Только Лек вечером пожалел, успокоил:

– Не переживай, Катюша. Ну, если так уж хочешь… Хочешь, я попрошу кое-кого – и тебя не только примут в этот госпиталь, тебя будут умолять оказать им честь, надев форму, и еще извинятся за столь неприветливый прием. Хочешь?

– Нет. Хотела бы. Но не на таких условиях – я ведь рассказала вам об обстоятельствах дела. Чтобы из-за меня кто-то пострадал? Нет.

Лек подумал, что при желании можно было бы уладить все к обоюдному удовольствию, но он этого не желал.

– Катрин, а хотели бы вы иметь в своем распоряжении целый госпиталь?

– О чем вы? – Катя глянула на него непонимающе.

– Все равно от разговора не уйти.

Он отвернулся к окну, и его голос прозвучал глуше:

– Тогда еще один вопрос. Катрин, а как вы относитесь к электрическим вентиляторам?

Катя с некоторым недоумением посмотрела на него. Электрический свет – это понятно. Электромобиль видела. А что такое вентилятор? Для чего он? Лек очень серьезно глядел на нее, ожидая ответа. Спросить? Тут что-то не так просто. Но раз электрический – значит, нужный.

– Хорошо отношусь, а что?

– Но если так, вы смогли бы спокойно переносить сиамскую жару.

– Ваше высочество, вы приглашаете меня в гости в Бангкок? Вы уезжаете? Я все время забываю, что вам скоро уезжать.

– Да. Через месяц. Вам стало бы недоставать меня, Катрин?

– Конечно, принц.

– Мы перешли на столь официальный тон… Но, может быть, так даже лучше. Я вовсе не зря спросил про вентилятор. Если бы вы ответили «нет», не знаю, решился бы я продолжить наш разговор. Я приглашаю вас не в гости… Я очень надеюсь, что вы согласитесь стать моей женой! И ваш госпиталь будет на моей, на нашей, родине. Представляете, Катрин, как Сиаму нужны люди хотя бы просто знакомые с медициной?! Врачи-иностранцы обслуживают лишь королевский двор, крупнейших сановников и тех же иностранцев. А на миллионы остальных только горстка монахов-знахарей. И там будут все возможности, чтобы проявить себя, свои силы, чтобы помочь людям… – Он торопился сказать побольше слов, привести максимум доводов до Катиного ответа, чтобы не услышать короткого «нет», и сам сознавал, что лукавит: вряд ли жене принца доведется исцелять бедняков, покрытых язвами и лишаями. Но это – потом… Потом…

Катя, даже не давая себе отчета, давно ждала признания. Но не предложения. Если бы он был русским, Катя, пожалуй, не стала бы колебаться. И сейчас, если забыть, что он сын короля, и просто по-человечески сравнить его со всеми знакомыми ей молодыми людьми из тех, что приходили в особняк Храповицкой, посещали театральную студию, встречались в харбинском госпитале («Сережа!.. Нельзя… Не думать о нем!»), то, несомненно, Чакрабон был ближе всех. Если и хотелось видеть кого-то рядом, то именно его. Милый, добрый, заботливый Лек. Странно представлять себя замужней дамой. Катя прислушалась к себе. Счастлива? Не уверена. А рада? Конечно. Если только не думать, что ждет там, в неизвестной стране. Помочь бедным сиамцам? Она сможет! Она многое умеет! Месяцы войны не прошли даром… Пальмы, слоны. Слоненок…

Летом, когда Катя только что приехала из Харбина и ее мучили ночные кошмары, Лек спросил: «Ты не потеряла слоненка?» – «Нет». – «Дай мне его на минутку». Он поднес нефрит к лицу и, касаясь губами, что-то зашептал, а потом сказал ей: «Я не только офицер, но и лекарь-знахарь. Положишь под подушку слоненка, будешь видеть только добрые сказки». Правда помогло.

«Теперь не будет проблемы, чем занять свободное время. Постараюсь и я помочь Леку, чем смогу. Вот уж и совсем согласилась. Иван? Но это лишь отговорка. Он хорошо относится к Леку и всегда говорит, что спокоен за сестру, когда тот рядом…»

– Лек! Но я никогда не думала… Я не ожидала…

– Вы не хотите?..– Он поднялся с намерением попрощаться.

– Подождите. – Катя тоже встала, заглядывая в расстроенные глаза, коснулась пальцами рукава мундира. – Я просто не готова сейчас к ответу. Вы – принц, а я даже не графиня…

– У вас самое царственное имя России – Екатерина! – Чакрабон с надеждой улыбнулся.

– У меня нет родителей, и без согласия брата я вряд ли решусь сказать «да». А ваши родители? Не может быть, чтобы они смирились с недостаточно знатной невесткой.

– Я думал об этом, уверен, что знаю отца, и, хорошо разработав тактику, можно ждать благоприятного исхода.

– Тактика боя и его исход… Разговор офицера.

– Куда ж от этого деться, Катрин? Так вы согласны? Вы сами? Или лучше так: вы оставляете мне надежду?

– Да, принц. Иван обещал навестить меня завтра утром. Так что до следующей встречи, Лек.

Чакрабон прямо от Кати поехал к Ивану. Лесницкий, увидев его взволнованное лицо, тревожно спросил:

– Что случилось, ваше высочество? Неприятности? Что-нибудь с Катей?

– Нет, Иван Иванович. Все в порядке. Но сейчас вся моя жизнь зависит от вас. Мы с Катей просим вашего благословения.

Иван, успокоившись, вздохнул:

– Я был готов к этому разговору. Будь вы российским подданным, о лучшей партии для Катерины я бы и не мечтал. Я верю, что вы всегда будете ей надежным другом. Но что скажет император? А ваши родители?

– Я все продумал, Иван Иванович. Взять в жены подданную Российской империи без согласия Николая Второго нельзя, и я знаю, что не получу его. Приглашая меня для обучения военному делу, император обещал отцу моему Чулалонгкорну заботиться обо мне и не дал бы согласия без ведома отца. А отец ни за что не согласится. Сейчас, во всяком случае.

– Но что же вы предлагаете, ваше высочество? – обеспокоенно спросил Иван.

– Я думаю, что все обойдется. Отца я поставлю перед свершившимся фактом. Мать? Мама и есть мама. Они очень любят меня. А то, что русская?.. Открою вам маленький секрет. Только пусть Катюша не знает. Два года назад, будучи в отпуске дома, еще до знакомства с вашей сестрой, я был очень увлечен своей кузиной Валиндрой и попросил отца дать разрешение на брак. Казалось бы, почему бы и нет? Королевская кровь, одна из самых знатных девушек Сиама. И отвечала мне взаимностью. Так нет. Отец отказал. Говорит, рано. Я думаю, что просто он хочет сначала женить моего старшего брата, кронпринца. А Вачиравуд, по врожденной холодности своей к женщинам или еще отчего-то, не хочет. Я давно его не видел, в письмах всего не напишешь, но я намеками спрашивал, не собирается ли он жениться в скором будущем, и получил в ответ категоричное «нет». Так что добровольного согласия отца не будет. А я люблю Катрин и уверен, что ей будет хорошо со мной.

– Но что вы предлагаете? – переспросил Лесницкий.

– Все можно устроить достаточно просто. Никто сейчас, кроме вас и Катрин, не знает о моих планах, и, чтобы не получать отказа отца и императора, я не буду спрашивать их согласия. Еще месяц, и в чине полковника я оставлю Петербург. Катрин едет со мной. Венчание в первой же церкви за пределами России. В Константинополе. Свадебное путешествие: Каир, Цейлон. А родители… Даже если они лишат меня наследства и титула «небесного принца», я остаюсь офицером и жалованья вполне хватит для безбедного существования.

Иван задумался. Странный человек принц, неоднозначный. Жаль, что не пришлось сблизиться раньше. Но при всей доброжелательности он всегда был отделен некоторым барьером. Черта характера или влияние «голубой крови»? Нет, превосходства, пожалуй, не чувствуется. Просто сильная личность. На первый взгляд – невысокий, изящный, но за внешней хрупкостью – уверенность, надежность, сила.

Чакрабон не торопил Лесницкого. Даже отвернулся к окну, понимая, как сложно Ивану одним словом решить судьбу сестры.

– Ну что ж, если все зависит только от меня, то я не против.

– Иван Иванович, я вам очень благодарен. Но, возможно, у вас найдется сейчас два часа свободного времени, чтобы сказать это Катрин? Экипаж ждет у подъезда.

Катя в этот вечер не находила себе места. Пыталась читать, не улавливая смысла фраз. Подходила к роялю, поднимала крышку и, постояв задумчиво, опять прикрывала черно-белую полоску.