— Стыдись! Что может быть хуже, когда дочь не узнает родного отца?! — Он шмыгнул носом и растерянно потер его ладонью, словно с трудом удерживаясь от слез. — Должен тебе сказать, Ленора, это больно ранит меня!

— Что же делать? Я и Малькольма не помню! — неуверенно пробормотала она, решив, что не стоит обращать внимание на то смутное воспоминание, которое ненароком всплыло в ее памяти во время поездки в Новый Орлеан — образ светловолосого незнакомца с длинными усами был таким расплывчатым, что под него могло подойти по меньшей мере десяток мужчин.

— Вот это здорово — забыть собственного мужа! — Сомертон повернулся на каблуках и с возмущением уставился на дочь, как будто не в силах поверить, что подобные слова могли слететь с ее губ. Сделав еще один внушительный глоток, он уставился себе под ноги и сокрушенно покачал головой. — Не знаю, право, что это с тобой, бедная моя девочка! Ты выбросила из памяти человека, который тебя только что на руках не носил! Причем без малейшего сожаления…будто он значит для тебя так же мало, как вот тот гребешок на волне, — Осушив стакан, Сомертон глубоко вздохнул, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. — И в то же самое время ты открываешь свое сердце подонку, который соблазнил твою родную сестру, а потом отбросил ее в сторону, будто ненужную тряпку, когда сделал с ней то, что хотел! Может быть, Эштон Уингейт и не убивал Лирин собственными руками, но даже в этом случае он виновен в ее смерти! Если бы он не увез Лирин, она была бы жива! — Сомертон заглянул в ее подернутые пеленой слез глаза, будто пытаясь найти хоть какой-то намек на одобрение. — Неужели ты совсем ничего не помнишь? Не помнишь, как мы оплакивали ее смерть? И как ты поклялась отомстить ему?!

Совсем подавленная, Ленора покачала головой, упрямо не веря ни единому слову.

— Эштон любил Лирин. Я уверена в этом! И я ни за что не поверю, что он убил ее или причастен к ее гибели, чтобы вы мне там не говорили!

Роберт Сомертон сделал несколько шагов к дочери и уже протянул руку, чтобы примирительно погладить ее по плечу, но Ленора со слабым криком отпрянула в сторону. У него вырвался тяжелый вздох. Сомертон вернулся к буфету, снова доверху наполнил стакан и принялся расхаживать по комнате, потягивая обжигающий напиток и стараясь обрести душевное равновесие.

— Моя милая Ленора, — заявил он с видом заботливого отца, стараясь выбирать слова, которые бы помогли убедить ее. — У меня и в мыслях не было оскорбить тебя. Господи, да неужели же я не вижу, что ты пока еще не в себе! Поверь, единственное, к чему я стремился — это освежить в твоей памяти те факты, которые тебе известны так же хорошо, как мне. По воле злой судьбы ты попала в руки закоренелого мерзавца и я могу понять, как должна себя чувствовать невинная и беспомощна девушка, попав в его сети! Он наверняка сделал попытку обольстить тебя! Но, дорогое мое дитя, — Он лукаво хихикнул, — я не могу допустить, чтобы подобный человек верил в привидения. Уверен, что он ни минуты не сомневался, кто ты на самом деле, — Сделав еще один глоток, он с победоносным видом взглянул на нее, восхищаясь собственной логикой. — Неужели ты и сейчас не хочешь видеть, как заблуждалась до сих пор?

У Леноры заломило виски, голова раскалывалась от боли. Она была в недоумении. Послушать ее отца, так все было так просто. Но она не могла, да и не хотела сомневаться в том, что Эштон любил свою жену. К несчастью, она слишком устала, чтобы спорить с отцом. Сжав до боли руки, так что даже побелели костяшки пальцев, она сложила их на коленях. Ленора медленно покачала головой.

— Замолчи! Не хочу больше слышать об этом! — От гнева голос ее пресекся, — С этой самой минуты будь любезен воздержаться от каких бы то ни было оскорблений в адрес Эштона Уингейта, слышишь? Он человек чести, и, чтобы ты там не говорил, настоящий джентльмен!

— Что я слышу? Неужто ты влюбилась в него?! Влюбилась в этого человека?!

Ленора взглянула прямо в глаза отцу, изо всех сил стараясь не разрыдаться.

— Да …о, да! Я люблю его! — хотелось бы крикнуть ей в лицо всему миру. Но слезы застилали ей глаза и внезапно она в отчаянии поняла, что эти слова не вызовут у отца ничего, кроме грубых насмешек и злобы.

Сомертон лениво и цинично разглядывал опечаленное лицо дочери.

— Советую тебе не особенно распускать язык в присутствии Малькольма, процедил он. — Не думаю, что ему понравится, как его жена признается в нежных чувствах к другому. Как ты думаешь, что за этим последует? — Он закивал, как будто не сомневался, что она поняла его намек. — Вот то-то и оно. Дуэль, вне всякого сомнения.

Вдруг ее как будто что-то толкнуло — Ленора вскочила и выбежала из комнаты. С нее довольно!

— Ленора!

Крик отца не остановил ее. Щеки ее горели, по лицу струились слезы, она с трудом удерживалась от рыданий. Ленора промчалась через холл с такой скоростью, что чуть не сбила с ног удивленную Меган, которая направлялась в гостиную, с трудом удерживая в руках тяжело нагруженный поднос. Ленора вихрем пронеслась мимо служанки, совершенно позабыв о том, что у нее с самого утра не было во рту и маковой росинки, и взлетела по лестнице на второй этаж.

Долгое путешествие вконец измотало ее, но этот последний разговор, казалось, просто доконал бедняжку. Не успела она взбежать на самый верх, как слезы потекли рекой. Уже не сдерживая рыданий, Ленора бежала, не разбирая дороги, почти ничего не видя сквозь пелену слез. Повинуясь какому-то неосознанному чувству, а, может быть, просто увидев широко распахнутую дверь, она повернула направо и оказалась в дальней части дома. Ее взгляд дико блуждал по комнате, в которой она оказалась. Но даже сквозь слезы, что застилали ей глаза, Ленора успела разглядеть огромную кровать и поняла, что оказалась в спальне. Окна были распахнуты настежь, и свежий морской воздух наполнял комнату. Так же, как и внизу, в гостиной, здесь, должно быть, было много солнца. Даже сейчас оно заглядывало сюда, и комната в его лучах, казалось, была наполнена розовым светом. Стены, обитые какой-то мягкой светлой тканью, матово поблескивали, и все здесь как будто манило…казалось таким знакомым и близким. Зажав дрожащей ладонью рот, чтобы никто не услышал ее рыданий, Ленора медленно прошла через комнату, подошла к высокому окну и, прислонившись к нему, невидящим взглядом уставилась вдаль, где волны прибоя с глухим рокотом разбивались о берег. У нее на сердце словно камень лежал. Она судорожно вздохнула, пытаясь унять острую боль в груди, но все было напрасно. Несмотря на то, что открывавшийся перед ней вид был просто восхитителен, Ленора бы сейчас отдала все на свете, чтобы вместо ласкового моря перед глазами встали зеленые лужайки Белль Шена, чтобы она вновь превратилась в ту единственную, которая нужна Эштону. А имя — что имя?! Какая разница, как ее зовут, лишь бы он любил ее!

Подбородок у нее задрожал, и вдруг сердце Леноры екнуло и ушло в пятки — она заметила всадника, галопом направлявшегося к дому. От испуга и неожиданности у нее перехватило дыхание, ей показалось на мгновение, что она узнала мужественное лицо Эштона, хотя что-то подсказывало ей — этого просто не может быть. Чудес не бывает.

Чем ближе к дому подъезжал мужчина, тем тяжелее становилось у нее на душе. Мужчина казался слишком плотным, да и в седле он держался без того изящества, что всегда отличало Эштона. Наконец она узнала Малькольма Синклера и бешено бьющимся сердцем замерла, видя, как он спешился и неторопливо направился к дому. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем она услышала, как заскрипели ступеньки лестницы, когда он отправился наверх. Его шаги раздавались то тут, то там, словно он рыскал из комнаты в комнату в поисках ее. По мере того, как шаги приближались, Ленора почувствовала, что ее охватывает настоящий страх. Она огляделась в поисках какого-нибудь убежища, но потом спохватилась — выхода у нее не было, оставалось принять все, как есть. Собравшись с силами, она заставила себя остаться на месте. В конце концов, с реальностью приходится считаться, а рано или поздно, но ей неминуемо придется встретиться с этим человеком лицом к лицу.