У молодого человека, который в то декабрьское утро вошел в сопровождении мистера Ноукса в библиотеку, были такие же светлые, словно у альбиноса, волосы, как и у его брата, однако если черты лица Адриана были воплощением силы, то черты Гарри, более тонкие и изящные, придавали ему какую-то ангельскую красоту. Однако характер у Гарри, в чем я очень скоро убедилась, был совсем не ангельский.

— Вы приехали один, лорд Гарри? — спросил мистер Ноукс, всем своим видом выражая неодобрение.

— Не будьте таким бараном, Ноукс, — резко бросил Гарри и тут же совсем другим тоном обратился ко мне:

— Должен сказать, что я представлял себе жену Адриана совсем иначе.

Я посмотрела ему в глаза. Ростом Гарри был ненамного выше меня, поэтому сделать это было гораздо легче, чем заглянуть в лицо его брату.

— Немедленно извинитесь перед мистером Ноуксом, — потребовала я.

Гарри изумленно воззрился на меня:

— Извиниться перед Ноуксом? За что?

— За то, что вы назвали его бараном.

Нижняя челюсть Гарри отвисла от удивления.

— Извинитесь, — повторила я.

Последовала пауза. Наконец Гарри закрыл рот и пробормотал:

— Извините, Ноукс. Я не хотел вас оскорбить, знаете ли.

Неприязненное выражение на лице старика после этих слов, однако, нисколько не изменилось.

— Вы останетесь обедать, мистер Гарри? — спросил он.

— Да, — ответил гость, бросив на меня еще один удивленный взгляд.

Услышав его ответ, мистер Ноукс еще больше нахмурился. Я же окинула взглядом бриджи и сапоги Гарри и поинтересовалась, куда он дел свою лошадь.

— Мне известно, что в лэмбурнских конюшнях много свободного места, так что я оставил ее там, — ответил он.

Я кивком одобрила его предусмотрительность.

— Мне как раз хотелось прокатиться верхом, но сначала я с удовольствием предложу вам чаю.

Серые глаза Гарри, гораздо более светлые, чем глаза его брата, скользнули вниз по моей фигуре.

— Я бы с большим удовольствием выпил мадеры.

Я знала, на что он смотрит. Чета Ноуксов тоже была шокирована, когда я впервые появилась перед ними в юбке с разрезом, которую я надевала для верховой езды. Ее в свое время придумал отец. Он же и подарил мне ее к четырнадцатилетию.

— Ты не можешь продолжать носить бриджи, — сказал он, протягивая мне юбку. — Но, черт меня побери, я не позволю, чтобы наездница с такой великолепной посадкой, как у тебя, испортила ее, садясь на лошадь боком.

Мне было настолько приятно услышать из его уст такую похвалу, что я даже не возражала против того, чтобы расстаться с бриджами.

Юбка с разрезом доходила до лодыжек, и я всегда надевала ее вместе с высокими сапогами, так что костюм выглядел весьма и весьма скромно, но тем не менее он не раз вызывал у людей изумление, если не сказать больше. Впрочем, как только я оказывалась в седле, все обычно переставали обращать на него внимание.

Я предложила Гарри расположиться в библиотеке.

— Гостиной я пользуюсь нечасто, поскольку там нет камина, — извинилась я перед гостем, и мы с ним уселись в стоящие у огня старые кресла, обитые синей тканью.

— Ничего страшного, — ответил он. — Во время моих визитов в Лэмбурн эта комната всегда была моей любимой.

— Мне она тоже нравится больше других, — призналась я, окидывая взглядом стены с полками, доверху заставленными книгами, большой полированный письменный стол, огромный глобус и два окна, из которых открывался вид на равнину.

Вошел мистер Ноукс, принесший мадеру для Гарри и чай для меня. Кроме того, он поставил перед нами тарелку замечательных оладьев с маслом, которые испекла миссис Ноукс. Я поблагодарила старого слугу, и мы с Гарри занялись едой.

— Итак, — сказал Гарри, расправляясь с оладьями, — расскажите мне, как вы с Адрианом поженились.

— А что он сам вам об этом рассказывал? — осторожно спросила я.

— Ничего. Я учусь в Оксфорде, и он как-то прислал мне письмо, в котором сообщил, что женился на племяннице Чарлвуда и собирается вновь отправиться в Париж под начало герцога Веллингтонского. С тех пор он в своих письмах ни разу о вас не упоминал.

Покусывая губу и разглядывая украшавшую камин небольшую бронзовую статуэтку собаки, я напряженно раздумывала о том, что я могу, а чего не должна рассказывать.

— Вы в самом деле поженились? — спросил он.

— Боюсь, что да, — мрачно ответила я.

— И вы действительно племянница Чарлвуда? — задал Гарри новый вопрос, причем в голосе его слышалось неподдельное изумление.

— Боюсь, что так оно и есть.

— Черт, — выругался Гарри и тут же добавил:

— Прошу прощения.

Я привыкла слышать, как мужчины ругаются, поэтому не обратила внимания на вырвавшееся у моего собеседника столь сильное восклицание.

— Ничего страшного, — сказала я, продолжая разглядывать бронзового пса, похожего на мастифа. Мне почему-то пришло в голову, что, возможно, именно так в свое время выглядели собаки, принадлежавшие королю Альфреду.

Гарри не забывал про оладьи и продолжал жевать, глядя на меня во все глаза. Потом он стряхнул с коленей крошки и спросил:

— Как это случилось?

Я перевела взгляд с бронзовой статуэтки на него и решила, что у меня нет причин для того, чтобы что-либо от него скрывать, поскольку рано или поздно он наверняка все узнает от брата.

— Ну Адриан и вляпался, — сказал Гарри, когда я закончила свой рассказ, и снова выругался. — Чарлвуду все это, наверное, доставило огромное удовольствие.

— Я очень много обо всем этом думала, — сказала я, — и мне действительно кажется, что лорд Чарлвуд все подстроил. В противном случае он не знал бы, где меня искать, а ему было точно известно, что я нахожусь на том постоялом дворе.

— Да, конечно, он все спланировал, — согласился Гарри, наливая себе еще один бокал мадеры. — Наверное, он договорился с кем-то, и этот «кто-то» повредил ось с расчетом, чтобы она сломалась в дороге.

— Но зачем ему это было нужно? — задала я вслух вопрос, который не давал мне покоя все последние восемь месяцев. — Что-то непохоже, чтобы Чарлвуд просто преследовал цель выдать свою племянницу за графа. Я видела, какое у него было лицо в ту ночь. На нем было какое-то удивительно мстительное выражение.