Однажды я вышла из института поздно вечером. Шла к себе домой. Не хотелось дожидаться институтского авто. Приятно пройтись по прохладной улице. Стоял ноябрь, но ясный теплый вечер, по-весеннему прозрачный и радостный, неожиданно спустился на окраинные улицы нашего большого города.

Вдруг чья-то рука осторожно дотронулась до моего левого локтя. Я повернула голову и встретилась… со взглядом Леонида.

Почему-то подумала, что сейчас он скажет обычную фразу о теплой погоде, совершенно непохожей на осеннюю, или о том, как приятно идти вдвоем по пустынной улице при свете звезд и любоваться тонким серпом новой луны. Но Леонид заговорил просто, будто продолжал прерванный разговор.

– Зачет по техминимуму вы сдали не блестяще.

– Постараюсь к следующему зачету… – отозвалась я, чувствуя, как у меня от стыда краснеют кончики ушей.

– Долго ждать, – произнес Леонид. – Послезавтра начнем первый опыт. Хочу, чтобы вы понимали каждую деталь эксперимента. Хочу вам помочь. Очень спешите?

Отрицательно покачала головой. От этого разговора многое зависит, почувствовала я.

Мы шли по улице одни. Ничего не замечала я вокруг себя. Слушала, что говорил Леонид. Мне хочется записать существенное из сказанного. И не сердитесь на меня, мой друг, за строки, которые сейчас собираюсь писать.

– Меня еще на студенческой скамье интересовала загадка шаровой молнии, – говорил Леонид. – Года два по этому вопросу я работал в институте вместе со Степаном. Но пришлось поехать на Север. И теперь займусь шаровыми не только из-за теоретического интереса. Прочитал я записки вашего отца. У него был размах мысли, который нельзя не уважать. Ильей Акимовичем руководили практические соображения. Он смотрел в будущее и во многом был прав. Но, чтобы уметь смотреть в будущее, надо совершенно отчетливо представлять себе место человека во вселенной, знать и управлять законами развития человеческого общества, знать и управлять законами природы, подчинять себе ее слепые, стихийные силы.

Леонид мечтательно посмотрел на звездное небо.

– Когда думаешь о большой вселенной, хочется совершенно отчетливо и ясно представлять себе все ее величие. Если не скучно, поделюсь своими мыслями, которые сейчас владеют мною…

– Говорите, – просто отозвалась я.

– Наша планета Земля несется в пространстве к созвездию Геркулеса по винтовой линии. Линия слагается из поступательного движения всей солнечной системы и вращения Земля вокруг Солнца. В земной атмосфере постоянно происходят нарушения ее электрического состояния. На высоте примерно восьмидесяти километров имеется насыщенный электричеством так называемый слой Хевисайда. Вот и представьте себе, что Земля и названный слой образуют как бы сферический конденсатор. А между этими «обкладками» находится проводящий слой воздуха. Слой Хевисайда заряжен положительно, а поверхность Земли отрицательно. Каждую секунду к земному шару сверху через воздух подводится тысяча триста шестьдесят кулонов положительного электричества. На Земле каждую секунду в среднем разыгрывается тысяча восемьсот гроз и сверкают сто молний. Это ежесекундно!

Но в атмосферном электричестве имеются неразгаданные странности. Положительное электричество все время подводится из атмосферы к Земле, а отрицательный заряд Земли остается без изменения. Спрашивается: куда же девается этот электроток?

Странно также, что для всей громадной земной поверхности в пятьсот девять миллионов девятьсот пятьдесят тысяч квадратных метров общий ток не так велик – всего лишь тысяча четыреста ампер. Если бы, скажем, удалось сделать полный разряд между слоем Хевисайда и земным шаром, то он произошел бы в течение пятидесяти шести минут, и тогда земной шар потерял бы свой заряд отрицательного электричества…

Несколько минут мы прошли молча.

– Линейные молнии изучены, – заговорил Леонид снова. – Еще немного усилий, и мы сможем получать искусственный лидер, создавать в атмосфере искусственный канал для молний… Но что дальше?

– Разве вы не видите практических перспектив? – робко спросила я.

– Изучение линейных молний привело уже к большим практическим результатам. В нашей стране лучше и полнее, чем где бы то ни было, организована и осуществляется грозозащита. На высоковольтных сетях у нас в СССР чрезвычайно редки аварии из-за гроз. Молнии почти перестали быть причиной пожара общественных зданий и колхозных построек. Надо идти дальше…

– Вас интересуют шаровые?

– Да. В ранней молодости я зачитывался описаниями тех удивительных фокусов и эффектов, которые может производить шаровая молния. Некоторые из них на первый взгляд казались совершенно невероятными. Но какое я имею право не доверять очевидцам? Люди свидетельствовали, что видели, как шаровые молнии переносили по воздуху людей и животных и оставляли их невредимыми. Шаровые молнии пробуравливали гранитные скалы, звонили в колокола, срывали крыши, осушали бочонки с вином. Забавно? Но шаровые молнии причиняли и большие разрушения.

– А может быть, никаких шаровых молний вообще не существует? – изумляясь своей дерзости, осмелилась спросить я.

– Да, некоторые считают, что объективные научные доказательства существования шаровой молнии отсутствуют. Но я не сомневаюсь… И меня в шаровых молниях интересует прежде всего, что такое они представляют собой. Существуют десятки гипотез и теорий, и все они дают, по-моему, неудовлетворительный ответ.

– Почему?

– Потому что настоящую добротную шаровую молнию никому еще не удавалось получить в лабораторных условиях…

– Как не удавалось? А опыты…

– Хотите напомнить мне, – улыбнулся Леонид, – как некоторые исследователи уже представляли фото искусственных шаровых молний? Да, знаю. Между электродами получались искры. Но, признаться, никаких свойств шаровых молний на этих фото и не усматривал. По-моему, сфотографирована обычная крупная искра, а излучения делали ее похожей на голову легендарной Медузы. Такая лохматая, пушистая искра, знаю, получалась в среднем один раз на шестьсот опытов. В самых удачных случаях диаметр искры не превышал четырех миллиметров. А существовала такая искусственная искра лишь пять седьмых секунды…

Леонид остановился, мечтательно посмотрел вперед, где над одним из домов сняла большая лучистая звезда, и улыбнулся:

– Мне хочется, чтобы из нашего прибора вырвалась шаровая молния величиной с хороший кулак.

– А мне бы хотелось поймать ее и рассмотреть…

Леонид остановил меня, придержав за локоть.

– Вот это и есть самое трудное. И это второе, что меня интересует… – серьезно сказал он, смотря мне прямо в глаза.

– А третий момент?

– Если бы мы поймали шаровую молнию… – прошептал Леонид. – Не знаю пока, что бы мы с ней делали. Думаю над этим, но прихожу к заключению, что поймать ее невозможно.

Как мне хотелось в тот момент рассказать ему об огненных шарах, которые я наблюдала вылетающими из-за рощи. Как мне хотелось рассказать о заземлении стержней! Но ведь за рощей была станция Грохотова, его друга. Грохотов первый должен был рассказать Леониду обо всем, раньше меня. А если Грохотов смолчал, то мне незачем вмешиваться…

И вдруг Леонид заторопился. Он небрежно попрощался и почти побежал на противоположную сторону улицы, словно хотел догнать кого-то.

У меня хорошее зрение. Вдали двигалась знакомая фигура человека с медвежьими ногами. Но лица его я не видела.

Самые различные исследователи уже давно пытались не только теоретически объяснить происхождение шаровых молний, но и получать искусственно подобия их. Считали, что шаровая молния – это особое уплотненное соединение азота с кислородом, да еще вдобавок пропитанное гипотетической «молниевой материей». Другие полагали, что это шар из водяного пара, пропитанный гремучим газом. Иные рассматривали шаровую молнию, как ионизированные вихри воздуха или как газообразные лейденские банки.