— Как там? Все ли живы-здоровы?

Вика неуверенно пожала плечами.

— Ну-ну, — вздохнул старик и прошелестел мимо нее по хвое вниз, в сторону деревни. Вика так и осталась сидеть на коленках и долго смотрела ему вслед. Быстрый уход старика даже несколько разочаровал ее — Вика готова была поверить, что ей явился один из архангелов и вот-вот скажет что-нибудь значительное. Но старикашка вполне осязаемо наступал на хвою, и Вика долго созерцала среди сосен его шинель. Когда возвращалась, то первым делом заметила серебристую иномарку возле дома. У них гости. В гостиной Марина поила чаем молодого человека. Вика со своими грибами отправилась на кухню и оттуда слышала обрывки их разговора. Говорили о нишах, шкафах-купе и зимнем саде. О видах потолков и напольных покрытиях. Нетрудно было догадаться, что у Марины клиент, который приехал с заказом. Она ведь давала объявление в газете о том, что оформляет квартиры. Первая рыбка клюнула. Примерно через полчаса гость засобирался, а Марина заглянула в кухню:

— Викуша, я уезжаю с заказчиком.

— Куда?

— Смотреть квартиру.

— Может, поехать с тобой?

— Я что, маленькая? Да тебе там скучно будет. Ты.., лучше помирись с Никитой. Совсем завял парень.

Вика открыла рот, но Марины уже и след простыл. Ничего себе! Помирись. Да она что, бегать за ним должна, что ли? И словно в ответ на ее мысли в дверях появилась изогнутая фигура Протестанта.

— Куда это Марина подалась?

— Смотреть квартиру заказчика.

Кит присвистнул.

— А грибами меня угостят?

И Кит сделал едва уловимое движение в сторону Виктории. Она живо всучила ему в руки ведро с картошкой.

— Если ты почистишь картошку.

Кит принял ведро и пристально посмотрел на Викторию. Нахально. В своем стиле. Он просто облизал ее взглядом. У Виктории сразу перехватило дыхание. Да что это такое в самом деле? Он решил поиграть с ней? То делает вид, что ее нет, то… Ну она ему покажет! Вика раскалила сковороду и достала шумовкой из кипящей воды лисички. Вывалила на сковородку. Та с треском и шипением приняла свою добычу. Никита невозмутимо чистил картошку. На этот процесс стоило взглянуть.

Он снимал кожуру с картошки так, словно раздевал женщину. Вика следила за его пальцами и чувствовала эти пальцы на своем теле. Кругом… Грибы на сковородке принялись подпрыгивать, избавляясь от последней влаги. Она накрыла их крышкой.

— Почему ты не приходишь.., играть на рояле? — спросил Никита, не отрывая глаз от очередной картофелины.

— Я?

— Как будто кто-то еще в этой деревне может играть на рояле! Я купил его для тебя.

Вика уставилась на него, забыв про грибы. Он добросовестно продолжал освобождать картошку от одежд. Не поймешь, когда он говорит серьезно, а когда шутит.

— Не ври. Ты купил его потому, что он старинный, а стоил дешево.

— Да. Но я знал, что наступит день, когда ты войдешь и дотронешься до него. А он зазвучит.

Вика смотрела на руки Никиты, голые до локтей, на мокрые пальцы, крутящие картофелину. Смотрела и дивилась собственным мыслям. Она не обольщалась, знала, что Протестант забавляется, заигрывает с ней. Что свои уловки он, возможно, применяет ко всем женщинам на своем пути. И она, Вика, не исключение. Он откровенно соблазняет ее. И она это понимает. И.., ну что поделать, хочет оказаться соблазненной! Она хочет, чтобы он плел всю эту чушь. Готова млеть от спокойных, небрежных и порой вкрадчивых интонаций… И ей уже не важно, кто стал причиной того, что она здесь, — Макс, Марина или Никита. Она здесь. И он — рядом. И она хочет, чтобы все повторилось.

— Я подумаю. Возможно, я и приду сегодня.., поиграть на рояле.

— Мы с роялем будем ждать. В одиннадцать?.

Вика появилась на половине Протестанта в половине двенадцатого. Она толкнула входную дверь и застыла на пороге. Везде, по всей гостиной на полу, на подоконнике, на стене в подсвечниках — везде горели свечи. Множество свечей. Их пламя отражалось в полированной крышке рояля и плыло в его густой черноте мигающими бликами. В комнате пахло травой. Этот пряный запах всколыхнул что-то, задел скрытую струну, которой Вика в себе прежде не знала. Она села за рояль. Белые клавиши в ожидании смотрели на нее. Она заиграла прелюдию, пламя свечей дружно вздрогнуло от вторжения музыки и закачалось иначе. Звуки покидали рояль, возносились к потолку подобно разогретому воздуху, заполняли собой комнату. Виктории казалось, что рояль плывет в чернилах ночи подобно ковру-самолету и что это не свечи мерцают, а далекие лица звезд взирают на нее отовсюду.

Кит вынырнул из густой темноты веранды не правдоподобно белым пятном. Вика продолжала играть и лишь краем глаза наблюдала за ним. Белой была его рубашка, не застегнутая ни на одну пуговицу. Белыми были и цветы, которые он держал в руках. Королевские лилии цветут в июле и чудесно пахнут фруктами. Вика немедленно уловила их ненавязчивый тонкий запах.

Никита, как тигр на мягких лапах, неторопливо приблизился к роялю и опустился на пол. Вика играла для него. Она вложила в музыку все, что дремало в ней до поры: обрывки мечтаний, ожидания и просыпающуюся страсть. Кит сидел в позе лотоса. Головки цветов покоились на его коленях, руках, прикасались стеблями к голым пяткам. Глаза Протестанта отражали огонь свечей и гладили Вику взглядом из-под полуприкрытых ресниц. У нее горели веки, но она наверняка знала, что это не может портить ее сейчас — румянец едва пробивался из-под загара. Ночь делала свое дело. Никита поднялся и потушил свечу на рояле. На черную глянцевую поверхность легли белоснежные лилии. Он неторопливо двигался по комнате и тушил свечи — одну за другой. Вика играла заключительную часть сонаты. Уже знала — когда она возьмет последний, завершающий аккорд, растворится и блик последней свечи. Так и случилось. Кит взял ее за руку и повел вверх по лестнице.

Наверху не было никакого света, кроме того, что отражал жалкий осколок луны. Вика разглядела в темноте импровизированное ложе на полу и улыбнулась. Никита немедленно поцеловал ее в эту улыбку. Вика сбросила с него рубашку, которую не сдерживала ни одна пуговица, и провела ладонью по его плечам и груди. Кит заурчал, как зверь, раздирающий мясо. Вика запустила пальцы ему в волосы. Он нашел губами ее ухо. Они опустились на пол и медленно, обстоятельно принялись изучать друг друга. Ощущения, густые как ночь, наплывали и растворялись в пространстве. На смену им пришли вихревые потоки страсти. Жажды, требующей немедленного удовлетворения. Эти потоки кружились в бешеном темпе, и их накал высветлил, казалось, беспросветную чернь ночи. Когда дыхание Никиты начало выравниваться и он откинул с Викиного лба влажную прядь волос, ночь изменила свою концентрацию, и в комнате стало возможным рассмотреть какие-то предметы. Прежде всего Вика увидела вазы. Впрочем, не совсем вазы. Их заменяли собой трехлитровые банки с водой. Но это не важно. Важным было лишь то, что в них стояло. А стояли в них именно те синие цветы, в море которых все случилось первый раз. Вика узнала их по запаху. А приглядевшись, поняла, что их тут очень много.

— Как называются эти цветы? — шепотом спросила Виктория.

— Котовник, — так же шепотом ответил Кит. — Синий котовник.

— Правда? Я тебе не говорила, что ты временами напоминаешь мне кота?

— Мартовского?

— Угу.

— А я не говорил тебе, что ты — самая необыкновенная женщина в моей жизни?

— Не говорил. Попрошу поподробней.

— Ты странная.

— Чокнутая?

— Это я чокнутый. Хожу за тобой, как шнурок за ботинками.

— И фотографируешь.

— Ну а куда деваться-то? Привычка…

— Ты меня бросишь? Знаю — бросишь. Как свою Наталью.

Кит прижался к Виктории всем телом, обнял ее так, что трудно стало дышать.

— Вика… Ты — моя половинка. Знаешь, когда я это понял?

— Интересно…

— Когда на приеме у Макса, после выставки, ты отбрила Наталью с приборами. Помнишь, Ренатка спросила, какой вилкой нужно есть?

— Честно говоря, я до сих пор не знаю.