядке?

– Да.

– Найди эти галстуки и дай мне канистру с бензином. Быстрее, Джанет!

Он посмотрел в зеркало. Машины уже почти догнали их и пристраивались справа.

– Что с твоей стороны, Рози?

– Почти сравнялись.

– Мистер Холден!

Он обернулся. Джанет держала в руках одну из канистр и два черных галстука. Он взял одну за другой обе канистры и поставил их на пол между ног, проверил кнопку стеклоподъемника. Она работала. Тогда он открутил крышку канистры.

– «Коктейль Молотова»?

– Да, – крикнул Холден в ответ. Он затолкал в отверстие канистры широкий конец галстука как можно плотнее. Потом вспомнил, что у него больше нет спичек.

– Рози, есть зажигалка?

– В сумочке.

Сумочка лежала на сиденье сзади нее. Она напоминала седло. Когда он раскрыл ее, он понял, почему. В специальном отделении сумочки в кобуре лежал ее «Сервис Мастер», рядом две запасных обоймы и пара наручников. Можно выгнать девушку из полиции, но полицейский всегда остается полицейским.

Он продолжал копаться в сумочке. Сигареты. Почему она не носит сигареты в малюсеньких дамских сумочках, как все женщины? Губная помада. Старый значок полицейского. Бумажник. Расческа. Еще одна губная помада? Или та же самая? Нет, есть еще и третья. Косметический карандаш. Армейский нож, зажигалка.

Зажигалка!

Он повернул колесико. В зажигалке не было кремня.

– Черт!

– Что такое?

– В твоей чертовой зажигалке нет кремня!

– Там где-то должны быть спички.

– Хорошо. – Холден продолжал копаться в сумке. Спички!

Он схватил спички, зажег одну и поджег узкий конец галстука. Холден спустил стекло. Шелк, или что это было, горел хорошо. Холден высунул в окно голову и левую руку. Голая грудь и спина его тут же заледенели на ветру. Раздались выстрелы, зеркало зазвенело. Стреляли из автомобиля с раскрытым верхом, который ехал рядом с ним. Холден бросил горящую канистру на переднее сиденье. В глазах водителя мелькнул ужас, когда он ее увидел.

Холден закрыл глаза. Канистра взорвалась. В воздух полетели обломки автомобиля и куски человеческих тел, в небо взвился огненный шар. Он поднял окно.

– Давай вторую канистру! – крикнул Холден. Он услышал всхлипывания и обернулся. Джанет закрыла глаза руками.

– Вы убили этих людей!

Холден только вздохнул.

Рози сделала поворот. Преследователи держались на большом расстоянии. Несколько пуль ударилось о бронированный корпус.

Сзади Джанет все еще плакала. Он слышал, как она шептала что-то об убийстве людей. Он посмотрел на Рози и подумал о девочке. Он вспомнил о жене и детях. Он мысленно повторил старую шутливую поговорку: «Мы встретились с врагом. Этот враг – мы».

Артур Мелон, как он сейчас называл себя и кем уже себя чувствовал, использовал свои профессиональные навыки журналиста, и что-то здесь не клеилось. Концы не сходились с концами. Это были «Патриоты». По всем данным они действовали очень эффективно, но сейчас совсем не производили такого впечатления. Единственное, что они сделали и что можно было считать разумным, – это его обыск и осмотр его фотоаппарата.

Лагерь казался оборудованным на скорую руку, не похоже было, что люди здесь постоянно живут. Казалось, что они в любую минуту готовы сняться с места. Он подумал, что это возможно.

Пока они дожидались руководителей «Патриотов» (ему сказали только, что они «на операции»), Филип провел его по лагерю. Он увидел много оружейных ящиков, где обычно хранятся винтовки, но самих винтовок увидел мало. Под навесами стояли зеленые металлические ящики для патронов, но, когда он вроде бы случайно споткнулся и толкнул один из них ногой, ящик оказался пустым.

Логика подсказывала, что фиктивный лагерь был только для его блага в случае, если он представляет правительство. И все равно что-то было не так.

В роли журналиста Мелон сделал необходимое количество фотоснимков. В камере даже была пленка, но он мало беспокоился об установке выдержки, диафрагмы и прочей ерунде. Единственная фотография, которая его волновала, – это снимок мертвого Холдена.

В дальнем конце лагеря стоял мусорный ящик. Казалось, им пользовались не больше суток. Видимо, чтобы стать «Патриотом», нужно было отличаться необычайной аккуратностью и чистоплотностью. Отхожее место явно не соответствовало количеству бойцов. "Контроль за органами пищеварения – еще одно требование для «Патриотов», – пошутил он про себя.

На территорию лагеря въехал автомобиль.

– Должно быть, это Дэвид Холден, мистер Мелон.

– Мисс Шеперд с ним?

Филип задумался, затем быстро ответил: – Нет.

– Плохо, – кивнул Мелон.

Судя по тому, как Филип с ним разговаривал, именно Холден был теперь руководителем этой группы «Патриотов». Хэмфри Ходжес, последний человек, с которым он имел контакт в аэропорту, сказал ему, что Филип Барр – бывший офицер полиции, длительное время входит в организацию «Патриотов» и что его убедили сотрудничать с ФОСА. «Как же это они его уговорили?» – подумал Мелон.

Вместе с Филипом они подошли к автомобилю. Человек, вышедший из машины, вполне мог быть Дэвидом Холденом. Высокий, атлетически сложенный. Волосы, правда, не такие темные, как на фотографии в журнале, но это могло быть следствием освещения.

– Вы, наверное, мистер Мелон. Я – Дэвид Холден.

– Профессор Холден, для меня это большая честь, – сказал Мелон, протягивая руку.

– Насколько я понял, вы хотите взять интервью у руководителя группы «Патриотов» в Метроу. После событий на станции «Плант Райт» я – тот человек, который вам нужен.

– Значит, Руфус Барроус в самом деле погиб?

Глаза Холдена сверкнули. – Вы хорошо информированы. Идемте в мою палатку. – И, ничего больше не говоря, Холден (если это действительно был он) пошел, за ним засеменил Филип с фотокамерой Мелона. Мелон пошел за ними.

Это была самая большая палатка. Она была расположена в центре лагеря. Так обычно бывает в боевиках, но в реальной жизни, в случае нападения на лагерь, она была бы слишком очевидным объектом для атаки. Он снова удивился.

Кроме Холдена, или кто он там был, и водителя, который скрылся в другой палатке, в лагере было только двенадцать человек. Мелон подумал, был ли Руфус Барроус таким же театральным, как Холден.

Мелон стал превращаться в Уорлока. Если люди в лагере будут хорошо вооружены или покажутся ему «крутыми», он подождет. В любом случае все будет очень просто. Он убьет Филипа, когда они покинут лагерь, и он вернется. Но он чувствовал, что может сделать все это эффективнее и быстрее. Время поджимало. Его ждало срочное дело с директором ФБР.

В палатке была ожидаемая спартанская простота. Мелон сел в шезлонг и начал интервью.

– Скажите, профессор Холден, почему вы согласились на это интервью?

– Ваше руководство сказало, что оно заплатит за интервью. Этого достаточно. Эта сотня тысяч долларов пойдет на медикаменты и продукты питания.

– Я понял, – ответил Мелон. Он действительно понял, но что-то совсем другое.

Он задавал вопросы человеку, который, теперь уже совершенно очевидно, был самозванцем, используя время ответов, чтобы понять, что же здесь представляет для него опасность. Вопросы были сложные. А ответы каждый раз – безошибочные. Он понял цель этой шарады и вдруг осознал некоторые другие вещи, которые сразу же поставили все на свои места. И, если он хотел получить свои деньги, ему предстояло сыграть свою скверную роль в этом спектакле.

– Я хочу сменить объектив и сделать еще несколько снимков, – сказал Артур Мелон. Уорлок в это время оценивал шансы. Он начал копаться в сумке. Объектив, бесполезный до сих пор, был той вещью, которая сейчас была ему нужна больше всего. Он вытащил ее из сумки и выронил из рук.

– Ой!

Самозваный Холден потянулся за ней. Тыльной стороной ладони Уорлок ударил его в основание переносицы. Брызнула кровь, кость с хрустом вошла в мозг. Смерть наступила мгновенно, в широко раскрытых глазах застыло удивление, когда тело падало с кресла.