— Нэй… — По лицу больно хлестнула брошенная обезьянышем широкая и тяжёлая серебряная цепочка, и вместо имени владычицы выкрикнулось что-то неразборчивое, больше всего похожее на Нэйэль, изначальное имя старейшины Мирайинг.
Волшебство освободилось и выбрало наиболее близкий по наименованию объект.
— Великое изначалие, — прошептала владычица.
От Мирайинг вмиг остался только скелет с ошмётками плоти, учетверённое заклинание подействовало так быстро, что старейшина и вскрикнуть не успела.
— «Стеклянная смерть»… — сказала владычица. — Но как вы догадались? — спросила она человека.
— Любой ходочанин бы догадался, — ответил он. — Эти шарики на Технической стороне — безобиднейшая вещь, детская игра. Но при переходе Техничка-Срединница-Магичка превращаются в «стеклянную смерть». Не знаю, как на Магичке, а на Срединной стороне за попытку пронести шарики положена смертная казнь. — Человек едва держался на ногах, лицо мертвенно-бледное. — Но откуда простая хелефайна, пусть и старейшина, узнала то, что известно только ходочанам? У неё должен быть сообщник, человек. Ходочанин.
Визитёр достал из заднего кармана джинсов пластинку с таблетками, выколупал одну и сунул под язык. Перепуганный Аолинг подскочил к нему, схватил под руку.
— Оставь, — властно, но необидно оттолкнул его человек. — У тебя есть дела поважнее. Фиадонинг ар-Паддиан ли-Анданан.
Аолинг неохотно отошёл, выудил из останков ли-Винеллы ожерелье человека, очистил заклинаньем, вернул владельцу. Человек пробормотал «Спасибо», сунул цепочку в карман джинсов.
Через кусты проломился ещё один человек, судя по покрою штанов и рубахи — горожанин с Магички, грузный седоватый брюнет.
— Владычица, — закричал он по-французски и повалится он в ноги Нэйринг, — спасите меня. Владычица, во имя милосердия!
— Встань, — сказала Нэйринг. — Кто ты такой?
— Филипп Патен, — резво поднялся человек. — Владычица, Фиадонинг…
— Владычица Нэйринг, — холодно поправила правительница. Просто «владыками» или «повелителями» правителей долин называют только их подданные, все прочие обязательно добавляют имя, а в официальных разговорах так и вообще будет — владычица Эндориена. — Ну так что там с Фиадонингом?
— Он был вместе с Мирайинг. Они заставили меня… взяли заложником моего сына… Заставили принести «стеклянную смерть». Спасите меня, владычица Нэйринг, Трилистник меня казнит! Я не виноват, владычица Эндориена! Меня заставили…
Разобрать, правду говорит он или лжёт, Нэйринг не могла, мешало наброшенное на человека заклятье. Работа добротная, явно Фиадонингова, он чертовски хороший волшебник.
— Мирайинг хотела стать владычицей, — сказал человек.
— Это и без тебя понятно. «Стеклянную смерть» ты принёс ей для меня. Говори о Фиадонинге.
— Он ждал, когда Мирайинг уберёт владыку Миратвена, он лайто, и вы, госпожа, ему не помеха. Он стал бы владыкой.
— Ему не пройти испытания, — сказала владычица.
— Но по вашим законам это не обязательно, — возразил человек. — Кто в условиях безначалия и развала сумеет спасти долину, то и станет владыкой. Мирайинг надеялась на исцеление священного источника, а Фиадонинг — на изгнание упырей.
— Нэйринг, на границу! — приказал Аолинг. — Славян, Миратвен, к телепорту! Хранители, заприте эту мразь в старом архиве, — показал он на Патена. — Я с ним позже поговорю, знает он гораздо больше, чем старается показать.
Из кустов вышли словохранители, дарко и лайто в зелёных тайлонурах. Человек попытался сбежать, но хранители легко поймали и поволокли его прочь.
Уходя с поляны, Нэйринг увидела, что Аолинг задержал Миратвена, о чем-то попросил. Попросил, а не приказал, и вид у него был довольно напуганный. Миратвен кивнул. Аолинг коротко глянул на Славяна…
Если он так боится этого человека, зачем притащил в долину, зачем назвал другом?
Владычица задержалась, и спросила Аолинга прямо, едва человек и Миратвен ушли с поляны.
— Не его, — ответил Аолинг. — За него. — И объяснил почему.
Владычица охнула и с тем же испугом посмотрела вслед человеку.
— Не бойся, — сказала она. — Миратвен хороший целитель. Он присмотрит за твоим другом.
Аолинг неуверенно кивнул.
— Ты сейчас к Элайвен? — спросила Нэйринг.
— Да. Ли-Винелла хорошо постаралась, лайто в одиночку не справится.
— Давай, — согласилась Нэйринг. — Я пришлю двоих вам в помощь, лайто и дарко.
— Если найдёшь неодурманенных.
* * *
С телепортацинной сетью провозились почти до заката, ар-Паддианы долине навредить успели крепко, сбились даже настройки телепортов. Что бы ни говорили о везучести пьяных, а всё лгали. Двадцать девять хелефайев погибли, полторы сотни покалечились, целителям работы надолго хватит. Работал Миратвен как одержимый, и помощников — человека и управителя телепортом — загонял почти до бесчувствия. Лишь бы только не думать ни о чём, кроме телепорта, не терзаться напрасными сожалениями. Владыка… Осёл он, а не владыка. Как не крути, а в бедах Эндориена его вины половина. Если не больше. Нет, всё, не думать, не вспоминать, никому его покаяние не поможет, своё дело он уже сделал, все горшки переколотил. И единственное, чем он может теперь помочь долине — осколки побыстрее убрать, пока ещё кто-нибудь не порезался.
На душе и без того муторно, а тут ещё человек — чужак, свидетель позора. Управитель, кареглазый дарко в форменном чёрном тайлонуре, смотрит на него с восхищением, каждое слово ловит, ещё бы — на внесторонье человек заходит так же легко и просто, как в собственную спальню. Вячеслав Андреевич то, Вячеслав Андреевич это. Нашёл великого мастера телепортов. Да не смыслит он в них ни уха, ни рыла, только и умений, что ходочанин. А гордиться тут нечем: один рождается голубоглазым, второй — смуглым, третий — ходочанином.
Но человек своим талантом и не гордиться, вот в чём досада-то. Никем не притворяется, никого из себя не корчит, простой и открытый как луговой цветок. Чистый, как вода в роднике. И сила как у воды: мягкая, незаметная и неодолимая. И безмерно опасная.
— Что ты на него зверишься? — спросил управитель, когда человек в очередной раз нырнул на внесторонье. — Хороший ведь парень.
— Вот именно, — ответил бывший владыка. — Будь он обычным засранцем, так и переживать не о чем, его и так любой хелефайя разглядит, даже самый глупый. Но ты и представить не можешь, каким ядом может стать человек порядочный. И оглянуться не успеешь, а он уже кому-то душу отравил, жизнь на столетия вперёд испоганил. И всё сам того не желая, не со зла…
— Ты о чём? — не понял управитель.
Ответить Миратвен не успел, вернулся человек.
— Всё, мужики, готово. Можно отдыхать. — Лицо у человека бедное, усталое, даже веснушки потускнели.
Миратвен быстро выплел пальцами левой руки простенькое заклятье исцеления.
— Не надо, — отстранился человек.
— Загнёшься тут, — буркнул Миратвен, — что я тогда Аолингу скажу?
Человек легкомысленно отмахнулся. Миратвен пробормотал ругательство.
— Пошли на воздух, — сказал человек. Они вышли на обзорную площадку рядом с миальерской станцией, облокотились на решётку.
— Телепорт можно устроить гораздо экономичнее, — сказал человек. — Столько магии зря тратится.
— Не твоя забота, — огрызнулся Миратвен. Управитель телепорта посмотрел на него удивлённо.
— Магии действительно сгорает очень много, — осторожно сказал он. — Если Вячеслав Андреевич придумал, как сократить расходы, то пусть хотя бы расскажет.
— И застрянет в Эндориене на неделю, а то и на месяц, — желчно сказал Миратвен.
— А что плохого? — не понял управитель.
— Чем дальше человеки и хелефайи держатся, тем лучше.
— Не знаю, — заколебался управитель. И придумал: — А пусть он поклянётся пред изначалием, что не причинит зла Эндориену.
— Идиот. Этот человек опасен сам по себе, просто потому, что он — человек. «И должен убраться из Эндориена как можно скорее, — решил Миратвен, — пока ещё не поздно, пока не натворил бед глубоких, непоправимых, на века. И уехать я заставлю его немедленно. Любым способом».
