Потрепанная наемная карета везла семейство Флемингов в церковь, расположенную в окрестностях Карлайла. Именно там должен был состояться обряд бракосочетания. День выдался морозный, пробирающий до костей ветер пригибал к земле голые деревья, и надежды, что к полудню потеплеет, оставалось все меньше и меньше.

В карете царило гробовое молчание. Фэррел сжимал руками гудящую голову и, прикрыв глаза, пытался восстановить равновесие, которого лишился после бурной ночной пьянки, но карета подпрыгивала на ухабах, не давая ему ни минуты покоя. Мэр чувствовал себя не лучше: ведь не каждый день лорды становятся членами вашей семьи! И поэтому всю ночь до рассвета он пил и хвастался, какая ему выпала удача. Все друзья сошлись на том, что лорд Сакстон неспроста решил потратить столь внушительную сумму, чтобы выкупить девчонку и жениться на ней. Пребывание Ирены в Сакстон-Холле породило множество слухов и догадок, и почти все они касались того, позволил ли лорд Сакстон себе лишнего с этой девушкой. А если позволил, то связал ли себя словом жениться па ней? Конечно, на то они и слухи, чтобы их раздувать, нашептывать друг другу и смаковать каждую подробность, извлекая из нее сладость злорадства.

Ирена целиком ушла в свои мысли. Закутавшись в плащ, она сидела в углу кареты и пыталась согреться. У нее не было подвенечного платья, и она надела то, что оказалось самым лучшим в ее гардеробе. Будь ее воля, она бы надела самое потрепанное — это больше подходило ее настроению. Тем не менее гордость не позволила ей выглядеть замарашкой, и она тщательно вымылась и расчесала волосы, соорудив, насколько могла, торжественную прическу. Большего от нее и не требовалось.

Колеса кареты загромыхали по узким улочкам Карлайла. Подавшись вперед, Флеминг покрикивал на возницу, давая указания. Через несколько минут карета остановилась возле каменной церкви на окраине города. Экипаж лорда Сакстона уже стоял на улице перед входом. Кучер и лакей, оба одетые в темно-зеленые камзолы, бриджи с черной оторочкой и белые чулки, стояли возле упряжки отличных вороных. Карета была пуста, и Звери решил, что жених ждет их внутри.

Флеминг вошел в церковь и увидел Торптона Джаггера и священника, стоявших возле высокого узкого стола. Чуть поодаль мэр увидел мужчину с бочкообразной грудью, в черном сюртуке и бриджах. Он стоял в выжидательной позе, скрестив руки на груди. Больше в церкви никого не было. Одежда незнакомца выглядела гораздо скромнее, чем наряд лорда Толбота, но Эвери решил, что о вкусах не спорят, и прокашлялся.

— Э… ваша светлость, — начал он.

Мужчина с удивлением поднял брови.

— Если вы это мне, сэр, то меня зовут Банди. Я служу у лорда Сакстона.

Эвери покраснел и хихикнул.

— Э… Конечно… служите. — Он оглядел церковь, но не увидел никого, кому бы подошел титул лорда. — А где его светлость?

— Мой господин в комнатах священника, сэр. Он присоединится к нам, когда придет время.

Эвери выпрямился, раздумывая, стоит ли обидеться. Тон слуги был сух и не оставлял надежды будущему тестю познакомиться с его светлостью. Что ж, как бы мэру ни хотелось удовлетворить свое любопытство, ему придется подождать.

Дверь медленно отворилась, и в церковь вошел Фэррел. Он держал голову неестественно прямо, словно боялся, что она отвалится. Опустившись на заднюю скамью, он прикрыл глаза, надеясь, что его не потревожат до конца церемонии.

Ирена направилась к передним скамьям. Она понимала, что ее нынешняя жизнь подходит к концу, и чувствовала себя как преступник в последние минуты перед казнью, который не знает, ждет ли его избавление от страданий или ад. Дрожа от волнения, она опустилась на сиденье и замерла. Когда придет время начинать церемонию, ее позовут.

Преподобного отца Миллера, казалось, нисколько не беспокоило отсутствие жениха, он всецело ушел в подготовку документов, проверку бумаг, печатей и подписей. Торнтон Джаггер расписался как свидетель. Потом над бумагой склонился ее отец и поставил под росчерком адвоката свою закорючку. Затем священник поманил Ирену и вручил ей перо. Неимоверным усилием воли она заставила себя не дрожать, и, хотя строчки расплывались у нее перед глазами, ее волнение выдавала лишь пульсирующая на шее жилка.

Затем наступила пауза: жених все не появлялся. Эвери начал злиться и язвительно поинтересовался:

— Его светлость собирается выйти или хочет, чтобы и женился за него тоже адвокат?

Преподобный отец Миллер с улыбкой развеял его страхи:

— Я уверен, что лорд Сакстон сам захочет произнести клятву, сэр. Я сейчас пошлю за ним.

Священник сделал знак Банди. Слуга поспешил через полутемную церковь к алькову и скрылся под аркой. Прошла целая вечность, прежде чем в коридоре снова раздались шаги. Звучали они довольно странно. Глухие удары, а за ними скрежет, словно что-то тащили или толкали. Ирена прислушалась, и ей вспомнились слова, произносимые в толпе.

Изувеченный! В отвратительных шрамах!

Звуки шагов вдруг стихли, и в дверях появился лорд Сакстон. Сначала она увидела лишь черный силуэт, так как большую часть фигуры прикрывал черный плащ. Когда же он сделал несколько шагов вперед, Ирена вскрикнула: теперь она поняла, откуда шел тот странный звук. На правом ботинке была толстая, тяжелая, в форме серпа подошва, пригодная для того, чтобы поддержать деревянную или искривленную ногу, которую ее обладателю приходилось волочь за собой.

Ирена похолодела от ужаса, боясь посмотреть в лицо лорда Сакстона. Когда же она наконец подняла глаза, у нее чуть не подкосились ноги. То, что она увидела, было страшнее самого ужасного сна.

Лицо и голову лорда полностью скрывал черный кожаный шлем. В нем были только две прорези для глаз, две маленькие дырки для ноздрей и ряд мелких квадратных отверстий, за которыми находился рот. Маска была сшита так искусно, что вовсе не оставляла возможности увидеть лицо.

Ирена была настолько потрясена, что не сразу обратила внимание на все остальное. Лорд Сакстон был весь в черном, не считая белой рубашки. На руках — в одной из них он сжимал тяжелую, с серебряным набалдашником трость — также были черные кожаные перчатки. Прикрытые плащом плечи казались широкими, но левое приподнималось чуть выше правого. В целом он представлял собой страшное зрелище, особенно для молодой невесты, которая впервые увидела своего жениха.