— Да, но я не хочу, чтобы ты тут стояла.

Хотя Зинаида видела, что он специально не желает ее замечать, она не забыла о том, как жадно он разглядывал ее в гардеробной. Значит, если захотеть, то можно все-таки добиться его внимания. А сейчас она очень хотела этого. Зинаида провела тонкими пальцами по коротким волосам на затылке мужа. Он резко поднял голову.

— Ты оброс, Тай, — ласково выдохнула она. — Может, подровняем немного?

— Только не сегодня, — возразил он и взглянул в глаза Зинаиды.

— Но это совсем не долго, — успокоила она, приподнимая пряди его волос. Потом нагнулась через его плечо, чтобы взять с прикроватного столика расческу, и словно невзначай прикоснулась грудью к его руке.

Тайрон даже глаза прикрыл, вмиг растаяв от соблазнительной близости. Зинаиде очень нравилось, как завиваются волосы у него на затылке. Она прихватила пряди пальцами и сказала:

— Только немножко уберем здесь и здесь, чтобы сровнять края.

— Уже поздно. Мне пора отдыхать, — попытался возразить Тайрон, захваченный созерцанием ее пленительного тела, прикрытого тонкой полупрозрачной материей. За спиной у Зинаиды горели свечки, еще явственнее прорисовывая совершенство форм. Тонкая, точно паутинка, ткань казалась легкой дымкой, лишь добавлявшей смятения его взбудораженным чувствам.

Зинаида склонилась к нему и зачесала волосы ему на лоб. Тайрон понял, что сопротивление бесполезно, и, хотя прекрасно сознавал, что столь соблазнительные картины заведут его слишком далеко, глаза его жадно поглощали и прелестно очерченную грудь, и темный треугольник внизу живота.

В следующий миг внезапная боль настойчиво заявила о себе. Тайрон вздрогнул и устремил взгляд на ее источник. Из продолговатой раны на большом пальце руки сочилась кровь. Видно, задумавшись, он порезался только что отточенным клинком.

— Черти и преисподняя! — прорычал он, злясь на самого себя. — Я даже шпагу не могу наточить без потерь, если ты рядом! — Бросив на жену гневный взгляд, он не заметил ее смущения и коротко потребовал: — Ступай спать, пока я не отрезал себе что-нибудь более важное на радость Алексею.

Слезы выступили на глазах у Зинаиды, и, подавив рыдание, она поспешно потупилась. Однако, сев на кровать, она все-таки заплакала, то и дело, бросая гневные взгляды на своего упрямого мужа, сидевшего к ней спиной. Она демонстративно заплела косы и обиженно сопела до тех пор, пока Тайрон не удалился в гардеробную. Он понимал, что еще через минуту не выдержит и примется утешать ее, увы, не одними только словами.

Опасаясь поражения, Тайрон не торопился ложиться. Пока он умывался, прошло около получаса. Наконец он набросил халат и, выйдя в спальню, увидел, что Зинаида укрылась простыней. Натянув ее до самого подбородка, она напряженно молчала.

Тайрон скользнул под одеяло и успокоился, подумав, что жена не станет беспокоить его коварными ласками этой ночью. Тайрон проклинал себя за то, что попался в эту чертову ловушку.

Прежде Тайрон думал, что вся его энергия и опыт уходят только на то, чтобы произвести впечатление на русского царя. Теперь ему стало ясно, что куда больше твердости и самодисциплины требуется, чтобы не обращать внимания на красавицу жену, четко следовать своей цели и исполнять свои обязанности, даже находясь вдали от супруги. Если до пыток страсть к Зинаиде уже владела им, то теперь, когда они были заключены не просто в одной комнате, но даже в одной постели, она превращалась в одержимость. Тайрона постоянно преследовали образы, способные растопить сердце и более невозмутимого мужа, а он не был таким уж невозмутимым. И в этой полупрозрачной рубашке Зинаида была слишком соблазнительна, чтобы нормальный мужчина мог устоять перед ней. И хотя он не мог забыть старую обиду, сейчас сам себе напоминал зеленого юнца, ослепленного прекрасной богиней. Будь он глупым юношей, он бы мечтал обнаружить нежное сердце в этой белоснежной груди, но Тайрон боялся, что там нет ничего, кроме холодного и твердого камня.

Его стойкость была подорвана тем, что он увидел в спальне, но прежде он ни разу не был настолько поражен видом женщины. После столкновения с Алексеем он решил, что Зинаида — неразборчивая и притом бессовестная хитрая лисица. Он был уверен, что она нарочно заманила его в капкан, без всякой жалости и не задумываясь о том, что ему предстоит пережить из-за ее предательства. Но чем дольше он был с ней рядом, тем больше недоумевал. Как он ни старался, ему не удавалось обнаружить в этой гордой женщине ни малейшего намека на хитрую кокетку. К вящему удивлению англичанина, Зинаида представляла собой настоящий эталон жены. Сладкоречивая, внимательная и предупредительная, заботливая… Все это абсолютно не соответствовало образу неверной, эгоистичной и избалованной боярышни. Она готова была исполнить любое его желание. И хотя он боялся снова оказаться застигнутым врасплох, порой его израненное сердце смягчалось под ласковой улыбкой Зинаиды и нежными прикосновениями ее руки. У него захватывало дух, когда она проводила пальцами по его волосам, затылку, касалась уха… И все-таки он не мог избавиться от мысли, что эти ласки всего лишь часть нового хитроумного замысла. Если бы она попыталась сделать из него своего раба с помощью дьявольских заклинаний, то и тогда Тайрон не был бы так очарован… и полон тревог относительно собственной судьбы. Уж слишком часто в последнее время он не мог побороть возбуждение, восхитительное, но жестокое, если его не удовлетворить. Ни одна дьявольская пытка не могла бы так страшно терзать его.

Тайрон и не помнил, когда еще он испытывал такую горячую страсть к женщине. Несмотря на все усилия оставаться в присутствии своей жены холодным и отстраненным, его непокорное тело то и дело заявляло о себе, и тогда огромные и такие невинные каре-зеленые глаза в искреннем изумлении устремлялись на него… Никогда Ангелина не вызывала у него таких бурных эмоций, как Зинаида. Но с другой стороны, стоило ему лишь бровью повести, как Ангелина сама усаживалась к нему на колени. Он не сомневался, что Зинаида сделала бы то же самое, но боялся довериться ей.

Муки Тайрона были порой столь невыносимы, что он опасался, как бы чрезмерная тяга к черноволосой супруге не сделала его навеки бесполезным для всех остальных женщин. Пока Зинаида будет спокойно посапывать в постели, он осужден, словно раненый тигр, расхаживать из угла в угол, ожидая, когда же, наконец, его сморит сон. Терзаясь этими еженощными пытками, Тайрон уже подумывал, не переехать ли снова на свою прежнюю квартиру, но понимал, что это будет воспринято всеми как демонстративный жест. Таким образом, он привлечет к жене внимание клеветников, а это, в свою очередь, повлечет за собой гнев царя.

Если бы только спина у него успела зажить, и он мог снова чувствовать себя уверенно в смертельном бою, то завтра же помчался бы искать Ладисласа, убегая от опасности, что подстерегала его в этой спальне. Он не был так наивен, чтобы искренне верить в свою способность ночь за ночью ложиться в постель с этой соблазнительницей и не обращать на нее внимания. Будь он вытесан из гранита, то можно было бы на что-то надеяться. Но он был живым человеком, подверженным всем слабостям своего пола, а Зинаида — настоящим идеалом женщины. Раздражение и негодование, гнев и враждебность боролись в нем с состраданием, нежностью и восхищением, а также со все нарастающим желанием ласкать и защищать ее, как подобает любящему мужу. Он вполне осознавал, что теперь она по праву принадлежит ему и все самые смелые мечты могут в единый миг осуществиться — если только он сдастся.

Никогда раньше Тайрон не возбуждался с такой легкостью, и терпение его не было таким непрочным. Он понимал, что должен отказаться от своей глупой клятвы хотя бы ради вверенных ему подчиненных. Иначе он просто изнурит своих солдат долгими часами тяжелых упражнений, включая ползание по-пластунски, лазанье по канатам на отвесные каменные стены и прочее. Лишь истощив до предела свои силы и лишив себя физической возможности бодрствовать по ночам, Тайрон ухитрялся противостоять тому соблазну, что поджидал его в постели.