Сеньора Надя радостно сложила руки на столе перед собой и приготовилась слушать.
Таня безрадостно смотрела в стену. Вернее, на картину заката, украшенного лошадьми. Убийственно резкое сочетание оранжевого, красного и черного ее, видимо, доконало. Она попыталась выговорить: «извините», вскочила и успела донести слезы до кухни.
Сеньора Надя оглянулась на картину и пожала плечами.
— (Удовлетворенно) Видите, Хулия, сейчас Таня будет плакать, а потом она выпьет холодной воды и успокоится. Ее настроение улучшится, и весь оставшийся день она сможет работать более плодотворно, чем до разговора со мной. Если у вас, Хулия, будет какая-нибудь проблема, обязательно поделитесь ею с начальством!
Особенно в начале рабочего дня…
Сеньора Надя предалась воспоминаниям:
— Руководство нашей фирмы в Колумбии всегда вызывает к себе сотрудников и беседует с ними, если видит, что у них плохое настроение. Это рекомендует наш штатный психолог. Люди бывают очень благодарны оказанному им вниманию. Помнишь, Педро, когда у тебя были проблемы с женой, наш коммерческий директор беседовал с тобой целых тридцать пять минут! А ты тогда был просто рядовым сотрудником…
Взгляд, которым Педро ответил сеньоре Наде, был почему-то послан исподлобья.
Пару дней спустя под вечер наш телефон зазвонил с какими-то болезненными содроганиями. Я собиралась уходить домой, но, испугавшись, бросилась к трубке.
— (Безжизненно) Это я, Петя…
— Это он, Петя, — перевела я.
Педро отреагировал, не размышляя:
— Хулия, скажите ему, что судно уже шло в Петербург, но по ошибке взяло не тот курс и село на мель в Северном море.
Финиш! Я прикрыла трубку рукой и спокойно предложила:
— Лучше, знаешь что скажем, Педро? Что судно затерло льдами в Финском заливе.
Думаю, несчастный кандидат наук поверил бы даже в эту версию, но Педро перепугался:
— (Заискивающе) Хулия, придумайте что-нибудь… правдоподобное, будьте добры!
— Что я писатель, чтобы выдумывать?
— Вы сотрудник фирмы! Мы все должны соблюдать интересы фирмы! Интересы нашего дела превыше всего! — Педро в волнении начал заговариваться. — Небольшая уловка! Судно будет в Петербурге через две недели, это правда!!! А пока нужно что-нибудь придумать!
Вся в муках совести я открыла трубку для вранья:
— Петя, дело в том, что у капитана белая горячка, и куда сейчас идет судно, не известно. Однако через две недели оно ожидается в Петербурге.
— Белая горячка? — озадаченно произнес Петя, — а что судно наше?
— Их это судно, — злобно глянув на Педро, сказала я.
— Понятно… Понятно… И там бывает… Будем ждать… Правда, мои клиенты почти все уже затарились зерном…
— Почему же вы не брали кофе у других фирм?! — я постепенно приходила в отчаяние.
— Да на вас надеялся… Теперь у всех моих булочных есть товар, а после Нового года в торговле будет спад… Ну хорошо, Юля, спасибо за информацию, до свидания!
В повествовании Пети, как и в пьесах Шекспира, было больше философии, чем трагизма. Бедный Йорик! То бишь, бедный историк!..
Сеньора Надя наблюдала за разговором с интересом естествоиспытателя.
— Что сказал Петя, Хулия?
Я перевела. Педро фыркнул. Сеньора Надя усмехнулась.
— (Жестко) Он не коммерсант, Хулия! К сожалению, Петя сам разоряет себя неумением вести дела. А что касается судна, то в России сейчас слишком низкие цены на кофе; но через пару недель перед Новым годом они взлетят. К этому времени и должен прийти кофе из Колумбии.
— Но почему было не сказать Пете прямо, как обстоят дела?!
— Цены могли начать подниматься раньше, и тогда нам в одну неделю доставили бы кофе со складов в Гамбурге или Гданьске. Жаль, что мы лишаемся Пети как клиента, но на всю приходящую партию у нас и без него найдутся покупатели. Кстати, Хулия, надо напомнить ему о долгах. У нашего руководства в Колумбии очень большое терпение, но перед новым годом оно должно кончиться.
В течение последующих двух недель фирма «Эспидан» радостно извещала своих клиентов о том, что прибывает новая партия кофе. Судно «La Plata» не было унесено от русских берегов Гольфстримом, не столкнулось с айсбергом в устье Невы, а благополучно бухнуло в воду якоря в порту Санкт-Петербург. На десяток привезенных контейнеров были мигом подписаны контракты, а оставшиеся тонны мы раскидывали по случайным клиентам на предновогодней ярмарке.
Международные ярмарки — самая яркая и солнечная сторона бизнеса. Всем они приносят одну выгоду или, по крайней мере, радость. Ярмарки обладают даром очаровывать, выбирая для каждого строго индивидуальный подход. Стендисткам — фантастический шанс познакомиться! Посетителям-зевакам — небывалая возможность поглазеть и наполучать сувениров! Педро Хименесу-Пахареро — немеряное количество длинных женских ног! Мужу сеньоры Нади, прибывшему из Петербурга — море халявного пива в разлив!
Среди великолепия стендов и сияния разнообразных товаров суетливо бегает сеньора Надя.
— Хулия! мы должны найти стенд петербургской фирмы «Держава». С ее директором встречался в Петербурге мой муж. Возможно, они закупят у нас остатки кофе.
Вперед на поиски «Державы»! Разнообразие ярмарки радует глаз: надрываются музыканты в национальных костюмах, ящерицами снуют журналисты, мощными волнами накатывают тетки с сумками — охотницы за сувенирами, давно не видевшиеся предприниматели братаются в слезах. Павел Сергеевич Бухалин, Генеральный директор «Державы», обнаруживается на стенде водочной фирмы «Лепесткофф» за употреблением ее продукции.
В момент обнаружения Павла Сергеевича глава «Лепесткоффа» Илья Николаевич обнимал старого друга за плечи и подсовывал ему кусочек австралийского грибного пая — закусить. Павел Сергеевич упрямо качал головой, шарил рукой в развалах еды на столе и выуживал из банки маринованный помидорчик. Потом Павел Сергеевич принимался облизывать с пальцев текущий по ним рассол, а помидорчик, раздумав закусывать, бросал обратно в банку.
— Давай, Илья, чтоб не в последний раз!
— Buenas tardes, senores![8]
Оба бизнесмена попытались привстать, но поняли, что надежнее снова присесть. Павлу Сергеевичу говорить уже было трудно, а Илья Николаевич сделал широкий хозяйский жест в сторону стола:
— Пр-рошу!
— Гильермо Капдевила? Помню, пили, — обобщил Павел Сергеевич.
Сеньора Надя обрадовалась и этому:
— Господин Бухалин, мой муж говорил мне, что вас интересует несколько десятков тонн кофе? Мы могли бы вам его предоставить. В Петербург только что пришло наше судно.
— Кофе? Интересовало! — Павел Сергеевич подтверждающе кивнул, едва удержав голову от падения на стол. — Интересовало… Да у меня тут племяш — у него тоже кофейная фирма — взял да и затарился зеленым кофе. Теперь придется брать у племяша…
Бухалин говорил так внятно, что сначала к нему заботливо наклонялся Лепестков, улавливал, о чем порывается сказать его друг, и передавал это мне. А сеньора Надя получала от меня уже вторую производную перевода.
— Черт его знает, что за кофе Сашка привез! Зерна хорошие, крупные, а запах как у мандарина. Я понимаю, чай с добавками… но может, на западе и кофе с ними пьют? У вас там пьют кофе с мандарином, а, мадам?
— Он плохо просушен! — возбужденно воскликнула сеньора Надя.
Павел Сергеевич бессловесно уставился на нее, требуя разъяснений.
— Когда кофе плохо просушен, у него специфический гниловатый запах; такой кофе никто не купит. И фермеры, чтобы обмануть скупщиков, кладут под настил, где сушится кофе, листья от мандарина. Кофе очень хорошо впитывает запахи, и запах гнили заглушается. Но если обжарить такой кофе, у него будет — я прошу прощения у сеньоров — запах мочи.
Илья Николаевич захохотал и похлопал Бухалина по плечу:
— Да ты едва не обмочился, милый! Давай, бери кофе у мадам, у нее наверняка все стерильно!
— Мы могли бы прямо сейчас заключить с вами контракт…
