Его самочувствие явно улучшилось, может быть, теперь он вновь в хорошей форме? В таком случае мы могли бы выйти первой же связкой.

– Но что там делает Аджиба? – спрашиваю я с нетерпением. Я ясно приказал ему выйти из лагеря I возможно раньше. Нам самим ведь надо сегодня уйти!

По очереди смотрим в бинокль:

– Смотри, Бискант! Хорошо видно, как поднимаются Ребюффа и Террай со своими шерпами.

– Они движутся очень медленно, – отвечает он.

– Снег очень глубокий. Им трудно идти.

Голубоватая дымка, предвещая хорошую погоду, поднимается из глубины ущелья Миристи-Кхола и растворяется в лучах солнца. Делаем несколько фотоснимков окружающих вершин и лагеря.

– Уже полдень, а Аджибы все нет!

За обедом возникает длинная дискуссия о проводниках Шамони. Ляшеналь излагает мнение о своей профессии. Проходят часы, Шац собирается спускаться с Даватондупом, и для меня становится ясно, что сегодня в лагерь III мы уже не выйдем.

– Салям, Бара-сагиб!

– Салям!

Уже 18 часов; к моей радости, появляются наконец Анг-Таркэ, Путаркэ и Саркэ. У них тяжелый груз: снаряжение, продукты и, в частности, вторая большая палатка для лагеря IV. В сумерках в последний раз смотрим в бинокль на лагерь IV. Никакого движения не видно. Вероятно, наши друзья устроились на ночь. Это хороший признак. Завтра они будут продолжать подъем для установки лагеря V.

У Анг-Таркэ довольное выражение лица. Он как будто тоже рад увидеться с нами. Экскурсия в Муктинат была для него большой наградой, и оживление не покидает его до сих пор. Присутствие Анг-Таркэ снимает с меня многие заботы; обладая большим гималайским опытом, он знает, что надо делать и чего делать не следует, и не боится брать на себя инициативу; его влияние на других шерпов значительно облегчает мою задачу. Сейчас он распаковывает груз – протягивает мне записку от Нуаеля, Ишака и Удо:

"30 мая 1950 г.

1. Отправить шерпов с утра было невозможно, так как твое послание прибыло вчера слишком поздно, шерпы и снаряжение находились в базовом лагере.

2. Посылаем тебе Анг-Таркэ, Саркэ, Путаркэ. Они принесут все, о чем ты просил; что касается спальных мешков и матрасов, устраивайтесь с шерпами как хотите.

3. Завтра вышлем еще одну группу в лагерь II, возможно – в сопровождении кого-нибудь из нас.

4. Если что-нибудь нужно, оставьте записку в лагере П.

5. Сообщите, нужно ли, чтобы кто-нибудь из нас сопровождал шерпов в лагерь III.

6. Радиосвязь: ничего не слышали. Повторите сегодня в 17 часов, 19 часов, 20 часов. У нас сейчас мощный приемник.

7. Здесь временная предмуссонная непогода. Настоящий муссон движется на Калькутту, кажется, с некоторым опережением.

8. Ж.Б… вернулся в базовый лагерь. Ждем от тебя известий. Отсюда завтра уйдет курьер. Ж.Б… отправляется в Тукучу,

9. Что ты думаешь насчет обратного пути? Положение с носильщиками будет очень тяжелым: с того момента, как мы их затребуем, пройдет 8 дней, прежде чем они доберутся сюда. Причем одновременно будет не больше 20 носильщиков. Ни пуха ни пера!

Нуаелъ, Ишак, Удо

P. S. Ишаку. Для цветной кинопленки: при полном освещении можешь ставить диафрагму до 11".

На первую связь я уже опоздал, попробую в 19 часов, на этот раз, надеюсь, с большим успехом! Сообщение о муссоне меня очень тревожит. Мы сейчас у самой цели, и было бы ужасно отступить из-за внезапной непогоды. Если муссон уже достиг Калькутты, он через несколько дней будет здесь… Пытаюсь вызвать лагерь I по радио, но тщетно.

Чтобы товарищи внизу получили самые свежие новости, я отвечу на их записку в самый последний момент, то есть завтра утром.

Закат восхитителен, стены Нилгири и Аннапурны отливают золотом, постепенно этот цвет переходит в оранжевый и, наконец, в пурпурный; небо идеально чистое, очень холодно – все это обнадеживающие признаки. Может быть, эти последние дни хорошей погоды являются единственным нашим шансом? Нилгири окутана тенью, верхние скалы Аннапурны темно-розовые, затем весь массив погружается во тьму, и только вершина еще светится несколько секунд.

Ночь проходит без всяких происшествий, лавин мало, так как снегопада вчера не было. В 6 часов выскакиваем из спальных мешков, погода великолепная. Ляшеналь производит на меня хорошее впечатление. Кажется, плохие дни для него кончились, и сейчас он возвращается наверх в блестящей форме.

– Ну как, принести тебе твои носки и рубашку? – спрашиваю я, когда он укладывает рюкзак.

Этот небольшой дополнительный комфорт привел его в хорошее настроение. Оба мы уверены, что на этот раз добьемся успеха.

Пока шерпы собирают груз, я быстро пишу для лагеря I следующую записку:

"31 мая 1950 г.

Всем сагибам

Сейчас выхожу с Бискантом в лагерь III. Если позволит погода, собираемся идти до самой вершины. Шац и Кузи образуют третий эшелон. Прошу Марселя послать Люсьену Деви следующую телеграмму:

"Начинаем штурм Аннапурны тчк Трудный ледовый маршрут не позволяет быстрый набор высоты тчк Объективные опасности лавины ледовые обвалы маловероятны тчк Лагеря I /5100 II /5900 III /6600 IV /7150 установлены тчк Надеемся на победу тчк Физическое и моральное состояние всех превосходное тчк

Морис Эрцог".

Продукты: немного получили. В лагере II Кузи даст инструкции относительно дальнейшей переброски в лагерь III.

Радио: слышали очень плохо. Пусть Шац проверит, в чем дело?

Муссон: сообщать мне постоянно.

Обратный путь: вышлем в Тукучу передовую группу, которая займется вербовкой носильщиков.

Кино: сделаю все возможное, чтобы донести камеры до вершины.

М. Эрцог".

Мы настроены оптимистично, и это отражается в наших сборах. Я замечаю, что каждый из нас с особой тщательностью составляет индивидуальную аптечку, отбирает пленки для фото– и киноаппаратов. Тайком прячу в рюкзак маленький французский флаг, специально изготовленный Шацем, а также вымпелы, которые мне так хочется донести доверху.

Мы готовы!

Покидаем лагерь. Обогнув большую трещину, направляемся к лавинному конусу. Снег держит хорошо. Погода прекрасная – не слишком жарко, не слишком холодно. Настроение все время повышается.

– Морис, что там происходит?

– Они спускаются! Увы! Это правда.

К своему величайшему разочарованию, мы видим четыре черные точки, спускающиеся по следу нам навстречу.

Почему они вернулись? Непонятно.

Через несколько минут мы встретимся, и все станет ясно. Ляшеналь идет довольно быстро и, видимо, чувствует себя значительно лучше, чем в предыдущие дни.

Он первым поднимается по конусу, пересекает кулуар. Маршрут мне хорошо знаком: я прохожу его уже в третий раз. Но и теперь еще я считаю его трудным и опасным. Дойдя до площадки у подножия большой стены, где навешены веревки, мы сталкиваемся с Ребюффа и Терраем.

– Привет всем!

– Что произошло? – спрашиваю Террая.

– Продолжать подъем было бы безумием, – отвечает он. У него смущенный и обескураженный вид.

– С этим ветром и проклятым снегом мы затратили более семи часов, чтобы добраться от лагеря III до лагеря IV.

– Палатку нашли?

– Нашли, но ее пришлось ставить заново, так как стойки были согнуты лавинами. Установили и вторую. Ветер бушевал вовсю. У Гастона начали мерзнуть ноги.

– Я уж думал, что "готов"! – подтверждает Гастон. – К счастью, Лионелю удалось оттереть меня куском веревки. В конце концов кровообращение восстановилось.

– Сегодня утром, – продолжает Лионель, – мороз был хуже, чем в Канаде, а ветер еще сильнее, чем накануне. Тогда я решил, что, если вчера, находясь в прекрасной форме, мы за семь часов набрали всего 350 метров, то никогда не сможем в таких условиях преодолеть последние 1200 метров. Я понимаю, что нужно испробовать все до пределов возможного, но я начинаю сомневаться в успехе.