— А как же дети? Они ведь останутся сиротами! Тебе их не жалко?

— Во-первых, у детей есть отец, бабушка с дедом, я, наконец. А во-вторых, у каждого человека своя судьба, которую он обязан прожить САМ! Своя школа, пусть даже очень трудная. У них — своя, у тебя — своя. Ты не можешь с ними поменяться. Ты никому ничего не должна. Человек приходит в этот мир взрастить свое "я". Свою личность, свою энергию. И возвращается к Богу со своим накопленным багажом. И отвечает только за свое. Ты что, станешь потом лепетать, что прожила чужую жизнь потому, что так хотела подруга?

Виктория слушала Протестанта молча. Она не находила аргументов. Он выработал свою философию, он во всем уверен, а она ничего не выработала, во всем сомневается. У него все просто получается, а у нее голова пухнет от мыслей.

Его блестящие глаза сверлили ее как два прицела, а из черноты ночи молчаливо, но не менее требовательно взирали звезды.

— Я тебя только прошу: прислушайся к своему сердцу. Больше ничего.

— Прислушаешься тут, — проворчала Виктория, — вы оба одинаковы. Что ты, что Марина. Ты думаешь, она меня меньше обрабатывает? Только у нее имеется одно маленькое преимущество — она умирает.

— Но я-то живой! И я нашел тебя, я это чувствую! Мы — как две половинки.

В следующую секунду Никита метнулся в сторону Виктории, очутился у ее ног и обнял за коленки. У Виктории под руками оказалась его голова. Вика почувствовала, что слабеет. Она не привыкла сдерживать подобные порывы.

Еще немного, и она поддастся неистовому напору, обмякнет и просто-напросто предаст подругу. Она наплюет на все, потому что то, что копилось в ней женского много-много дней и ночей, готово вырваться наружу и затопить собой все вокруг. А ее, Викторию, вместе с Протестантом — в первую очередь.

— Мы не будем сейчас это обсуждать, — как можно тверже проговорила Вика, стараясь не дотрагиваться пальцами до его головы (а очень хотелось). — Я прошу тебя, Кит, уйди. Я пойду спать.

Никита выдержал паузу, затем тяжело вздохнул, резко выпрямился и, прежде чем Виктория произнесла «Спокойной ночи», перемахнул через перила балкона и спрыгнул вниз. Виктория наклонилась и посмотрела туда, куда он приземлился. Внизу было порядочно крапивы и дикого хмеля. Никита полез через заросли, чертыхаясь и ломая ветки. Вика услышала, как хлопнула калитка. Протестант растворился в ночи.

Внизу что-то постукивало. Неравномерно, но беспрестанно. Виктория разлепила глаза и огляделась. Матрас Карины был пуст. Рената спала шиворот-навыворот. Ее ноги покоились на подушке, а голова лежала на месте, предназначенном для ног. Простыня валялась на полу. Виктория поднялась, накрыла девочку и отправилась вниз. Карина ударяла надувным мячом о пустые стены гостиной. Роялю тоже доставалось — мяч резво отскакивал от его глянцевой поверхности и летел к девочке, которая сама прыгала не хуже мяча.

— Доброе утро! — просияла черноглазая Карина.

От вчерашних слез не осталось и следа. Появление гувернантки не заставило ее прервать занятия — она продолжала носиться за мячом, подпрыгивая, как пружина. Ее крепкие, сбитые ручки-ножки мелькали в воздухе, — Ренату разбудишь, — предупредила Виктория и пошла в сад — умываться.

— Ну и пусть! А зачем она на меня всегда ругается? — Карина припустилась следом за Викторией, обняв свой огромный мяч. Он едва умещался в ее руках.

— Она старше и пытается за тобой присматривать.

— Я сама за собой присмотрю, — заключила Карина и ударила мячом о траву.

Трава не оттолкнула мяч, и тот покатился в одуванчики. Виктория плеснула в лицо воды из рукомойника.

— Я разве что-то страшное вчера сказала? — спросила девочка. — Ведь мамин секрет для вас не секрет. А дядя Ки, хороший, он никому не скажет.

— Ничего страшного не случилось, — согласилась Виктория, промокнув лицо полотенцем. — Только я считаю, что ты все же должна помириться с сестрой.

— Она меня дурой назвала. Мама не разрешает говорить это слово.

— Прости ей — она сказала это в сердцах.

— Ой, тетя Виктория! А вы слышали, как бабка Ленка в сердцах ругается?!

Карина сделала огромные глаза. Виктория не смогла сдержать улыбку.

— Не бабка Ленка, а баба Лена, Карина. Где ты научилась этому?

— Просто она на Бабу Ягу похожа. Но я ее не боюсь! — прокричала девочка, ныряя в крапиву за мячом. — Она своих внуков плохими словами ругает, а одного вора убила солью! Только не до смерти, он потом ожил в больнице.

Виктория на секунду замерла, наблюдая, как Карина выползает из крапивы попой вперед, а потом расхохоталась так, как давно не хохотала. Она опустилась в одуванчики, махая на девочку полотенцем, слезы выступили на глаза. От смеха Виктории не хватало воздуха, и она держалась за бока. Карина опустилась на корточки, обхватив мяч, и с интересом наблюдала за гувернанткой.

На крыльцо вышла заспанная Рената. Щурясь от яркого солнца, смотрела на происходящее. Виктория остановилась, только когда над забором выросла любопытная физиономия Кирюхи и произнесла:

— А ваш фотограф в город уехал. Велел передать, что сегодня не вернется.

Сказал и уставился: будет она смеяться дальше или нет? Смех Виктории прекратился так же быстро, как и начался. Она поднялась с травы, отряхнулась и, взяв Карину за руку, молча прошествовала в дом. Завтракали на веранде. Ели деревенский рыхлый творог и запивали молоком. Рената все еще дулась на сестру, делая взрослое лицо. Карину это забавляло, и она всячески норовила напроказничать, чтобы вывести сестру из надутого состояния. Она будто бы ненароком двигала локтем Ренаткин стакан до тех пор, пока тот звучно не вписался в тарелку. Рената послала сестре уничтожающий взгляд и отвернулась. Потом Карина стала невинно покачивать ногой под столом, но Виктория хорошо знала, чем это кончится. Глаза у Карины были хитрющие.

— А знаете.., кто придумал «кружилку»? — нарушила молчание Вика.

Сестры подняли глаза от тарелок.

— Дядя Кит? — предположила Карина.

— А вот и нет!

— Вы?! — подпрыгнула Карина.

— Ваша мама!

— Мама?

Девчонки вытаращили глаза.

— Вы, наверное, шутите? — засомневалась Рената. В глазах ее шевелилось недоверие.

— Ваша мама в детстве была большой выдумщицей и заводилой. С ней всегда было интересно, весело.

Девчонки дружно отодвинули тарелки и засыпали Викторию вопросами.

— Сейчас мы помоем посуду, а потом вместе пойдем на «кружилку».

— Ура! — закричали Рената и Карина.

Они летали на своей «кружилке», пока не зарябило в глазах. Потом вернулись домой, набрали продуктов и отправились загорать на речку. Вечером ходили за молоком, и Карина даже умудрилась потрогать черного козла за рога.

Перед сном, читая девочкам сказку, Виктория поймала себя на мысли, что день тянулся бесконечно долго и она рада, что наступила ночь. Что теперь скоро наступит ЗАВТРА… Поняв, что она ждет завтрашнего дня, Виктория сникла. Она, кажется, неукоснительно следует в противоположную от заданного курса сторону. Вика улавливала в девочках черты подруги, они не давали ни на минуту забыть, ЗАЧЕМ ОНА ЗДЕСЬ.

Когда сестры угомонились и засопели, Виктория вернулась мыслями к Марине. Почему-то на память пришел эпизод из старших классов. Кажется, это было в девятом. Тогда все в их классе грезили любовью. В школу ходили не на уроки, а ради общения. Влюблялись. Вике не в кого было влюбиться — она была самой крупной. Мальчишки оказывались мелковаты и не могли поразить ее воображения. Она потихоньку фанатела по некоторым знаменитым футболистам и музыкантам. Реального кумира не было. А кровь уже бродила, как молодое вино, будоражила плоть. Хотелось любить. У Марины тоже не было парня, но совсем по другим причинам. Она были слишком общительна. Всем — друг. Мальчишки делились с ней своими секретами, девчонки спрашивали совета. Марина для всех была своя в доску. А колечки в ушах в два ряда и серьга в пупке делали ее в глазах парней слишком крутой для того, чтобы за ней приударить. Когда в их классе появился новенький, они влюбились обе. С Викторией это произошло как-то сразу, едва он вошел на уроке в их класс. Он был настолько высок, что пригнулся в дверях. У него было настолько приветливое лицо, что хотелось улыбнуться в ответ. Что Вика и сделала. Она сидела на последней парте, и его тоже посадили на Камчатку, на соседний ряд. Очень удобно — можно изредка бросать взгляды во время урока. Звали парня Андрей. Для Вики потекла совсем другая жизнь. Она летела в школу как на праздник. Ждала урока, потому что могла созерцать его профиль, ждала перемену, потому что могла видеть его целиком и даже обратиться к нему за чем-нибудь. А особенно Вика ждала уроков физкультуры. К девятому классу она научилась неплохо играть в баскетбол. Забрасывать мяч в корзину, ловко уводить его от одноклассников доставляло ей истинное наслаждение. Оказалось, что Андрей увлекается баскетболом. Как-то после урока он небрежно бросил Виктории: