Недавно один ветеран, проводивший в петербургской школе урок-лекцию о блокаде, рассказал, что семилетний школьник задал чрезвычайно сложный, по его мнению, вопрос: «Почему Ленинград не сдали немцам?». Младшекласснику ответить на такой вопрос как раз несложно: просто дяденьки в пилотках с красной звездой были храбрее и стреляли точнее дяденек с черными крестами на форме. Сложнее на этот вопрос ответить взрослым, среди которых бытует (точнее – культивируется) мнение, что город можно было и сдать. Не мучились бы в блокаду, а сейчас пили бы баварское пиво с сосисками.

Ответ на вопрос имеет военно-историческую сторону. Возьму на себя смелость высказать свои соображения на этот счет. Ведь, к сожалению, наши генералы от истории не спешат рассказать нашим школьникам о моральном и военном превосходстве советских людей в годы войны, позволившем победить германо-фашистов и их союзников. Но на войне (а то, что сейчас идет жесткая информационная война, сомнений нет) на место отсутствующего командира может встать и рядовой, что я попытаюсь сделать. Так вот, сейчас распространяются следующие мифы. Соединения Красной Армии были полностью разгромлены, город оборонять было некому. Немцы только чудом не вошли в Ленинград, остановленные обнесенной вокруг города иконой. Жители города громко требовали сдачи города, но террор НКВД задушил прекрасные порывы. Жданов объедался ананасами и не мог руководить обороной, а Жуков показал себя бездарем. А благородный фон-барон Маннергейм не вошел в готовый к сдаче город в память о первой любви и попойках под ручку с царем-батюшкой.

Между тем красноармейцы отступали не в беспорядке и панике. Нацистам было оказано организованное и жесткое сопротивление на дальних подступах к городу: на «Линии Сталина» по направлению на Остров, на Лужском оборонительном рубеже. Там немцы потеряли до 190 тысяч вояк убитыми и ранеными. Как доносили в те дни немецкие командиры своему командованию о сопротивлении противника: «Люди сражаются, как и прежде, с великим ожесточением». Правда, с юга, запада и севера на город продолжали наступление до полумиллиона вражеских солдат и офицеров и сдержать их наступление пока не было сил. Но по мере сжатия кольца вокруг города плотность наших войск увеличивалась, например, плотность зенитной артиллерии в Ленинграде была в 8-10 раз больше, чем при обороне Берлина и Лондона. Да, на подступах к городу полегли десятки тысяч героев – солдат, ополченцев, моряков. Подчас людей бросали на верную гибель – огромные потери понесло народное ополчение (почти 350 тысяч человек по призыву партийной и комсомольской организаций города вступили в народное ополчение, полмиллиона влились в трудовые армии, строившие оборонительные сооружения). Для сравнения: парижане в народное ополчение не вступали, а варшавяне набрали аж шесть тысяч (и то по призыву «плохих» коммунистов). Так выигрываются войны... Но жертвы были не напрасны, противник задерживался на недели, дни, часы. В тот год именно этих дней немцам не хватило, чтобы преодолеть последние двадцать километров перед Москвой, и часов, чтобы дойти четыре километра до Кировского завода. Отметим (неполиткорректно), что тогда немцам пришлось идти к Ленинграду от Перемышля, а теперь наши закадычные «друзья» организовывают военные базы в Прибалтике, а если у нас не окажется достаточно воли и решимости, то в недалеком будущем вражеские военные части будут и в Малороссии.

Моральное состояние наших войск тоже было завидным. Армия не была деморализована. Все, кто хотел сдаться и разбежаться, уже сделали это черное дело в первые дни войны. К городу отходили те, кто хотел биться до конца. Например, моряки совсем недавно под адскими бомбежками провели корабли в Кронштадт из Гангута и Таллина. Немцам и маннергеймовцам не помогли ни авианалеты, ни минные заграждения, ни волчьи атаки субмарин. Даже понеся серьезные потери, десятки военных кораблей и судов организованно прибыли в Кронштадт. Видевшие уже не однажды смерть в глаза моряки-балтийцы были полны решимости отомстить врагу. Не случайно так остервенело бросались моряки на подступах к Ленинграду на гитлеровцев. Братишки шли в последний бой молча, сжимая в зубах ленточки бескозырок. И оставшиеся в живых фашисты в ужасе пересказывали товарищам рассказы об атаках «черной смерти». Там, где уже не хватало сил коммунистических и рабочих батальонов, немцам преграждала путь стена адского огня – по наступающим врагам били крупнокалиберные орудия, снятые с кораблей. Даже зенитки ставили на прямую наводку.

В городе были десятки и сотни тысяч людей – коммунистов, комсомольцев, советских активистов, сотрудников правоохранительных органов, просто патриотов Страны Советов – ленинградских рабочих, интеллигенции, которым нечего было ждать от врагов, кроме мучительной смерти. Гитлеровцы были несентиментальны. Например, в пригородном Пушкине в первый же день оккупации фашисты устроили кровавую вакханалию – улицы были уставлены виселицами. В Шлиссельбурге немцы также приступили к своему любимому занятию – стали расстреливать рабочих. В Гатчине сразу же организовали крупный лагерь смерти для военнопленных, гражданских лиц, в том числе и детей (погибло более восьмидесяти тысяч человек, некоторые военнопленные были заживо сожжены). В селе Никольское Гатчинского района фашисты расстреляли около тысячи больных психиатрической больницы и медперсонал. Как вспоминал очевидец, «конвоиры стреляли в больных, убивая их также за любой пустяк и ради забавы, соревнуясь в точности попаданий. Весной 1942 года оставшихся в живых, измождённых больных оккупанты впрягли в плуги и бороны, стегали ременными кнутами, а тех, кто падал, — пристреливали». Эти жертвы можно спроецировать на население Ленинграда…

К сугубому огорчению наших «демократов» в городе не оказалось «пятой колонны», как в Мадриде, Париже, Вене, а теперь вот в Киеве. Некому было устраивать шумные политические акции «за нашу и вашу свободу». Вражеская агентура, успешно уничтожаемая НКВД, не смогла защитить в городе «права и свободы человека и гражданина» (со свастикой на рукаве). Всякого рода «иваны денисовичи», утверждавшие «примат общечеловеческих ценностей» («нажраться от пуза», а там хоть трава не расти), также среди населения города не превалировали. Хотя я не стану судить упавших духом, История им судья.

Со всей уверенностью историками доказано, что нацисты не остановились, а были остановлены защитниками города. Но, предположим, немцы пошли бы на решительный штурм Ленинграда, не сняв с фронта переброшенные под Москву части. Тем более скорым и сокрушительным стало бы их отступление под Москвой. А в городе, который обороняли сотни тысяч вооруженных людей, их ждали бы уличные бои. Город был перегорожен не одним оборонительным рубежом, были бы взорваны мосты. В иссеченном реками и каналами Ленинграде танковые части, обеспечивавшие превосходство фашистам, стали бы бесполезными. В городе были многократно перегорожены основные проспекты, построены сотни дотов (один из них стоит напротив моего дома, около него круглый год живые цветы). Каждый дом стал бы крепостью. Немцам пришлось испытать непреклонность защитников Сталинграда, а тот город все же значительно уступал в размере Северной столице. «Демократы» уверены, начнись уличная битва, ленинградцы бы в ужасе разбежались, красноармейцы толпами стали бы сдаваться в плен и орать о пощаде. Но ведь не разбежались люди с той стороны – фольксштурмовики в Берлине, Кенигсберге и Бреслау. А мы-то, чай, посильнее оказались, победа-то в конечном счете на нашей стороне! Немецкая группировка, уже на подступах к городу поредевшая на треть, просто не выдержала бы огромных потерь в аду уличных боев. Да и не имела хваленая гитлеровская армия опыта штурма миллионных городов, европейские столицы сдавались без боя. Это понимали Лееб и Маннергейм, но это не втемяшить в головы либералов.