– Ну что ж, взялся за гуж… – беззаботно ответила Клаудия. – Только не забудьте включить это в счет. А может, вы предпочтете пощипать знаменитые драгоценности моей матушки? – предположила она, ясно давая ему понять, что ради своей безопасности вполне способна расстаться с их частью, после чего искоса посмотрела на него. – Боюсь, правда, не все вам подойдут. – Подумав, она добавила: – Только не берите бриллиантовые серьги.
– Почему? Они что, ваши любимые?
– Нет. Они поддельные.
Он рассмеялся. Ее сексуальная привлекательность не вызывала сомнения, но у нее, оказывается, и чувство юмора есть.
– Хорошо, что предупредили, бриллиантовые серьги не возьму. Уж этого я не забуду.
Она понимала, что он дурачится, но ведь она начала дурачиться первой.
Офис находился во владении двух дам среднего возраста, Пэм и Анджелы, которые ведали счетами и корреспонденцией. Клаудия представила Мака; ему предложили кофе с кексами и вообще окружили заботой и вниманием.
Отказавшись от кексов, он отхлебывал кофе, наблюдая, как доставали из коробки новый костюм.
– Ну разве не прелесть? – восклицала Пэм. – Вы посмотрите, какие кружева, это что-то невероятное.
– Не стоит доверять взгляду, Пэм, – сухо заметила Анджела. – Вы бы лучше примерили его, Клаудия. Возможно, потребуется что-то подправить. Заниматься этим за пять минут до занавеса будет поздно. Не откажитесь помочь мне с пуговицами.
– Конечно, Анджела. Мак, как ты считаешь? Это займет не больше минуты.
– Да вы попросите его хорошенько, и я уверена, что он сам согласится помочь вам с пуговицами, – хихикнув, предложила Пэм.
Мак в ужасе отпрянул и схватился за телефонную трубку, как он всегда поступал в затруднительных случаях. В следующий раз он с удовольствием поможет Клаудии с одеждой, но только подгадает так, чтобы не было публики. Поговорив со своим абонентом, он быстро вставил в трубке подслушивающее устройство. И тотчас решил оснастить подобным образом телефон в гримерной Клаудии, да и не только там. Хорошо, что Клаудия сейчас под присмотром, он должен использовать это время. Ему совсем не хотелось, чтобы она узнала о насаждаемых им жучках.
– Сердце мое, не спеши, делай свое дело, – сказал он, – а я пока схожу к Джиму обсудить с ним кое-какие охранные мероприятия.
– А мне показалось, что ты собирался ходить за мной как приклеенный, – лукаво напомнила она ему.
– Здесь, как я вижу, ничто тебе не угрожает. Дождись меня, одна никуда не уходи. – Ласковые интонации его голоса производились исключительно для любезных дам. Но глаза его строго предупреждали ее одну. – Не уходите отсюда ни по каким причинам, – шепнул он ей, когда она провожала его до двери.
– А что я буду делать, если мне понадобится в туалет? – невинно спросила она, глядя на него своими огромными глазами.
– Скрестите ноги и терпите. – Затем, оглядев офис, который напоминал тропическую оранжерею Кью-Гарденз,[7] он предложил: – В крайнем случае можете воспользоваться ближайшим цветочным горшком.
Ответа он дожидаться не стал, поскольку тот вполне мог оказаться непристойным.
Джима Мак обнаружил на сторожевом посту, и тот, судя по всему, был не прочь малость посплетничать.
– Филлип сказал, что вы видели женщину, которая вполне могла порезать платье мисс Бьюмонт.
– Я видел кое-кого. – По тому, как Джим пожал плечами, можно было понять, что, если его порасспросить получше, он и еще что-нибудь скажет. Таковы приемы всякого записного сплетника. Но Мак не стал затевать расследования. Молчание заставило вахтера продолжить: – Конечно, это мог быть кто-то из уборщиц. – После новой паузы, грозившей затянуться, он договорил: – Они снуют туда-сюда с такой скоростью, что за ними не уследишь.
– Вы что, не выписываете им пропуска?
– Кто их нанимает, тот пусть и выписывает. А у меня и без того достаточно дел, – буркнул Джим.
Маку вахтер не показался чересчур уж перегруженным работой, но он решил проявить вежливость и не лезть в чужие дела.
– А это что такое? – указал Мак на лампочку, замигавшую над дверью служебного подъезда.
– Кто-то там за дверью. – ответил Джим, тяжело вставая со стула. – Терпеть не могу, когда люди без конца трезвонят в звонок, а так, с лампочкой, вроде оно и спокойнее, согласитесь.
Он засопел, покинул конторку и, не глядя по сторонам, направился к двери.
Мак знал, что курьер задержит Джима у дверей минуты на две. Не тратя времени, он внедрил подслушивающее устройство в телефон, стоящий на конторке вахтера, а когда вахтер с пакетом вернулся на место, с самым невинным видом рассматривал старую, вставленную в раму афишу Элен Френч и Эдварда Бьюмонта, которые, очевидно, лет двадцать назад всегда появлялись в театре вместе.
– Вот, мистер Макинтайр, передали для вас. Знаете, эти курьеры вечно так спешат, что не могут дождаться, пока распишешься, – проворчал Джим, – но этот ждал моей подписи терпеливее, чем иной таксист чаевых. – Вахтер явно надеялся выбить из Макинтайра объяснение, но тот принял большой пухлый пакет без комментариев, так что вахтеру пришлось выдать еще одно наводящее высказывание: – Можно подумать, что он принес гирлянду из драгоценных камней.
– Ну уж сразу и драгоценные камни! – разговорился вдруг Мак. – Так что-нибудь. Очевидно, для Клаудии.
– Тогда ладно, – смягчился Джим. – Она, бедняжка, так переживала после того, что случилось в субботу.
– Совершенно с вами согласен. Только не говорите ей ничего. Пусть это будет для нее сюрпризом.
Сюрприз, это уж точно. В пакете находился портативный магнитофон, который он намерен внедрить для записи сигналов от своих жучков. Весьма сомневаясь, что Клаудия одобрила бы его действия, Мак укрепился в своем решении ничего не говорить ей о дополнительных охранных мероприятиях. Не стоит тревожить ее, да и спугнуть можно кого-нибудь, например ее сводную сестру, которая, узнав об этом, и звонить будет с осторожностью, а то и вообще перестанет пользоваться телефоном.
– Вы думаете, что это все дело рук женщины? – спросил Джим со скорбным выражением лица. – Вам удастся выяснить кто?
– Не понимаю, почему Рэдмонд не вызвал полицию, – поддержал беседу Мак, решив дать возможность вахтеру излить свои чувства.
– Полицию? – Джим засмеялся, хотя и не очень весело. – Да что ваша полиция тут раскопает? Я ни минуты не сомневаюсь, что мисс Клаудия сама прекрасно знает, кто это сделал.
– Вы так думаете?
Маку не особенно пришлось разыгрывать удивление. Он и сам подозревал, что Клаудия знает больше, чем говорит, но настоящее утверждение Джима, вкупе с более ранним предположением Рэдмонда, что она подозревает кого-то конкретного, было для него неожиданно.
– Актрисы! Что вы хотите? У них семь пятниц на неделе. Смотришь, они вместе кофейничают, а через минуту уже гадят друг другу. Ревность. Это, мистер Макинтайр, надо самому видеть, а то и не поверишь. – Он покачал головой. – А я-то уж тут всякого понасмотрелся! Девчонки, глядишь, норовят глаза друг другу выцарапать. Из-за мужиков пуще всего. Ну так вот, значит… – Джим разглагольствовал неспешно, с удовольствием, радуясь всему, что помогает убить время, которое он вынужден коротать на задворках театра. – Вот я и говорю, что лучше уж с такими делами разбираться без полиции. Ну, сами подумайте, к чему нам такая реклама, чтобы о наших делах болтали по всему Лондону?
– Так уж и по всему Лондону!
– Даже и не сомневайтесь. На другой же день весь Лондон будет судачить об этом. Лучше уж самим разобраться.
Мак допускал, что вахтер прав, но чувствовал, что при том интересе, который средства массовой информации проявляют к Клаудии Бьюмонт, легче говорить о сохранении театрального инцидента в тайне, чем выполнить это. Он задумчиво взвесил в руке присланный пакет. А вдруг кто-нибудь из труппы, из участников «Частной жизни», решит обогатиться и запродаст эту историю, так что газетчики наутро и вправду подадут ее к завтраку всей нации? Но если даже и так, то продавцы закулисных тайн вряд ли подобные дела и намерения будут обсуждать по телефону, боясь разоблачения.
