В дальнем, против входа с лестницы, конце зала увидела я широкое окно. А рядом дверь с надписью «Диспетчерская».

Леонид ввел меня туда.

Если сесть на мягкий удобный стул за столом, на котором расположены щитки со знакомыми мне контрольными лампами, то через окно диспетчерской можно отлично наблюдать всю внутренность большого гольдерзала.

– Что надо делать? – спросила я.

– Ваши обязанности несложны… Садитесь за стол.

Я села. Леонид объяснил:

– Вы заняли место диспетчера. Теперь слушайте внимательно. На столе перед вами двадцать четыре счетчика. Они фиксируют поведение шаровых молний, заключенных в стеколевые гольдеры. Ваша обязанность – смотреть на циферблаты. Следить за молниями. Вот здесь… Если стрелка двигается вправо от нуля, то все в порядке. Если же стрелка начнет двигаться влево, вы обязаны точно отметить время и цифру, на которой стрелка остановится.

Совершенно новенькая тетрадь и две прекрасные автоматические ручки лежали перед часами, вделанными в борт стола.

– Что значит, если стрелка двигается? – поинтересовалась я.

– Нуль наверху – состояние равновесия. Направо приток новой порции… шаровой молнии. Налево – утечка.

– Понимаю, – кивнула я головою, не столько понимая, сколько догадываясь.

Стрелки счетчиков мирно стояли примерно на нуле. Некоторые слегка вздрагивали. Две стрелки на крайних циферблатах медленно двигались вправо на несколько делений круга, потом также медленно возвращались к нулю. Я с любопытством наблюдала за движением стрелок. Это мне напомнило детство, когда отец поднимал меня на руках и показывал стрелку барометра, который всегда мне казался чудом: ведь он мог предсказывать погоду!

– Этот рычажок, – продолжал объяснять Леонид, выключатель ртутных ламп дневного света. Вот… – Леонид показал действие рычажка. – Можете управлять светом, как хотите. Здесь – указатель. Здесь – переключатель… Попробуйте.

Передвинув рычажки и выключив совершенно свет ртутных невидимых ламп, я полюбовалась волшебной перспективой молний, источавших все оттенки голубоватого неподражаемого сияния.

Леонид сверил показания своих ручных часов с показаниями часов диспетчерской.

– Двадцать два двадцать.

Мелодичный гудок заставил меня вздрогнуть. Леонид взял лежавшую направо от меня трубку телефона.

– Прибыл? – спросил в трубку Леонид. – Отлично… Что? Да, поняла все. Разумеется.

Он положил трубку.

– Симон срочно зовет меня. Он уже наверху. Поэтому – последние наставления. Телефон в вашем распоряжении. Он соединен наверху только с моим кабинетом. В столе ваш ужин. Вода в графине. Если надо вымыть руки, туалет рядом. Вентилятор и электроотопление – вот. Регулируйте температуру, как хотите.

Он взглянул на термометр:

– Девятнадцать Цельсия… Не холодно?

– Что вы? – засмеялась я.

– Ну и отлично! Принимайте дежурство. Пишите: «Двадцать два часа двадцать пять минут» – и так дальше, что полагается. До свиданья. – Леонид подошел было к двери из диспетчерской, потом повернулся: – Ах, забыл! Пожалуйста, не трогайте никаких других рычажков… Еще раз до свиданья. Выйду другим ходом.

Дверца в стене казалась похожей на дверцу большого шкафа.

– Здесь у нас лифт, – сказал он, открывая дверцу, за которой было темно, – Можно быстро подняться на вершину, особенно в случае… – Леонид вынул ключ из двери и держал его в руках, – в случае аварии.

Перешагнул через порог. Дверь бесшумно захлопнулась. Через секунду послышался звук поднимающегося лифта.

Я осталась совершенно одна.

Мертвую тишину диспетчерской нарушало лишь размеренное слабое тиканье механизмов. Я огляделась. Позади стояла удобная кушетка с кожаной подушкой. Рядом столик. На нем поднос, графин с водой и два чистых стакана.

Мне очень понравилось, что здесь предусмотрены все удобства для дежурного. Стало хорошо и приятно. Старательно рассмотрела показания приборов. Почти все стрелки дрожали рядом с нулем, отклоняясь иногда чуть вправо. Некоторые совершенно застыли на нуле и не двигались. Тогда я принялась записывать в тетрадь мою первую диспетчерскую вахту.

Стряхивая перо, я измазала палец в чернилах и решила, что надо вымыть руки. Да, пожалуй, и вообще хорошо бы умыться. Холодная вода освежает и прогоняет сон.

Быстро вошла я в комнату с умывальником и была обрадована, найдя душистое мыло и чистое полотенце… Чудесно!

Только что успела снова усесться за стол, как гудок заставил снять телефонную трубку.

– Слушаю.

Голос Леонида отчетливо проговорил:

– Дежурный диспетчер? Как дела?

– Прекрасно, Леонид Михайлович…

– Ничего прекрасного пока не вижу, товарищ дежурный… Вы что там за иллюминацию устроили? Сейчас же извольте выключить свет во всем помещении. Оставьте лишь лампу на столе. Выключатели у вас слева… Ну?

– Выключила, Леонид Михайлович, – сконфуженно ответила я, выполнив приказание.

– Так вам будет удобнее. Кстати, если к утру не пришлю Симона, то с шести можете вздремнуть… – Помолчав, Леонид добавил: – Но до шести часов извольте, как часовой на часах…

В голосе Леонида послышалась легкая усмешка. Я сама улыбнулась его не очень тонкому каламбуру.

Дежурство оказалось скучным и однообразным. Уже через час я привыкла к голубоватому мерцанию шаровых молний. Волшебное зрелище этих таинственных излучений в зале стало казаться мне ничем не примечательным.

Почти равнодушно посматривала я изредка в зал через толстое огромное стекло перед собою. Главное, надо было следить за циферблатами счетчиков. Так же скоро привыкла я и к дрожанию двадцати четырех стрелок. Они, по-видимому, не имели никакого намерения двигаться влево.

Пошарив в ящиках стола, я нашла несколько бисквитов и принялась грызть их.

Стрелка на одном из циферблатов так стремительно скакнула влево от нуля, что сначала я и не осознала этого. Стрелка застыла на девятом делении. Потом закачалась, как бы раздумывая, куда ей деваться, и вдруг мгновенно описала полный круг, подскочила справа к нулю и застыла.

Я поспешила сделать записи в тетради. Но мне показалось этого мало. Мелькнула тревожная мысль:

«Неужели полная утечка?.. Не лучше ли сообщить Леониду?»

Оказалось, что мы с ним взялись за телефонные трубки сразу оба и заговорили тоже сразу:

– Как дела, дежурный?

– Полная утечка из тринадцатого гольдера.

– Не тревожьтесь. Записывайте, выполняя указания.

Я бросила трубку, потому что стрелки еще на двух циферблатах стали вести себя безобразно. Они двигались влево, а потом перебегали через весь циферблат к нулю.

Я еле-еле успевала записывать. Шел третий час. Пальцы и голова моя устали от напряжения.

А потом вообще записывать в тетрадь стало невозможно. Стрелки словно взбесились. Они метались из стороны в сторону.

Мне захотелось доложить об этом наверх. Взяла трубку и стала трясти рычаг. Никто не отзывался. Решила, что никого в кабинете нет и, следовательно, до утра звонить бесполезно. Стрелки, как мертвые, торчали на нулях. Поинтересовалась, что в зале. Выключила свет в диспетчерской. Взглянула в окно гольдера. Ожидала увидеть голубое сияние молний. Но там была полная темнота.

Нащупала случайно какой-то рычажок и повернула. Вздрогнула: передо мной на оконном стекле, как на экране кино, показались лица Грохотова и какой-то женщины, не похожей на Олю.

Я остолбенела. И сейчас же где-то под потолком послышался резкий голос Леонида:

– Не включайте телевизор! Мешаете нам!

Лица на экране исчезли.

Шел пятый час.

Вскоре, к моему удивлению, стрелки некоторых циферблатов начали медленно двигаться направо.

Мне захотелось доложить об этом. Взяла трубку и тщетно звала Леонида. Никто не отзывался. Выждала пять минут. Опять попыталась связаться. Но опять никто не ответил. Значит, наверху, в кабинете, нет никого.

Нетерпеливо поглядывала я на часы. Вот придет Симон, и можно будет подышать свежим воздухом.