От взгляда Ивана у неё ослабели руки. Так смотрят из бесконечного ничто. Зомбачка попятилась и села на кровать.

— Значит, буду жить в пустоте, — сказал он.

— Не получится. — Кармелу трясло от страха, но отступать она не собиралась. — Пустота тебя тоже оттолкнёт. И ещё быстрее, чем земля или море. В пустоте тебе нет места. Ты для неё слишком силён.

Человек ответил удивлённым взглядом.

— Так что ж ты предлагаешь делать? — спросил он.

— Сотвори свой собственный мир. Ничего другого тебе не остаётся. Создай себе день и ночь, сделай небо, землю и море. Выстрой дом.

— Роди сына, посади дерево, — ехидно ответил Иван, — и сможешь назвать себя настоящим мужчиной.

— Рожать — привилегия женщин, — сказала Кармела. — А становиться мужчиной тебе не нужно. Ты и так мужчина. И людь.

— Нет. Людь — нет.

— Людь, Иван. И очень сильный людь. Ховен разбудил твою силу, хотел забрать себе, но ты не дал, ушёл. И теперь не знаешь, что со своей силой делать. Так сотвори мир, Иван. Это единственное дело, на которое стоит потратить силу.

— Сотворить мир в пустоте, — сказал Иван. Сел на пол, задумался. — Сделать оазис в пустыне. Превратить мёртвую землю в живую. Один мой друг хотел именно этого. И у него получилось. Но я не он. Я не сумею сделать мёртвое живым.

— И не надо. У тебя другой путь — делать из ничто нечто.

— И как это должно выглядеть? — спросил Иван. Жуткая пустота из его глаз исчезла, идея понравилась. Столь любимых Кармелой солнечных искорок ещё не было, но из своего бесконечного белого ничто Иван уже вынырнул.

— Да откуда я знаю, — ответила Кармела. — Я всего лишь плетельщица кружев, а не миротворица. Попробуй — узнаешь.

— Кармела, — медленно, раздумчиво спросил Иван, — а что будет, если ты попадёшь на Техничку?

— Ничего особенного. Магию потеряю. Но я и так ею почти не пользуюсь, так что потеря из тех, какие не жалко.

— А жизнь?

— О, это нет, — усмехнулась зомбачка. — Пока не истощится заклятье внесмертия, я буду жить. Говорят, рассчитано оно на три тысячи лет, зомбаки живут как гномы или гоблины, но так это или нет, ещё никто не проверил — ни один зомбак дольше, чем пятьсот лет не протянул, всех убили. Но ты это к чему?

— Если и делать из ничто нечто, — сказал Иван, — то только в истинной пустоте, иначе всего лишь игра получится, самообман. Есть в трёхстороннем мире место, где у меня не было никогда и ничего. Одна только пустота. Везде хоть что-нибудь есть: воспоминания, друзья, враги, да просто мои следы. А там вообще ничего. Воспоминаний, и тех нет, потому что вспоминать о моей тогдашней жизни нечего. Идеальное место, лучше не найти.

— И где оно? — с ноткой недоверия спросила Кармела.

— Смешно, только это город, где я вырос.

— Вырос?

— Да, родился я в одном городе, а когда мама умерла, получилось так, что я попал в интернат другого.

Кармела немного подумала.

— Знаешь, я не удивлена. Твоё детство и должно быть никаким. Люди такой силы получаются только из тех, кто сотворил себя из пустоты.

Иван рассмеялся.

— Да нет у меня никакой силы. Было дело, одно время воображал себя вождём и учителем, а в итоге лопухнулся как распоследний идиот и шлёпнулся мордой в песок.

— Если не вождь и учитель, тогда кто ты? — спросила Кармела.

— Не знаю. Пока рыбак, но море для меня игрушка, я никогда не смогу полюбить его по-настоящему.

— Всё правильно, — ответила Кармела. — С твоей верностью невозможно любить сразу двоих. Ты ведь любишь землю?

— Люблю, — погрустнел Иван. — Но не слышу. Разучился.

— Так научись заново. Ты изменился, и слышать теперь должен по-другому.

Иван глянул на неё с удивлением.

— А вот это мне и в голову не приходило. Действительно, если уже давно всё по-другому, и слушать надо по-другому. Но как? — спросил её Иван.

— Не знаю, я землю никогда не слушала, у меня кружева есть. Попробуй так и эдак, что-нибудь да получится.

— Метод тыка — тоже метод, — согласился он.

— Иван, а какой он, твой город?

— Очень красивый, много старинных домов. Широкий такой, раскатистый, но тихий. Тебе понравится. Я сам узнал его толком лишь когда в универ поступил. Интернат в пригородном посёлке, так что парень я больше деревенский.

— Заметно, — сказала Кармела. — Для деревни ты свой, рыбачья она или земледельная. И когда мы поедем?

— Не знаю, — ответил Иван. — Постараюсь побыстрее.

— Если у тебя нет денег, чтобы уехать на материк и оплатить врата, то у меня отложено немного, как раз хватит…

— Дело не в деньгах. Тем более, что врат на Техничку нет, придётся через внесторонье идти. Кармела, я сначала должен научиться управлять собственным телом.

— То есть? — насторожилась зомбачка.

— Тот парень из кабака… Я ведь не хотел его ни пугать, ни мучить. Просто дать по не в меру наглой морде. А получилось… Кармела, один друг сказал, что у меня умное тело, которое может само принимать решения. Его такая способность восхищала… А я её ненавижу. Однажды я убил по воле тела, сам того не желая. Теперь вот истязал. — Иван немного помолчал. — Ненавидеть себя бессмысленно, проще убить. Но самоубийство — выбор слабаков, это значит сдаться заранее, даже не попытавшись бороться. Я не амёба. Я хочу попробовать. Ну а если не получится, тогда придётся себя уничтожить, монстрам среди людей не место. Но сначала надо попытаться.

— Что попытаться?

— Овладеть телом. Научиться им управлять. Чтобы не я делал то, что взбредёт в спинной мозг моему телу, а чтобы тело делало то, что нужно мне. Во всю его силу и ум.

— Я понимаю, — сказала Кармела. — Тело у тебя действительно очень неглупое — для человека. Но управлять ты им и впрямь не умеешь. Как думаешь учиться?

— Не знаю, — ответил Иван. — Думал, ты подскажешь, воин ведь ты, а не я.

— Я — воин?

— Ну да. Все зомбаки прирождённые воины. И опыт боевой у тебя немалый.

— Был опыт. Двадцать три года назад.

— Главное — был. Воин остаётся воином навсегда, сколько бы кружев ты не сплела.

Кармела пожала плечами.

— Не думаю, что могу тебе что-нибудь подсказать. У зомбаков всё по-другому, боевая ипостась, телесная трансформация… У человеков такого нет.

— Кармела, — оживился Иван, — прими боевую ипостась. Может, станет попонятнее.

— Отстань. Я двадцать три года её не принимала.

— Ну попробовать-то можно, — настаивал он. — Пойдём в гостиную, здесь тесно.

— Лучше во двор.

— А ещё лучше — на побережье.

Кармела начала было отнекиваться, но Ивана одолело непрошибаемое русское упрямство, пойти пришлось.

За годы деревенской жизни боевые навыки подрастерялись, на трансформацию потребовалась целая минута. Иван, привалившись к фонарному столбу, смотрел, как у Кармелы уплощается грудь, кожа становится серо-зелёного цвета, на руках появляются длинные мощные когти, глаза наполняет сплошная чернота — ни зрачка, ни радужки, одна лишь тьма.

— Жуть, — сказал он, и у Кармелы на миг замерло сердце. Но Иван продолжил: — Боевой норматив, то есть минимальная скорость — три секунды. Давай обратно, и ещё раз попробуй.

Кармела попробовала. Теперь ушло полминуты.

— Ещё раз, — сказал Иван.

Через пятнадцать минут трансформаций Кармела совершенно вымоталась, но вернула свою былую скорость — полторы секунды. На радостях вывела весь боевой канон «Призрак». Иван восторженно вопил «круто!», «ну высше!», «Кармела, ты прелесть!». Восхищение возлюбленного польстило чрезвычайно, сильнее обычных комплиментов.

— Вы что делаете? — к ним со стороны причалов подошли три зомбака.

— Разминаемся, — ответил Иван.

— Нормальные молодожёны в койке разминаются. А вы чёрти чем заняты.

— Знаток разминок, — обиделась Кармела. — Да ты хоть помнишь, как принимать боевую ипостась?

— Помню.

— И сколько уйдёт у тебя на трансформацию? — с высокомерным презрением спросила она. — Минута или две?

Кармела молниеносно сменила боевую ипостась на бытовую, подошла к рыбакам и приняла боевую. Завистливый восторг соседей польстил даже больше восторгов Ивана.