– Ты можешь ходить на аукционы и делать пожертвования.

– Это уже будет совсем не то, – вздохнула она. – Не так... волнующе.

– Есть и другие способы приятно провести время.

– Какие?

– Ну... например, бридж. И гольф. Папа мог бы научить тебя. Играли бы в паре.

– Да, – с опаской подтвердила она. – Наверное, ты права. А знаешь, – тихо призналась она, – ведь папа мне ничего не сказал. Ни словом не упрекнул. Просто заплатил, и все.

– Он молодец. – Наверное, мучился комплексом вины, из-за того, что изменил ей.

– Да, – задумчиво кивнула мама. – Молодец, – похвалила она, почесывая Пердиту за ухом. – Помнишь, ты обмолвилась, что видела его у входа в «Садлерз Уэллз»?

– Правда? – Я-то надеялась, что она уже все забыла.

– Да. По крайней мере, мне так показалось.

– Знаешь, а я уже не помню.

– Честно, Минти?

– Да. Ничего такого не припоминаю.

– А, ну тогда... наверное, я что-то перепутала. Мячики, – мечтательно протянула она.

– Что?

– Мячики, мячики для гольфа. Ты права. Мы с папой могли бы вместе играть в гольф. Теперь у нас появится время, правда?

– Да, – порадовалась я. – Теперь у вас полно времени.

Тут проснулись котята и стали пищать и вертеться, закапываясь головами в живот Пердиты, как кроты в землю. Скрипнула дверь, в комнату вошла Эмбер, вся раскрасневшаяся. Она обедала с Лори по случаю сдачи им последнего экзамена.

– Он так устал! – пожаловалась она. – За одну неделю сдал десять экзаменов. За все семь лет учебы. Но уверен, что все отлично, – радостно добавила она. – И у меня тоже хорошие новости.

– Какие?

– После «Решающего фактора» я решила поднажать на свое издательство, и вот, наконец, рекламный отдел зашевелился.

– Неужели?

– Они запустили широкую рекламную кампанию «Животной страсти», – кузина улыбалась во весь рот. – И помимо всего прочего, – с торжеством в голосе провозгласила она, – собираются поместить рецензию в следующем выпуске «Санди тайме»!

Разожгите огонь в домашнем очаге, – грудным голосом пропела Джоанна Ламли[102]. Был понедельник, и я только что вошла в офис. – «Домашний очаг» – уют в вашем доме, – продолжала она сексуальным, тягучим полушепотом. – Мягкая мебель, превосходный текстиль и модные аксессуары для дома. Пусть пламя в вашем очаге никогда не гаснет.

«М-м-м. Так-то лучше», – подумала я.

Загляните в «Харви энд Николз», – предложила Мариелла Фрострап, когда я зашла в лифт. – И выйдите оттуда новым человеком. «Харви энд Николз» – это не просто магазин. Это новый стиль жизни. – Намного лучше.

– Привет, Минти! – весело произнес Питер, директор отдела продаж, возившийся с кофейным автоматом на третьем этаже. Лицо его было покрыто золотистым загаром, и он широко улыбался.

– Отлично выглядишь, – сказала я, опуская монетку.

– Только что вернулся с Сейшельских островов, – небрежно бросил он. – Подарок от фирмы.

– Значит, мы снова на высоте?

– Это еще слабо сказано! – воскликнул он. – Нам уже приходится отказывать рекламодателям!

– Наверное, рейтинги скакнули вверх.

– Выше не бывает! – ответил он. – Если верить статистике, только в этом месяце мы прибавили пятнадцать процентов.

– Что ж, стараюсь, как могу, – скромно заявила я. – И кофе стал лучше.

– Ты тут ни при чем, – обескуражил Питер. – Не обижайся. Ты прекрасно ведешь программу, но мы должны благодарить Мелинду.

– Мелинду?!

– Ее ночное шоу.

– О чем ты говоришь?

– Самая невоздержанная на язык ведущая в истории радиовещания. Профи по части сквернословия. Она стала культовой фигурой.

– Культовой?!

– Да. И у нее куча обожателей. Они надеются, что ее программу включат в дневную сетку.

– Х-м-м... – промычала я. У меня не хватало слов. Так или иначе, на радио «Лондон» дела пошли в гору.

Сидя в офисе, я потягивала кофе и пролистывала воскресные газеты. Открыв еженедельник «Стар», мельком взглянула на очередную порцию вранья от Шерил фон Штрумпфхозен: «Союз Солнца и Нептуна поможет вам забыть о недавних неудачах. Не бойтесь признаться в том, что до сих пор скрывали». Потом взяла «Санди семафор», где Ситронелла Прэтт гневно распиналась насчет бога. «Годфри Барнс слишком легко отделался, – вещала она. – Этот шарлатан заставил женщин испытать невыносимые муки агонии и боли». «Не столь невыносимые, как ты, дорогуша», – подумала я. «Скандал вокруг Барнса еще раз доказывает, что лечение бесплодия изначально обречено на неудачу, – разглагольствовала она. – Только Бог Отец может даровать чудо жизни, а не лжебоги вроде профессора Барнса». От этой чудовищной бредятины меня отвлек стук в дверь. На пороге стоял посыльный с тележкой, доверху нагруженной картонными коробками.

– Офис программы «События»? – спросил он.

– Да, – ответила я.

– Распишись здесь, птичка, – велел он. – У меня там еще столько же. – Я нацарапала на квитанции свое имя, и не спеша, оглядела коробки. На каждой большими черными буквами было написано: «Цифровые системы».

– Отлично! – порадовалась Софи, впорхнув в офис в облаке «Джой». – Вот и ЦМО.

– ЦМО?

– Цифровое монтажное оборудование.

– Я знаю, что такое ЦМО. Но мне казалось, что ЦМО нам не по карману.

– Ну, дела на станции идут в гору, – сказала Софи. – К тому же нам сделали скидку.

– Скидку?

– Да, – она сняла плащ от Жана-Поля Готье. – Благодаря моим связям.

– Связям?

Достав из сумочки «Шанель-2005» пару позолоченных маникюрных ножниц, Софи вскрыла защитную пленку.

– У меня есть... м-м-м... подруга, – расплывчато объяснила она. – Вообще-то, не просто подруга, – она тихонько хихикнула. – Ее зовут Лавиния, она директор компании «Диджиформ», производящей цифровое радиооборудование.

– Понятно.

– Мне нравятся женщины старше меня, – призналась Софи. – Лавиния – моя...

– Мамочка? – чуть не ляпнула я. Теперь понятно, почему Софи с ног до головы в нарядах от кутюр.

– ...любовница, – продолжала она. – Она предложила нам сорокапроцентную скидку, если купим оптом.

– Боже.

– Так что радио «Лондон» вот-вот вступит в новую цифровую эру. Правда, здорово, Минти? Наконец-то все изменится!

«О да, – подумала я, – кто бы сомневался». И так уже произошли радикальные перемены. Но Джек, похоже, считал, что нет предела совершенству.

– Нам нужно перестроить расписание, – заявил он чуть позже на летучке и дал слово Софи, которая рассказала о дальнейших планах программы «События». Потом Джек поднялся с места и просветил нас по поводу эфира в целом.

– Меньше всего внимания уделяется искусству, – заявил он. – Нам нужна программа о кино или интервью с художниками, где они будут рассказывать о своих работах; больше литературных дискуссий.

Мы дружно закивали. Идея была хорошая.

– Это вам на заметку, – продолжал он. – Подумайте хорошенько. Программы радиостанций становятся все более развлекательными, – заключил он. – Но мы сделаем ставку на серьезные темы.

На столе для переговоров валялись журналы на любой вкус, из которых мы обычно черпали идеи для шоу: «О'кей», «Селебрити бюллетин», «Нэшнл джиографик», «Ньюсуик» и «Тайм». А также «Нэшнл инквайрер» за прошлую неделю. Совещание подошло к концу, и я рассеянно просматривала раздел новостей шоу-бизнеса, когда мой взгляд приковала колонка под названием «За сценой». Здесь были фотографии Гвинет Пелтроу и Бена Аффлека, Дженнифер Анистон и Брэда Питта, Лиз Тейлор, идущей под руку с Родом Стайгером... Внезапно у меня потемнело в глазах. Потому что в самом низу страницы я увидела Джо. Джо и незнакомку. Они стояли у павильона Дороти Чандлер. Подпись к фотографии гласила: «Британский сценарист Джо Бриджес (никакого отношения к Джеффу Бриджесу не имеет). Джо недавно в городе, но его популярность растет с каждым днем. Крупнейшие студии успели оценить его потенциал, впрочем как и актриса Келли-Энн Джонс. Влюбленных видели вместе на гала-премьере в прошлый четверг».