Вика закусила губу. Что правда — то правда. Некоторые из этих приспособлений Вика видела на кухне отца, во время своих редких посещений. Ей и в голову не пришло попросить научить ее ими пользоваться. Жена отца Валерия держала Вику на расстоянии.

Это серьезная проблема. Сегодня ей удалось выйти из положения. А завтра?

Она вернулась в свою комнату, легла и выключила свет. Если хозяин и задумал ее уволить сразу после разговора с женой, то его поезд ушел. Пусть делает это утром. А сейчас она хочет спать.

Но утром вопреки ожиданиям она получила ряд инструкций, которые грозились превратить ее будущую жизнь в неустанный бег по кругу. Во-первых, она должна посещать водительские курсы. Причем интенсивного обучения, чтобы поскорее сесть за руль. Она должна вызубрить расписание внешкольных занятий девочек и отвозить их поочередно на спортивные танцы, в бассейн, к репетиторам. Список был длиной с грузовой состав. У нее никогда не бывало раньше столько обязанностей одновременно. Вика нырнула в новую жизнь, зажмурив глаза.

«Полагайся на интуицию и ничего не бойся», — наставляла ее Марина.

Хорошо ей рассуждать, думала Виктория, сидя в трамвае и провожая глазами красные корпуса клинической больницы. Ей отсюда кажется все таким простым!

И тут же Вика опомнилась: Господи, на кого она злится? На Марину? Вечером, привезя детей домой, хозяин снова собрался уходить. Вике видно было из гостиной, где она вытирала пыль, как он швыряет галстуки, подбирая подходящий к рубашке. Обдав ее облаком дорогого одеколона, он прошел в прихожую, где еще некоторое время возился с обувью, и наконец возник на пороге гостиной во всей красе — сияя безупречным покроем костюма и блеском кожаных туфель. Виктория поняла, что хозяин имеет ей что-то сказать, и выпрямилась. Точнее, вытянулась в струнку.

— Я приду поздно. Если позвонит жена, скажете ей, что у меня деловой ужин с клиентом. — И, уже уходя, он остановился, вспомнив о чем-то, и добавил:

— Надеюсь, сегодня дети лягут вовремя. И не останутся голодными.

— Непременно, — сладким голосом пропела Виктория, глядя в его лощеную спину.

Когда он хлопнул дверью, она облегченно вздохнула. Из детской высунулись две хитрющие рожицы.

— Концерт будет? — поинтересовалась Карина.

— Концерта не будет, — объявила Виктория. — У меня возникла проблема.

Дети немедленно покинули детскую. Виктория привела их на кухню. Она обвела рукой все пространство, уставленное белой техникой, и объявила:

— Дело в том, что я совершенно не умею этим пользоваться.

Девочки несколько секунд оторопело смотрели на нее. Затем словно по команде ринулись ко всем этим ящикам-коробочкам, тарахтя в два голоса, нажимая кнопки. Оживили сразу с десяток приборов.

— Стоп! — скомандовала Виктория. — Давайте все по порядку. Я принесу блокнот и буду записывать, а вы распределите приборы и соблюдайте очередь.

Вечер прошел плодотворно и интересно для обеих сторон. Он завершился дружеским ужином, приготовленным совместными усилиями.

Через неделю Виктория более-менее освоила «миксеры-твиксеры» и в общих чертах изучила Маринину пятикомнатную квартиру. Детскую и ее, Викину, комнату объединяла малая гостиная. От большой гостиной и кабинета Макса ее отделяла просторная прихожая. «Аэродром», как обозвала ее Вика. Кухня тоже была немаленькой — хоть на велосипеде катайся. Большую гостиную и кабинет соединяла застекленная лоджия. Еще одна лоджия соединяла малую гостиную с детской. Уборка квартиры отнимала у Вики последние силы и время.

Но в один из дней в доме появилась домработница. Она влетела в квартиру как порыв сквозняка. Ворвалась, на лету разматывая шарф, сбрасывая ветровку и выпрыгивая из сапог. Вытаскивая из кладовки пылесос, представилась:

— Александра. Домработница. Будем знакомы.

— Виктория, — только и успела вставить Вика до того, как загудел пылесос.

Позже Вика догадалась, что Александра — воплощение того образа жизни, в который втянула ее Марина. Александра — белка в колесе. Человек, который крутится, чтобы выжить. Ритм, который для Виктории был чужд, для Александры казался естественным. Похоже, она не собиралась терять ни минуты.

— Ты — новая гувернантка? — поинтересовалась Александра, когда покончила с малой гостиной и стала перетаскивать пылесос в детскую.

Виктория поняла, что они уже на ты, и, в свою очередь, спросила:

— А ты — новая домработница?

— Я — старая! — рассмеялась Александра. — Два года здесь работаю. Просто уезжала по делам.

И врубила пылесос. Пока домработница орудовала в детской, Виктория имела возможность ее рассмотреть. Александра была высокой, но мобильной. В самые неожиданные моменты она вдруг складывалась на манер складной линейки и ловко умещалась под столом, между детской мебелью, умудряясь ничего не задеть и не уронить. Вика подумала, что лицо Александры нельзя назвать красивым в классическом смысле — пожалуй, слишком крупный рот, да и нос немаленький, — но в целом живое и выразительное лицо странным образом располагало к себе. Даже притягивало. Александра выключила пылесос и поволокла его в большую гостиную. Виктория тенью следовала за ней. Оставив пылесос в гостиной, домработница распахнула дверь кабинета и полезла открывать форточку. Виктория вызвалась помогать — уж больно вкусно все это у Александры получалось.

— У тебя своих дел полно. Не суетись.

Но Вике не хотелось уходить. Ей пришло в голову, что подобные эмоции должен испытывать солдат на войне, попавший во вражеское окружение и после долгих дней и ночей вдруг встретивший своего.

— Ну как тебе хозяин? — спросила Александра, распахнув лоджию.

В комнату ворвался шум улицы. Вика пожала плечами. Что сказать о Максе? Пожаловаться на его бесчувственность? Но что он должен чувствовать к обслуге при живой жене? Сказать, что он загрузил гувернантку по самое некуда? Но до нее с этим вполне справлялась Марина.

— Хозяин как хозяин.

— А девочки?

— Девочки мне понравились, — оживилась Вика, а Александра непонятно чему улыбнулась.

— А по мне так лучше вот это! — Она пнула ногой пылесос. — Вжик-вжик и готово. Ты свое дело сделала. А дети.., они требуют души. Ты им душу распахни, а они туда и плюнут еще.

Виктория не нашлась что ответить. Александра ловко вытирала пыль, грациозно смахивала цветной метелочкой невидимые соринки с предметов на столе.

— А какое у тебя образование? — поинтересовалась домработница.

— Консерватория. Я работала преподавателем в музыкальной школе.

— Знакомо… — снова усмехнулась Александра. — Прошлая нянька у девочек была инженер, а позапрошлая — врачиха.

— И что же случилось? Почему они не стали работать?

— Комплексы! «Как это я, вся из себя такая образованная, буду прогибаться? Тыры-пыры!..»

— А надо прогибаться? — уточнила Виктория.

Александра взглянула на нее с интересом. Как бы оценивая.

— Нет. Прогибаться не надо. Надо играть.

— Как это?

— Так. Строго по Шекспиру: «Вся жизнь — театр». Помнишь? Так вот. Сегодня тебе жизнь дала роль студентки консерватории, ты ее играешь как можешь, ибо она тебе нравится. Завтра досталась роль учительницы музыки. Ты и эту роль стараешься полюбить.

— А завтра мне придется торговать на рынке, — подсказала Виктория.

— Так вот и станешь играть торговку. Играть, заметь, а не становиться ею. Сыграла, сложила роль в сумку, и всего-то. И осталась сама собой.

— А сейчас я должна, значит, играть роль гувернантки?

— А чем плоха эта роль? Постарайся сделать ее привлекательной для себя. А в душе помнить, что гувернантка — это твоя сегодняшняя роль. И чем лучше ты ее сыграешь, тем больше успех. Вот у нас в театре есть одна актриса, она, по-моему, сама не помнит, сколько ей лет. Но выглядит — надо отдать ей должное. Всю жизнь играла аристократок. А тут ей досталась роль бомжихи. Американской, правда, но — бомжихи. Так вот она такой костюмчик себе придумала, так она эту роль свою обжила со вкусом… Зал ее полчаса не отпускает.