– Ты выглядишь отталкивающе, – восхищенно произнес он, громко чмокнув меня в щеку.

– На себя посмотри, страшилище! – весело ответила я и тут же оговорилась: – Это я, любя так тебя называю.

– Знаю-знаю, – улыбнулся он, и мы зашли внутрь.

Я еще раз посмотрела на него. Ощущение было такое, будто сегодня я впервые отчетливо его вижу – прежде темная тень Доминика застила мне глаза. Хотелось рассказать Джо о встрече с Домиником, но я решила подождать до конца показа. Это была новая фильмокопия классической картины Джона Шлезингера «Вдали от безумной толпы»[80].

– Только прошу, не шурши попкорном, – предупредил Джо, когда свет погас, наступила темнота и раздвинулся нейлоновый занавес.

– У меня нет попкорна, – ответила я.

– И не разговаривай со мной во время сеанса, – продолжал он. На экране появилась Джули Кристи. – Это очень раздражает, и не только меня.

– Ш-ш! – зашикал кто-то с заднего ряда.

– Вот видишь! – Я закатила глаза. – И не хватайся за меня, когда будет страшно, – прошептал он. – Я тебя знаю.

– Это же не фильм ужасов, – прошептала я в ответ.

– Тогда просто не трогай меня, о'кей? – велел он и обнял меня правой рукой.

Я хихикнула. А потом покраснела. Я чувствовала себя необъяснимо счастливой, потому что снова была рядом с Джо. Но скоро я уже очутилась среди холмов Уэссекса, с волнением сопереживала борьбе Батшебы за свою ферму, ее страсти к сержанту Трою. Однако и слепому было ясно, что Трои – мелочный ублюдок, а Батшеба – полная идиотка, раз отвергает замечательного Гэбриэла Оука. В конце концов, у нее открылись глаза. «Оглянись, – говорит Алан Бэйтс Джули Кристи в конце фильма, – и я буду рядом. И когда я оглянусь, – беззаботно продолжает он, – рядом будешь ты». И улыбается. Джули Кристи отвечает ему улыбкой. Они исчезают из кадра, идут титры.

– Вот это называется счастливый конец, – провозгласила я, когда мы поднялись с мест. – Наконец-то она прозрела.

– Но Харди сперва заставил ее помучиться, – заметил Джо. – Он все время измывается над своими героинями, устраивает им адские испытания. Так! – произнес он и взял меня под руку. И теперь, свободная от чар Доминика, я почувствовала, как внутри что-то подпрыгнуло. – Пойдем со мной, – скомандовал он и мягко добавил: – Пожалуйста.

Мы шагали по Аппер-стрит и Роузбери-авеню, и мне было очень-очень хорошо. Наконец-то я могу жить дальше. Жить дальше вместе с Джо. Конечно, мы можем быть больше чем друзьями. Нужно просто убедить его, что Доминик меня уже не интересует. Ведь это правда. Мне плевать на Доминика. Он утратил реальность, стал героем страшного, беспокойного сна. И сейчас я просыпаюсь, а он растворяется в воздухе, как привидение, бесплотный пришелец из другого мира. Теперь у меня есть Джо. Из плоти и крови. Его твердая и сильная рука держит меня под руку. Мы разговариваем о фильмах и режиссерах, и мне это очень нравится, ведь он так много знает, а я очень люблю кино. Мы проходили мимо «Садлерз-Уэллз». Люди спешили в театр, и тут, к своему изумлению, я увидела папу. Он стоял у входа. У него был взволнованный вид. Даже странно, ведь обычно он такой спокойный. Наверное, мама задержалась на какой-нибудь благотворительной вечеринке.

– Папа! – позвала я, вспомнила его записку на доске в церкви Сент-Брайдз, и сердце мое наполнилось нежностью. – Папочка! – еще раз закричала я. Но он не слышал. Он стоял у входа, но не махал рукой, а хмурил брови. И тут, наконец, заметил меня. Видели бы вы, как он удивился!

– Минти? – с изумлением спросил он.

– Привет! Что будете смотреть?

– О... Хм... «Коппелию», – ответил он, слегка занервничав. Интересно, мне показалось или он действительно покраснел?

– Это Джо, – представила я.

Джо и папа обменялись рукопожатием. Так мы и стояли несколько секунд, а потом папа вдруг произнес:

– Что ж, не буду вас задерживать. – Как будто не хотел, чтобы мы здесь торчали. Меня это озадачило.

– Надеюсь, спектакль вам понравится, – произнесла я. – И надеюсь, мама не слишком опоздает. – Папа улыбнулся, какой-то напряженной улыбкой, и мы с Джо ушли.

Я рассказала Джо о маминой одержимости филантропией. Мы перешли улицу, повернули налево, на Эксмаут-Маркет, и остановились у дверей кафе «Кик». Обстановка внутри была очень простая, зато имелось три стола для игры в настольный футбол.

– Давно хотел показать тебе это местечко, – заметил Джо. – Но никак... не подворачивалось удобного случая. А сегодня как раз подходящий момент.

– Да, – согласилась я. – Ты прав. Вообще-то, Джо, я хотела кое-что тебе сказать. Что-то очень важное.

– О'кей. Выкладывай. – Но он уже опустил монетку в прорезь, и на поднос со стуком высыпались семь пробковых мячиков. Я решила отложить признание на потом. Сначала можно и поиграть.

– Итак, запомни, – предупредил Джо, погрозив мне пальцем. – Мячи не закручивать.

– Ты за кого меня принимаешь? Я же не Алистер Кэмпбелл.

– И никаких «бананов».

– И не подумаю.

– Если я забью гол, ты покупаешь мне выпивку. И наоборот.

– Договорились.

С самого начала матч заладился. Я играла довольно агрессивно, пытаясь прорвать оборону защитников Джо.

– Отличная защита! – крикнула я. – У тебя очень быстрая реакция. Но... – продолжала я, разворачивая центрального нападающего к воротам, – не такая быстрая, как у меня! Ура! Один—ноль!

Джо купил мне «Перони». Следующий гол забил он, и я отправилась за выпивкой.

– Ты закручиваешь – хватит!

– А ты слишком долго думаешь перед ударом.

– Хочешь сказать, я жульничаю?

– Да.

– Вот тебе! Гол! Два—один!!

Я принесла Джо еще пива. А потом еще. Мы оба уже были навеселе. Я смеялась. На самом деле я чуть ли не на облаках плавала от счастья, чему, конечно, способствовало пиво. Мы отчаянно флиртовали.

– Я рад, что мы снова друзья, Минти, – произнес Джо.

– Правда? – я улыбнулась.

– Да. После нашего «последнего танго в Париже», – продолжал он с хитрой улыбкой, – я был словно «зачарованный». Сработал «основной инстинкт», – добавил он и пьяно хохотнул.

Я решила подыграть.

– Это было «роковое влечение», да? – хихикнув, спросила я и отхлебнула еще пива.

– Можно и так сказать, – ответил он. – Но я не предпринял никаких шагов, потому что... – он на секунду замолк и загнал мяч в угол, – ...потому что у тебя тогда было «холодное сердце».

– Да, – согласилась я. – Мои «четыре свадьбы и одни похороны» закончились «катастрофой». О, отличный гол!

– Так, с тебя еще «Перони». У тебя был «психоз», – выдал он.

– Нет! – возразила я. – Просто еще одна «женщина на грани нервного срыва».

– И, правда, «почему дураки влюбляются»? Но потом, – изощрялся он, – «в один прекрасный день», у нас случилась одна из этих «опасных связей», после чего мы оба долго хранили «молчание ягнят».

– Я сидела «одна дома», – подхватила я, подводя к мячу полузащитника. – Словно попала в «мертвую зону».

– «Унесенная ветром», – хихикнул Джо. – Ты даже на звонки не отвечала.

– Потому что мужчины меня просто достали. Я сказала: «с меня хватит». И решила стать «деловой женщиной».

– Но это были «жестокие игры».

– Прости. Ого-го – вот это гол! Ну и хитрый ты, Джо.

– Но теперь все о'кей, и мы можем...

– ...вернуться «назад в будущее»? – откровенно предложила я и бросила на поле последний мяч. Игра подошла к концу. Самое время поговорить. Пора признаться Джо, как много он для меня значит, как я люблю его, «верно, безумно, глубоко». Сказать, что не хочу, чтобы мы были просто «друзьями». Не хочу, чтобы он уезжал в Лос-Анджелес. Мечтаю, чтобы он остался в Лондоне и наполнил мою жизнь смехом. Все изменилось.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – объявила я в ожидании заказанной пасты. – Это серьезно. – Он сверлил меня взглядом.

– Ты что... беременна? – театральным шепотом спросил он.

Я закатила глаза:

– Нет-нет.