– К сожалению, Кейти, я не могу подарить такую гору бриллиантов, – улыбнулся Вильсон, – но вы всегда можете рассчитывать и на меня тоже.

– Спасибо, Малькольм. Спасибо, друзья. Будь умницей, Ежик!

Долгий басовитый гудок прервал прощание.

Шанхай встретил Катю пыльным ветром. Полтора месяца не была здесь, а словно бы и машин прибавилось на улицах, и люди стали еще деловитее.

Миссис Мэррисс сразу же начала извиняться, что не дождалась ее – сдала комнату:

– Вы, Катрин, не предупредили, когда приедете.

– Не беспокойтесь, миссис Мэррисс, я буквально на минутку – попрощаться с вами и забрать чемодан.

– Он на складе. И книги там. Пойдемте, я помогу вам упаковать… И проверите, все ли…

– Да. И пошлите, пожалуйста, доставить вещи на пароход. Вот деньги. А писем не было?

– Писем? – Она сосредоточенно потерла переносицу. – Сейчас, сейчас… Было же письмо! Рози! – позвала она служанку. – У меня на конторке письмо лежало. Для миссис Лесницкой.

– Видела, мэм, только давно. Может, за стол завалилось?

Они стали шарить по всем ящикам. Безрезультатно.

– Как же так? В жизни ничего не теряла! – Миссис Мэррисс чуть не по третьему разу перекладывала все счета и блокноты. Катя пожалела не на шутку расстроенную хозяйку:

– Ничего страшного, миссис Мэррисс. Письмо, наверное, от брата, из Пекина. Мы встретимся на днях и обо всем переговорим.

Тут вступила Рози, шмыгнув остреньким носиком:

– Из Пекина-то из Пекина, да не от брата. Я те конверты помню. Солидные такие, гладкие и большие. А этот серенький, шершавенький и адрес неточный.

– Верно. Письмо сначала соседям принесли. А если бы сразу, вы бы его еще до отъезда получили.

– Значит, так давно, – медленно произнесла Катя. – От кого бы это? – Испугалась сразу предположить, что от Савельева, но сердце вздрогнуло. – Неважно. Спасибо, миссис Мэррисс, за заботу. У вас очень симпатичный пансионат. И если кому-нибудь из знакомых нужно будет пожить в Шанхае, я буду рекомендовать только его.

– Спасибо и вам, – разулыбалась хозяйка, – приезжайте и сами еще.

«Вряд ли, – подумала Катя, направляясь в сторону китайского города, – ни к чему здесь нет желания вернуться».

До отплытия «Мажестика» оставалось часа три. Можно было проведать Вениамина.

Бело-зеленый трамвайчик.

Ряд одинаковых домиков на китайской улочке.

Фанза с вертушкой. Не заметила в первый раз: один дракончик смеется, другой плачет. Колокольчиковый звонок.

Дверь отворил сам Дин Си.

– О миссис Екатерина, добро пожаловать. Жаль только, Вениамина нет. Уехал.

– Куда? – огорчилась Катя. Потом встрепенулась: – Неужели все-таки в Россию?

– Нет. Подождите минутку. Он на всякий случай вам записку оставил. Может, объявится Екатерина, сказал.

Катя развернула тетрадный листок:

Вот и художник уехал.

Катя постаралась представить семейство Анненковых. Родители их недолюбливали, считали солдафонами, хоть и из потомственных дворян. Из вежливости иногда приходилось обмениваться визитами. Действительно, сын у них был. Как звать? А кто его знает!.. Тоненький темноволосый красивый мальчик. Почти ровесник. Нет, пожалуй, помладше. И верно, в Одесском кадетском учился… Так давно это было… А впрочем, что ей за дело до какого-то Анненкова?

Еще одна шанхайская ниточка оборвалась.

Осталось лишь дать телеграмму Ивану, чтобы встречал в Тяньцзиньском порту.

Железнодорожная ветка Тяньцзинь – Пекин была настолько короткой, что едва успели они расположиться и сообщить друг другу о самом наболевшем, как форменная фуражка проводника показалась из-за двери:

– Миссис, мистер, подъезжаем к Пекину. Поздравляем вас с прибытием в столицу поднебесной империи.

Шумный, продымленный, портовый, а значит, и торговый Тяньцзинь, на первый взгляд, мало отличался от Шанхая. Но вот извозчик повез их по Пекину, Катя сразу почувствовала, что попала в другой мир. Мир неторопливых мыслей, предупредительных улыбок, богато расписанных одежд – из классической старины, – которые в любом другом городе, наверное, показались бы неуместными в век автомобилей и паровозов.

– Иван, я хотела бы остановиться в отеле. Поближе к тебе, но все-таки в отеле.

– Мы освободили тебе комнату. А впрочем, как хочешь… – И назвал извозчику адрес гостиницы.

Катя даже не рассчитывала на такое скорое согласие.

– Но только, сестренка, номер займем и сразу домой. Елена ждет к обеду.

Катя хотела заехать по дороге в магазин – купить сладостей или фруктов детям. Иван остановил ее: – Не надо, дома все есть.

Есть, конечно, но она в первые же минуты пожалела, что не приготовила подарков, мысленно отругала себя – нечего оправдываться недостатком времени, выкроила бы часок, слишком была занята собой, нельзя так… В наказание – вежливый, но недостаточно теплый прием. Хотя по-родственному, по-русски, трижды поцеловались с Еленой, и племянники носами в щеку ткнулись, глаза у всех ждущие, уже готовые к разочарованию. Катя стала лихорадочно думать, что бы подарить. Глянула на руки – лишь два кольца: обручальное и с александритом, подаренное Леком на Цейлоне. Обручальное Елене ни к чему, а второе Катя никогда с руки не снимала. Ах, вот… медальон… чуть не забыла про него. Она сняла с шеи золотую цепочку с золотыми же завитками, окружающими жемчужину, и немного слукавила:

– Это вам, Лена. Не стала укладывать в футляр, потому что, говорят, жемчуг тускнеет, если его хранят, не носят… Ребятки, а вам завтра. Так спешила, что не успела чемоданы разобрать. Подождете? Чуть-чуть?

Лица сразу потеплели, но уютнее от этого Кате не стало.

– Лена, эту жемчужинку мы нашли с Ежиком на берегу возле нашей дачи в Хуа Хине. Она немножко неровная, но зато цвет голубоватый, редкий, правда?

Невестка разглядывала медальон, словно оценщик в ломбарде. Катя почувствовала, что начинает оправдываться, суетиться: Елена, верно, думала, что у нее все чемоданы забиты драгоценностями, а тут какая-то кривоватая жемчужинка.

– Ежик так радовался! В первый раз удалось заполненную раковину отыскать. Сначала хотели колечко сделать, а наш мастер, китаец, золотые руки, сказал, не надо… так лучше… и Ежик сам ему помогал.

– Как-то он там? – спросил Иван и перевел разговор на детские шалости – постарался сгладить неловкость.

А Катя еще раз подумала, что родственники милее вдалеке.

Иван показался ей не вполне здоровым. Заботлив, ласков, но удручен чем-то.

– Ты не болеешь? – спросила она его уже в гостинице.

– Нет.

– А отчего грустный? И поседел совсем, брат.

– Что ж поделать, стареем… И забот хватает.

– А как с работой?

– То, что хочется, еще не подыскал. Всё на гонорарах: переводы, статьи. Хватает. Но – нервы… А ты, сестричка, не бойся. В обиду не дадим. – И почти весело подмигнул.

– Я и не боюсь.

Наконец-то Катя собралась с духом и задала вопрос, который давно покалывал кончик языка:

– Иван, а ты Савельева давно видел?

– Спросила все-таки… Видел. Как-то на днях. Я не хочу, Катерина, чтобы ты с ним встречалась.

– Но почему? Я вполне свободная женщина. – Она попробовала кокетливо усмехнуться.

– Мы по разные стороны… – он чуть было не сказал «баррикады», – водораздела.

– Он спрашивал про меня? – продолжала допытываться Катя.

– Да, – неохотно ответил Иван.

– Ну что из тебя все вытягивать приходится? – Катя начала нервничать. – Ты сказал ему все как есть?