– Ты с ума сошла? – накинулась я, когда она положила трубку.

– Нет. Котенок воскрес из мертвых!

– Так назови его Фениксом или Лазарем. Тебе не кажется, что некоторые люди могут оскорбиться?

– Нет. Мы назовем его Иисусом, – отрубила она и расхохоталась, как сумасшедшая. Она была вне себя от радости. И снова схватилась за телефонную трубку. По разговору я поняла, что звонит она в местную газету.

– Алло, – проговорила она. – Отдел новостей? Это Эмбер Дейн. Хочу сообщить вам прекрасные новости об Иисусе. Иисус жив! – восторженно воскликнула она. – Он восстал из мертвых и... о... правда? Хм-м, я просто подумала... может, вы заинтересуетесь... Да, отличная маленькая история про животных... О'кей. На этой неделе все занято... Что? Правда? Понятно... Боже! Спасибо. До свидания.

Эмбер зашла на кухню, где я заваривала чай.

– Сказали, что не хотят ничего слышать об Иисусе.

– Даже странно, – сыронизировала я.

– Нет, редактор сказал, что их больше интересует бог.

– Бог? – удивилась я.

– Да. Бог.

– Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой?

– Нет. Бог современной медицины Годфри Барнс. Доктор из клиники по лечению бесплодия. Судя по всему, он что-то натворил!

По дороге к метро я купила камденский «Нью джорнал» и на первой же странице прочла: «Скандал в Камдене: шокирующее признание доктора Барнса». Здесь же было напечатано большое фото профессора на ступенях клиники с подписью: «Знаменитый специалист по лечению бесплодия признает, что является отцом сотен детей». История попала во все газеты. «Новый метод лечения бесплодия», – язвила «Мейл». «Крестный отец», – кидала камень «Миррор». «Папа-доктор», – острила «Сан». Я пребывала в растерянности: так все эти младенцы – его дети? Очевидно, он использовал собственную сперму, и не один год. Пациенты встревожились, когда лечение бесплодия стало открытой темой. Женщины рассказывали друг другу, что обращались в клиники, и обсуждали врачей. И выяснилось, что у большинства детей, рожденных после лечения у Барнса, зеленые с искорками глаза и рыжие волосы. Естественно, мужья стали подозревать жен. Как говорится, сложили два и два, и получилось четыре. Оказалось, четыре – правильный ответ. Точнее, четыреста. Четыреста младенцев. Озорник Годфри, бог современной медицины. Теперь ему грозило разбирательство в Генеральном медицинском совете и обвинение в грубом попрании профессиональной этики. Некоторые мужья угрожали подать в суд, другие хотели оставить своих жен. Привлечение к уголовной ответственности всего лишь вопрос времени. Бедняга Годфри. Идиот несчастный. Какие же ему придется платить алименты? Миллионы и миллионы фунтов.

Одна из газет утверждала, что Годфри страдает манией величия, и хотел всего лишь потешить свое эго. Но сам Барнс стоял на том, что его единственной целью было поспособствовать женщинам с зачатием. «Моя работа – помочь детям появиться на свет», – сказал он мне. Что ж, в этом он преуспел. Специалист по оплодотворению в прямом смысле слова. Конечно, большинство детей были зачаты в пробирке, но в некоторых случаях, надо полагать, и естественным путем: «О, вот и вы, Дейдра! Заходите, приступим к делу!»

Я с содроганием вспомнила об Уэсли: как же мне себя с ним вести? Да очень просто – помалкивать. Когда мама влипла в историю, сослуживцы тактично молчали. Очевидно, все на радио «Лондон» пришли к тому же решению. Каждая собака знала, что Дейдра лечилась у Барнса, но никто ни словечка не проронил. Уэсли сам затронул щекотливую тему.

– Годфри Барнсу это с рук не сойдет, – беззаботно произнес он на утреннем совещании. – Барнс и Дейдру лечил, знаете.

– Да что ты! – удивились мы.

– Да. Но я с ней поговорил, и она сказала, что наш ребенок... с ним все нормально.

– Конечно, – дружно закивали мы. – Разумеется, все в порядке. – И тема была закрыта.

Мы осветили скандальную историю в ближайшем выпуске «Событий». Софи пригласила одного из светил в области искусственного оплодотворения для интервью в прямом эфире. И хотя дело уже передали в суд, почтенный эскулап не удержался, чтобы не пнуть Годфри. Теперь беднягу Барнса можно было безнаказанно поливать грязью.

– К сожалению, некоторые специалисты считают себя суперлюдьми, – посетовало светило и печально покачало головой, стараясь скрыть тихое злорадство, – носятся со своей персоной, воображают, что стали известными личностями. А стоит им выступить по телевидению – и вовсе метят в звезды. Но чем выше взлетишь, тем дальше падать, – с презрением заключил он.

– Однако Годфри Барнс действительно выдающаяся личность и очень интересный человек, – возразила я.

– Это вам так кажется, – поморщился он. – Теперь все знают, как ему удалось достичь столь поразительно высокого уровня успешных операций.

– Он говорит, что использовал собственную сперму лишь в том случае, когда семя партнера было нежизнеспособно, – вставила я. – В общем и целом, он был просто донором спермы.

– Возможно.

– Доведись мне оказаться на месте тех женщин, – изрекла я, адвокат дьявола[101] на службе у бога, – и выбирать между спермой анонимного донора или профессора Барнса, я бы не сомневалась. Уверена, что, несмотря на... скандал, – терпеть не могу это слово, но по-другому не назовешь, – большинство пациенток все же благодарны Годфри Барнсу.

И я оказалась права. Через неделю женщины встали на его защиту. Включив вечерние новости, я увидела репортаж о шумной акции у входа в Генеральный медицинский совет. Около пятидесяти женщин с детишками в рюкзачках-кенгуру и колясках выкрикивали: «К черту ГМС!» – и потрясали плакатами с надписью: «Мы любим бога!»

– Слава богу, – вздохнула мама. В субботу она зашла в гости.

Мы сидели у коробки, наблюдая за котятами. Все утро они пили молоко и теперь откинулись без сил, объевшись до отвала. Устроились под розовым животиком Пердиты, сытые и сонные, как клещи на собаке. Пердита добродушно нам подмигнула и заурчала, как пропеллер. Потом заботливо обняла лапой свой спящий выводок.

– Слава богу, – повторила мама.

– Да уж, – сказала я. – Такое облегчение. Мы с Эмбер боялись, что малыш не выживет. Он был совсем слабенький. – Теперь, глядя на Иисуса, никто бы не угадал, что он с таким трудом появился на свет. Глазки у него еще не открылись, как и у остальных, но за пять дней он вырос в два раза. Шерстка стала мягкой, как лебединый пух, усы напоминали паутинки. Все котята были очаровательны, но этот особенно: ведь его жизнь висела на волоске, и он выкарабкался.

– Правда, меня смущает имя, – заметила я. – По-моему, не сочетается: Пушок, Черныш, Рыжик и Иисус? Но Эмбер слышать ничего не хочет.

– Слава богу, – в третий раз повторила мама.

– Все в порядке, мам. Нечего волноваться. Котенку ничего не грозит.

– Не грозит, – задумчиво повторила она. – Вот и я о том же. Слава богу. Заплачу штраф, и ничего мне больше не грозит.

А, понятно. Мама все еще не оправилась от столкновения с законом. Ее оштрафовали на две тысячи фунтов. Папа заплатил. Пропавшие пять тысяч вернулись к «Голодающим Камеруна», и папа сделал очень щедрое пожертвование, пять тысяч, в пользу Общества протезирования собак, чтобы компенсировать им потерю средств. Хотя на самом деле он не понимает, зачем собакам протезы.

– Слава богу, – еще раз пробормотала она.

– Все в порядке, мам, все позади. – И в самом деле, все позади. Более того, обернулось наилучшим образом. Она избежала судебного преследования, но «Голодающие Камеруна» отказались от ее помощи, а спустя несколько дней, и прочие благотворительные организации захлопнули двери у нее перед носом. Маминой филантропической карьере пришел конец. На ниве благотворительности ей уже не работать. Она никак не могла с этим смириться, но, по крайней мере, не угодила в тюрьму.

– Придется мне найти себе другое занятие, – печалилась она. Это уж точно. – Больше никаких аукционов, никаких балов...