– Твоя очередь, Даватондуп!

Я указываю ему дальнейший путь, он значительно проще: крутоватый снежный склон, потом метров сто льда средней крутизны, в котором все же придется рубить ступени, затем снова снежный склон и, наконец, подгорная трещина.

На этот раз я отдыхаю, пусть ведет Даватондуп, а я побуду замыкающим. Однако шерпы медлительны и еще не вполне освоили ледорубную технику: Даватондуп рубит слишком частые и к тому же излишне большие ступени. И все же мы поднимаемся. Вскоре перед нами зияющая глубокая трещина. Она столь длинна, что глубина как-то не ощущается. На протяжении примерно километра нет ни единого перехода, за исключением моста, образованного лавинным конусом. Место явно ненадежное, и переход здесь "вынужденный".

Я вновь становлюсь ведущим, преодолеваю ребро, подводящее к конусу, и начинаю подниматься в лоб. Даватондуп снизу страхует меня – предосторожность отнюдь не лишняя, ибо, едва сделав пару шагов, я в следующую секунду на столько же соскальзываю вниз. Снег очень рыхлый, и меня очень беспокоит, не провалится ли подо мной снежный мост? Добравшись до вершины конуса, изо всех сил вытягиваю вверх руку с ледорубом. Слышится звон: это лед! Ударяю что есть мочи, клюв застревает: я спасен! С большим трудом подтягиваюсь; снег не держит и течет под ногами; как-то ухитряюсь зацепиться зубьями кошек на склоне, быстро вырубаю несколько ступенек и добираюсь до верхнего плато. Очередь за шерпами: я держу их надежно. Тут уж не до принципов: ничто не мешает им подтягиваться на веревке. Они так охотно пользуются этой возможностью, что чуть не отрывают мне руки. Наша маленькая группа оказалась теперь на верхнем плато. Меня захлестывает волна энтузиазма: мне кажется, что все технические трудности позади. Что ждет нас наверху? Хороший снежный или ледовый склон… Но уж наверняка ни стен, ни кулуаров больше не встретится.

– Вперед! Поднажмем!

Взвалив на себя рюкзаки, мы направляемся налево, к "Серпу". Отсюда он хорошо виден. Ледник обрывается к нам отвесной стеной красноватых скал высотой около 200 метров. Вид весьма внушительный. К счастью, ручка «Серпа» более доступна; наш путь лежит именно через нее. Снова барахтаемся по пояс в снегу, через каждый шаг останавливаемся, чтобы отдышаться, и все же двигаемся вперед. После часа изнурительной работы добираемся до подножия стены. Мне кажется, что с утра мы прошли много. Целесообразно ли еще увеличивать расстояние между лагерями III и IV? Едва ли! Ведь надо, чтобы любой из нас мог свободно пройти этот участок за день. Поэтому я решаю разбить лагерь тут же. Подходящего места не видно. Весь склон прочесывается лавинами. Наконец у подножия не большого серака находим безопасную площадку. Серак великолепно заслоняет нас от ветра, а палатки будут защищены от лавин. С удвоенной энергией мы принимаемся вырубать подходящую площадку. Вскоре лагерь разбит, палатки поставлены, продукты сложены, можно как следует отдохнуть.

У шерпов адская головная боль. Смотрю на альтиметр –7500 метров. "Вранье", – решаю я: известно, что показания обычно бывают завышенными. Учитывая положение окружающих вершин и нижележащих лагерей, я считаю, что мы находимся примерно на высоте 7150 метров[93].

Даю Даватондупу и Ангаве аспирин и предлагаю поесть. Они отказываются, и я вынужден в одиночку расправиться с банкой тунца, от одного вида которого их тошнит. Окружающая обстановка вызывает во мне чувство радостного возбуждения и непоколебимой веры в победу. Сейчас мы находимся почти на высоте Большого Барьера. Ниже виден гребень "Цветной капусты", так долго издевавшийся над нами, и, наконец, далеко внизу, на самом дне, простирается плато, где расположен лагерь II и где люди не видны даже в виде черных точек.

– Пошли!

Шерпы не заставляют себя упрашивать, они готовы в ту же минуту. Мы тщательно закрываем палатку, надеясь, несмотря на лавины, найти ее в целости и сохранности, и устремляемся вниз. Спуск проходит без всяких инцидентов и с несравненно большей скоростью, чем подъем. Спускаемся по стенам лицом к склону. Шерпы, страхуемые мной, прекрасно проходят все трудные участки. Примерно через полтора часа добираемся до лагеря III.

Здесь люди!

Я счастлив сообщить своим товарищам, что Аннапурна теперь у нас в кармане! Быстрый спуск несколько ободрил меня, и я полон энтузиазма. Что касается моих товарищей, они плашмя лежат в палатках и с трудом встают при нашем появлении. Что здесь происходит?

Кузи и Шац, прибывшие накануне из лагеря I, прихватили по дороге Ляшеналя и Ребюффа. Проведя ночь в лагере II, утром все четверо вышли сюда. Как обычно, снег был очень тяжелым. Из-за недостаточной акклиматизации у Кузи сейчас сильно болит голова, у Шаца – мрачное настроение, Ребюффа дальше идти не может, Ляшеналь лишился аппетита. Напрасно я стараюсь встряхнуть их, напрасно втолковываю им, что теперь "дело пойдет", – ничто не помогает. Они явно не вошли в форму, но я надеюсь, что, отдохнув, утром они почувствуют себя лучше. Что касается меня, задерживаться здесь ни к чему. Места нет, и к тому же надо сделать еще рейс. Думаю, что после заброски группы Террая у нас будет достаточно снаряжения и питания. Впереди победа.

Но время не ждет… С ужасом считаю бегущие дни: сегодня уже 28 мая, а, по последним сведениям, муссон доберется к нам примерно около 5 июня. Таким образом, в нашем распоряжении всего неделя.

На этот раз шерпы идут значительно быстрее, уроки последних дней принесли им большую пользу, техника улучшилась: спускаясь с карниза, они без колебания хватаются за веревку, быстро соскальзывают и, приземлившись, бодро машут рукой, показывая, что путь свободен. Благодаря этому мы тратим гораздо меньше времени, и я с большим удовлетворением вижу, как быстро приближается к нам лагерь II.

Однако последнее время Даватондуп жалуется на странную боль, но где именно – определить трудно. Он проводит рукой от грудной клетки до бедер. Что это – чрезмерное употребление спирта, влияние высоты или просто желание увильнуть от предстоящей работы, которая, как видно, будет особенно тяжелой? Этого хитреца разгадать нелегко! Он стонет непрерывно, и Ангава вынужден поддерживать его. Когда мы подходим к лагерю, начинается снегопад. Террай встречает нас радостным кличем…

Через минуту Террай подает мне горячий чай. Не давая вымолвить ни слова, он заставляет меня есть, применяя примерно тот же метод, что при откармливании гусей.

В другой палатке шерпы хлопочут над Даватондупом, все больше входящим в роль тяжелобольного.

После столь сытного обеда меня нисколько не беспокоит усталость, вполне естественная после такой затраты сил. Наконец Террай разрешает мне говорить. Я объясняю ему расположение лагерей.

– Теперь, – говорю я, – большая часть снаряжения приготовлена для штурма. Остается сделать еще один челнок, чтобы установить лагерь V, откуда начнется решающий штурм, – мы на правильном пути. На этот раз можно надеяться на успех!

Террай, по-видимому, полностью восстановил свои силы в лагере I, откуда он недавно поднялся. Однако лицо его по-прежнему озабоченно.

– Конечно, все будет в порядке, если продержится хорошая погода. Внизу по радио приняты очень тревожные метеосводки. Муссон уже дошел до Калькутты, через несколько дней он будет здесь…

– Во всяком случае, я в великолепной форме. Я настолько хорошо чувствовал себя на высоте 7000 метров, что абсолютно уверен, что все пройдет гладко и на высоте 8000 метров, даже без всякого кислорода.

Террай охлаждает мой энтузиазм:

– Если нам придется затрачивать столько же труда, сколько до сих пор, то это гигантская работа, и в конце концов мы просто не выдержим.

Он интересуется, какое впечатление произвели на меня наши товарищи в лагере III. Я вынужден признать, что они выглядят неважно.

Действительно, мне казалось, что четверо друзей, оставленных мной в лагере III, сильно сдали как в физическом, так и в моральном отношении.