– Вы кончили, мистер Бодкин?

– Нет.

– И все же, отложите дальнейшие рассуждения и дайте мне возможность ответить.

– А у вас есть что сказать?

– Да, и много.

– Сказать, а не пороть чепуху.

– Это не чепуха. Вы утверждаете, что честно выполнили условия. Я в этом сомневаюсь.

– Уж не хотите ли вы намекнуть, что я не служил у Лльюэлина? Вы с ума сошли, Баттервик! Позвоните на студию Александре Миллер и спросите ее. Она – моя секретарша. Сидели вместе каждый день.

– Нет, я не это имел в виду. Просто ваша работа не считается.

– Не считается?

– Нет, потому что вы получили ее нечестно. Вы получили ее,… Я хотел сказать «хитростью», но шантаж – более подходящее слово. Вы запугали Лльюэлина этим плюшевым Микки Маусом с бриллиантами. Разумеется, когда я заключал наше соглашение, я ожидал не этого. Я предполагал, что вы используете обычные способы, с помощью которых приличные люди находят работу. Тем самым, как я уже сказал, этот год не считается.

Он замолчал, и снова Монти показалось, что большая порция отеля Баррибо падает ему на голову. Он сник, притих и растерянным видом напоминал пойманного на вокзале воришку. Но вместе с тем он почувствовал невольный трепет. Он никогда не подозревал, что мистер Баттервик – ясновидец, но сейчас стало ясно, что он владеет шестым чувством, экстрасенсорными способностями и тому подобными вещами, а этим не хочешь – восхитишься, даже если вам кажется, что более умные родители утопили бы его в младенчестве.

– Как вы узнали? – слабо произнес Монти.

– От дочери.

– Она вам рассказала?

– Она мне все рассказывает.

Монти был потрясен. Он поверить не мог, что какая бы то ни было девушка могла себя так вести. Обычно он полагал, что королева всегда права, но сейчас чуть не произнес неосторожных слов. Какому отцу понравится, если его дочь назовут полоумной идиоткой? Но он их не произнес. Да, стало бы легче, но – не произнес, поскольку надеялся, что такт и мягкость сделают свое дело.

– Может, мы это обсудим? – спросил он.

Мистер Баттервик ответил, что они именно этим и заняты, а пора бы кончить, ему надо идти в свой целебный ресторан.

– Понимаете, – не унялся Монти, – в духе… ну, в таком женевевском духе. Я признаю, что с этим Микки Маусом вел себя… скажем так, не совсем нравственно, хотя и сумел уломать Лльюэлина.

– Какая мерзость!

– Да, да, конечно. Теперь, когда вы со всей ясностью показали мне, как я оступился, я и сам это вижу. Это был неверный шаг, и он никогда не повторится. В следующий раз я буду осмотрительней.

– Я что-то не понял. В следующий раз?

– Вы поймете, если послушаете внимательно. Предположим, вы дадите мне еще один год. Если я буду зарабатывать себе на жизнь, и вы будете уверены, что я не жульничаю, вы дадите согласие и позволите мне жениться на девушке, которую я люблю, то есть – Гертруде, – прибавил Монти для ясности. – Короче, вы позволите епископу, подружкам невесты и всем прочим собраться и исполнить то, чего от них ожидают, – добавил он, выражая мысль еще яснее.

Мистер Баттервик выслушал предположение в суровой задумчивости. На его взгляд, это не было идеальным решением. Он надеялся, что беседа, которая, кстати, все не кончалась, разлучит его дочь и этого неподходящего ухажера, и терпеть еще год ему не хотелось. С другой стороны, он был честным человеком и признавал, что речи Монти не лишены своей логики.

– Хорошо, – согласился он.

– Замечательно, – отозвался Монти.

– Гертруду, вы, конечно, не увидите.

– Если вы настаиваете.

– Но против писем возражать не буду.

– Великолепно! А сейчас осталось подумать о подходящей работе. У вас случайно не найдется свободного места?

Мистер Баттервик заверил Монти, что не найдется.

– Жалко. А чем вы, собственно, занимаетесь в этом Экспорте-Импорте?

– Мы экспортируем и импортируем.

– Так я и думал. Вероятно, это подошло бы мне как нельзя лучше, но если вы говорите, что ничего нет, поищу где-нибудь в другом месте. Мне надо подумать.

– Что ж, я вас оставлю, мистер Бодкин.

– А? Ах да, всего хорошего, – сказал Монти.

Он прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться и подумать, но тут же услышал мелодичный голос, который сказал в его левое ухо: «Привет», и, когда он взглянул наверх, то увидел, что к нему присоединилась Александра (Санди) Миллер, которую он никак не рассчитывал увидеть по эту сторону Атлантики.

Он ей об этом сказал.

– Санди! – вскричал он, – Что ты здесь делаешь?

– Обедаю с тобой, да?

– Я имел в виду…

– Или ты кого-то ждешь? Если нет, проведи меня к столику и как следует накорми. Я умираю с голоду.

– Коктейль?

– Нет, спасибо. Только поем. О, Монти! Какая же все-таки удача, что я на тебя натолкнулась. Я думала, мне придется искать тебя по всему Лондону с ищейками. Ты удивлен, что меня здесь увидел?

– Потрясен. Почему ты не в Лльюэлин-Сити?

– Все объясню, когда будем есть, разве что упаду от голода. Нет, какая удача!

– А?

– Я думала, что ты развлекаешь какую-нибудь прелестную девицу.

– Я и развлекаю.

– Премного благодарна, сэр.

– Не за что, – сказал Монти со всей ожидаемой от него бодростью. Пока они шли к столику, он почувствовал, что ему становится легче. Да, он страдал, что у него отняли Гертруду, но уже не так сильно. Санди, конечно, не Гертруда, но все-таки лучшей замены не найти. Он подумал, что она как-то особенно хороша, и не удивился, когда какой-то техасский миллионер восхищенно присвистнул.

К ним подошел официант и взял заказ. Потом Монти спросил:

– Так что ты делаешь в Лондоне?

– Здесь мой хозяин, и мое место рядом с ним. Если же ты спрашиваешь, почему я сюда приехала, ответ прост. Я гоняюсь за любимым человеком.

– Не знал, что ты кого-то любишь.

– Люблю, и еще как!

– Он в Лондоне?

– Да.

– Вон оно что…

На секунду Монти показалось, что он, скажем так, расстроился. Он беззаветно любил Гертруду, о чем говорить, но когда девушка обедает с молодым человеком и рассказывает, что она в кого-то влюблена, это все-таки бестактно. Однако первобытная ревность быстро уступила природной доброте. Монти напомнил себе, что за такой привлекательной девушкой как Санди, непременно кто-нибудь ухаживает, и она имеет полное право поделиться этим со своим старым приятелем.

– Хороший парень? – спросил он.

– Очень.

– И ты его нашла?

– Да, нашла.

– Что ж, желаю удачи.

– Спасибо. Конечно, есть загвоздка, как ты бы выразился. Он кем-то помолвлен.

– Это плохо.

– Да, так труднее.

– Но ты все преодолеешь.

– Ты думаешь?

– Уверен. Только оставайся такой, какая ты есть, и считай, что дело в шляпе. Если, конечно, его пассия – не прекрасная Елена.

– Ну, нет, она помясистей.

– Ты ее знаешь?

– Видела фотографию.

– Морда какая-нибудь?

– Да нет, ничего, но, знаешь, властного типа. Мужу пришлось бы нелегко.

– Ты должна его спасти.

– Попробую.

– Что ж, буду наблюдать за твоими успехами с превеликим интересом.

– Спасибо.

– Но ты мне так и не рассказала, как ты здесь очутилась. Какой-то хозяин…

– Скорей хозяйка. Я работаю у Грейс Лльюэлин.

– Уж не родственница ли нашего Лльюэлина?

– Жена. Как ты помнишь, она тоже собиралась в Европу.

– Ну конечно. А как ты получила работу?

– Именно об этом я тебя спрашивала, если помнишь. Но ты решил тогда строить из себя сильного, молчаливого мужчину. Я просто услыхала, что ей нужна секретарша, и предложила свои услуги.

– Какие именно?

– Так, что-то вроде горничной и компаньонки, не говоря о массажистке. Если надо что-то для нее сделать, зовут меня. К примеру, почти все утро я растирала ей спину, а потом искала секретаря для Айвора. Грейс хочет, чтобы он написал историю их кинокомпании. Что случилось?

– Случилось?