Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Данло, Данло, единственный путь наружу ведет внутрь, в центр тебя самого. Но чтобы дойти туда, ты должен сначала вспомнить разгадку.

Внутри у Данло сверкнула молния, и ему показалось, что некая великая тайна открылась перед ним. Но то была лишь игра его второго зрения, лишь окно в мультиплекс, завлекающее легкий корабль в пламя голубой звезды-гиганта. Данло лежал оцепеневший, потрясаемый страданиями всех, кто умер до него, и не мог вспомнить даже саму загадку, первую из Двенадцати Загадок, не говоря уж об ответе на нее.

И тогда Агира тонко и страшно прокричал в нем: Как поймать красивую птицу, не убив ее дух?

И тогда Данло понял, что должен знать ответ, что он всегда его знал. Разгадка жила в снегу, и в ветре, и в обрызганных кровью камнях пещеры, где он родился. Она жила в земле кладбища деваки, и в единственной клетке водоросли, поглощенной снежным червем, и в чешуйке моржовой кости от сломанного бога. Память обо всем содержится во всем. Чтобы решить эту загадку, он должен заглянуть в углеродные атомы материнской алмазной сферы и отцовского алмазного кольца, которое он теперь носит на собственном мизинце.

Он должен заглянуть в себя самого — тогда в его синих глазах вспыхнет вторая строка двустишия, и он услышит ее музыку в своей крови; она пройдет сквозь его сердце молекулой кислорода, составившей часть последнего вздоха Джонатана.

Разгадка лежала в нем, как два безупречных алмаза. От него требовалось только опустить руку в ад своего бытия и достать алмазы из огня. Два слова, два простых слова, которые дед, посвящая Данло в мужчины, не успел вымолвить перед смертью; Данло сам должен вспомнить эти страшные слова, которых никогда не слышал. Может ли он сделать это?

Он должен; он должен заставить себя вспомнить, иначе ему никогда не завершить путешествия, начатого так давно.

Как поймать красивую птицу, не убив ее дух?

И ответ пришел к нему сам собой: Стать небом.

И тогда дверь наконец отворилась; Огненный вихрь налетел на него, насытив своей страшной энергией, и Данло переступил порог обиталища жизни и смерти. Он наконец освободился от Данло Дикого, Данло Пилота, Данло Миротворца и Светоносца и от других своих ипостасей, которые держали в плену его наиболее истинное и глубокое “Я”. Он смотрел в мерцающие звездами небеса и пытался объять то ужасное и прекрасное существо, которым был на самом деле.

Синева внутри синевы внутри…

Но способен ли он это объять? Единство, объединяющее все сознание, всю материальную реальность, сияло так ярко, что ослепляло его, плавило его тело, разум и душу. Оно горело светом внутри света, бесконечно ярким, бесконечно ясным, бесконечно глубоким. Это чудесное единство было парадоксальным по самой своей природе, ибо обитало само в себе вне времени и вне разнообразия внешней вселенной. Оно непрестанно двигалось, образуя узоры прекраснее соборных витражей, и при этом в каждой точке своей оставалось тихим и неподвижным, как свежевыпавший снег. Оно было более пустым, чем черная межгалактическая пустота, и при этом полным, как голубая фарфоровая чаша, до краев налитая асаллой. Оно являло собой невообразимый промежуток между моментами времени и при этом вмещало в себя возможности всего сущего. Оно было везде одинаковым, как вода в безбрежном океане, и, как вода, неделимым — в том смысле, что деление воды на литры, унции и капли только увеличивает ее количество. Но еще больше Единство напоминало жидкие самоцветы, как будто бесчисленное множество алмазов, изумрудов и огневитов расплавилось в сплошную сверхсветовую субстанцию, каждая точка и частица которой отражает свет каждой другой.

Бесконечные возможности.

Все сущее проистекало из этого непостижимого единства, все выходило из него, как птенец талло из яйца. Единство, заключенное в центральной точке творения, пребывало в вечном и совершенном покое и при этом горело жаждой двигаться и быть. И здесь таился главный парадокс: Единство, будучи блаженством и миром, квинтэссенцией мира, при этом воевало с самим собой. Исходя из фундаментальной полярности и противоположности одинаковых частей, оно всегда задавало один и тот же вопрос: да или нет? И ответ во всей его мерцающей бесконечности всегда был “да”, ибо только из этой вечной войны в небесах создается бытие.

И потому неразличаемое единство различается во всем сущем, из его напряжения родится движение, великий космический танец — танец Шивы, творца и разрушителя. В своем насильственном и болезненном вхождении во время Единство струится, как жидкий свет, вечно вихрясь и образуя воронки прекраснее алмазов и огневитов. Как завихрения плазмы образуют все более крупные структуры внутри звезды, так и эти завихрения прасознания сплетаются в инфоны, струны, разноцветные кварки и прочие аспекты материальной реальности.

И весь этот поток творения сохраняется через память. Память по-своему и есть сознание — вернее, та часть вселенского сознания, что сохраняет материальные проявления Единства.

Материя — это память, а эволюция — полный дикой энергии танец материи, которая перетекает в чудесные новые формы и учится быть все более сложной, а стало быть — более живой.

Вся материя содержит в себе память о развивающемся сознании самой вселенной. Все, что когда-либо происходило во вселенной — будь то рождение звезды в галактической группе Скульптора или смерть ребенка на берегу замерзшего моря, — записывается в потоках фотонов, в черном алмазе пилотского кольца и в кружащейся на ветру снежинке. Память обо всем содержится во всем, и неисчислимые тайны заключены в камнях, океанах, дрейфующих льдах — и даже в единственной красной кровяной клетке, совершающей горящий круговорот в человеческом сердце.

Бесконечные возможности.

Данло нашел наконец центр вселенной — центр самого себя, ибо в бесконечности вселенной каждая точка пространства-времени есть центр. И увидел наконец, что может покончить со всем этим, когда захочет. Как вселенная вечно спрашивает “да или нет” в каждом своем моменте и в каждой точке, так спрашивает и он. Да или нет, нет или да — выбор всегда есть. В конечном счете мы сами выбираем свое будущее, говорила его мать. Он может выбрать либо смерть, либо жизнь, здесь и сейчас, лежа без движения на полу.

179
{"b":"30714","o":1}