— А Фиадонинг ли-Анданан? — спросила Нэйринг.

— Ну этот вообще считал себя самым умным. Убрать владыку он сестре помогал охотно, а вот избавляться от владычицы-дарко ему, лайто, было не с руки. Он провёл Патена в долину, и велел убить сестру и меня за миг до покушения. А дальше взывать к долгу благодарности и утверждать, что его заставили — взяли в заложники несуществующего сына. В награду за убийство ли-Анданан пообещал ему гражданство Эндориена. Для многих человеков, — тут губы Дариэля тронула покорная, тусклая улыбка, верхушки ушей склонились; он быстро глянул на Славяна, который в долине надолго не останется никогда, — возможность жить в хелефайской долине соблазн неодолимый, они на многое пойдут ради этого.

Миратвен ответил сочувственным взглядом, Дариэля он понимал: Рауль в Эндориене остаться тоже отказался.

— Чтобы утвердить своё право на владычество, — продолжил Дариэль, — Фиадонинг решил спасти долину от упырей.

— Ар-Паддианы оба законченные недоумки, — зло сказал Миратвен. — У них не было и тени надежды надеть венец. Можно стать владыкой и без выборов, но не так!

— Надо услышать голос долины, — тихо сказал Дариэль.

— Не только. Слышать голос долины могут многие, испытания и проводятся для того, чтобы определить четвёрку лучших. А в Выбирающем Огне проверяется способность претендента на власть услышать своих будущих подданных. Выбирается не тот, кто больше соответствует ожиданиям, а тот, кто лучше способен их услышать. Владыки должны слышать не только голос долины, но голоса долинников. Причинить долине и долинникам зло, только чтобы добиться венца — да таких владык не приняла бы сама долина. И это ведь не тайна, закон владык в приёмной на стене написан, большими яркими буквами, ли-Винелла каждый день мимо ходила, неужели трудно было прочитать? — Миратвен вдохнул и повернулся к Дариэлю: — Ты лучше расскажи, как догадался позвать на помощь хранителей, ведь только их не одурманило. И как вычислил, что затеяли эти… политики.

— Никак. Просто хранители единственные, кто не поверил оговору, кто обрадовался моему возвращению. — Дариэль встал, благодарно поклонился своим коллегам. — Мне больше некого было просить о помощи. Никто, кроме них, не стал бы разговаривать. — Он сел. — В день чистоты в словохранилище не могут войти даже владыки, но самим хранителям выйти никто не запрещает. Без моей пометки, которую поставить можно только в библиотеке или архиве, ни книгу, ни свиток не вынести, но на тетрадях посетителей охранных заклятий нет. Их на улицу может вынести кто угодно и когда угодно. Я подумал, что какую бы пакость ли-Винелла не затеяла, она должна была собрать предварительную информацию, подготовиться. А в долине это можно сделать только через словохранилище. В тетрадке записывалось всё, что она брала. По книгам и свиткам можно примерно вычислить, что она задумала. А тетрадь ли-Анданана я взял просто до кучи, Славян настоял, у них на Техничке дознаватели проверяют не только подозреваемого, но и его родственников, и друзей.

— Тут выяснилось, — сказал Славян, — что хранителей не одурманило как других долинников. Словохранилище — часть Совещательных Палат, а они надёжно защищены от любого волшебства. На самого Аолинга дурман не подействовал из-за оберега, который подарила Элайвен. Есть оберег и у неё, как у посланницы. А я человек, волшебство было рассчитано только на хелефайев.

— Я попросил хранителей помочь, — продолжил Дариэль. — Согласились они сразу, а вот уговаривать, чтобы тихо сидели в кустах и ждали команды, пришлось долго, — очень им хотелось без лишних разговоров свернуть ар-Паддианам шеи.

— Теперь, — сказала владычица, — когда мы всё выяснили…

— Не всё, — перебил её по старой привычке Миратвен. — Аолинг, почему ли-Винелла решила подставить именно тебя?

— Потому что второго такого наивного ушехлопа не было во всей долине, — ухмыльнулся Дариэль. — Погружённый в книги недотёпа, я и окружающий мир замечал с трудом. Жить мог только в долине, я даже в приграничье выходил лишь вместе с хранителями, и не дальше ярмарочной поляны. Ну кто бы ещё так по-глупому свалился в ловушку ли-Винеллы?

— А теперь? — спросил Миратвен.

— Не знаю. Миратвен, с апреля и до минувшей пятницы передо мной столько раз открывался морриагел, что я со счёта сбился, — говорил Дариэль спокойно и равнодушно, как о ничего незначащих мелочах, даже уши не двигались. — И в прямом смысле открывался — когда умирало тело, и в переносном — когда умирала душа… Я выжил, но всё, что было во мне раньше, выгорело и вымерзло. Ещё утром в моём сердце не было ничего, только холодная пустота. Белая, как смерть. Теперь я снова целый. Но совсем другой, прежнего меня больше нет. И никогда не будет. Я не знаю, кто я теперь.

— Владыка Эндориена, — сказал человек.

Слова заполнили зал совета как вода чашу — до самых краёв. Хелефайи молчали, обдумывали услышанное. Потом все, как по команде, встали и склонились в поклоне. Владычица поднялась с трона, прижала правую руку к левому плечу, склонила голову, приветствуя Дариэля как равного. Так же поклонился и человек, для которого равны вообще все жители трёхстороннего мира, кем бы они ни были.

— Да вы что, спятили? — еле выговорил Дариэль. — Я же дарко. И владычица у нас — дарко.

— Ну это легко исправить, — сказала Нэйринг, подошла к столику, сняла венец, открепила от плеча ленты. Положила символы власти на столик. — Вот и всё.

Дариэль подошёл к ней.

— Нэйринг, что ты делаешь? Ты стала владычицей всего в шестьдесят один. Ты правила Эндориеном больше семисот лет.

— Да, владыка. Как и Миратвен. Наше время прошло.

— И лучше снять венец в зале совета, — сказал Миратвен, — а не на помосте, с покаянной речью. Ладно — владыки, но ещё ни в одной долине владычицы до такого позора не докатывались.

— Мы надели венцы сразу после войны, — сказала Нэйринг, — когда надо было собирать разрушенное, беречь уцелевшее… А теперь пришло время перемен. Мы не знаем, как нам быть. Какой быть долине. А вы знаете, владыка. Так что всё правильно, в правительницы я больше не гожусь. Если позволите, владыка, буду командиром стражи.

— Но долина осталась без владычицы. — Он беспомощно глянул на Лаурин. Та ответила не менее растерянным взглядом. — Нэйринг, ты не можешь уйти.

— Новая владычица уже есть, — сказала она.

Дариэль опять глянул на Лаурин. Та едва заметно пожала плечами.

— Правильно, владыка. Та, которая исцелила священный источник, и есть владычица Эндориена. — Нэйринг нетерпеливо глянула на дверь. — Да где этот ленивый мальчишка? Явился.

Посыльный принёс основательно набитую небольшую синюю сумку. Девочка осталась в коридоре, осторожно выглядывала из-за косяка, зелёные, как первая весенняя травка, глазища сверкали азартом и любопытством, уши оттопырились и развернулись вперёд, — предвкушала, как понесёт по долине свежайшие новости. Мальчик присоединился к напарнице, попытался оттолкнуть её с выгодной позиции, но ничего на получилось, пришлось сесть на корточки.

— Мы забираем у Пиаплиена Элайвен, — пояснила Славяну Нэйринг, — и должны возместить им потерю. Вино за кровь, хлеб за плоть, вода из священного источника за душу. Эндориен берёт себе Элайвен со всеми горестями и радостями, которые она может ему принести, поэтому отдаёт Пиаплиену соль и мёд.

Нэйринг протянула сумку владыке. Дариэль взял, мгновенье постоял неподвижно, словно собираясь с силами.

— Пиаплиен-шен Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, согласна ли ты остаться в Эндориене его владычицей?

Лаурин сняла алиир, подошла к Дариэлю, отдала брошь.

— Я остаюсь с тобой, Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон, а в Эндориене или в придорожной канаве, владычицей или нищебродкой, мне всё равно.

— Быть по сему. — Дариэль прикрепил алиир к сумке и повернулся к одному из хелефайев. — Вестник Эндориена, — не то приказал, ни то позвал он.

Вестник, единственный из хелефайев, кроме Нэйринг, не в тайлонире, а в тайлонуре, подошёл к владыке, встал на колено.