Постепенно даже лексикон у Григория Германовича менялся, но Эмма этого не замечала.

Звонок раздался в квартире Савиной ровно в девять вечера, Эмма еще посмотрела на зеленые цифры электронных часов.

– Алло, – буднично, безинтонационно, просто показывая, что слушает, произнесла она.

– Здравствуй, красавица. Как дела?

Этот голос Эмма узнала мгновенно, хотя не слышала его уже почти месяц.

– Добрый вечер, – чувствовалось, что она волнуется.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Жива.

– А здоровье как?

– Вроде бы, здорова.

– Надо встретиться, – это прозвучало как приказ, обсуждать который не следует.

– Когда? Прямо сейчас, что ли?

– Зачем прямо сейчас, можно встретиться часа через полтора.

– Где?

Григорий Германович назвал адрес.

– Так далеко!

– У тебя есть машина, сядешь и приедешь. А не хочешь на своей, возьми такси, – про такси было сказано таким тоном, словно Григорий Германович собирался по приезду Эммы оплатить ей дорогу.

– Да-да, хорошо, мне надо привести себя в порядок, уложить ребенка.

– Ну, вот и давай.

– А на завтра нельзя перенести встречу? – робко попросила Эмма.

– Нет, на завтра нельзя, жду тебя сегодня, – в трубке зазвучали гудки.

Адрес, названный полковником, Савина знала, там располагалась трехкомнатная квартира, одновременно походившая и на офис, и на жилье. Но кто работает или живет в этой квартире, ей было неизвестно. Уже несколько раз именно по этому адресу она встречалась с полковником ФСБ., Эмма все еще была убеждена, что Григорий Германович работает в органах.

Она позвонила своей двоюродной сестре, жившей на соседней улице, и попросила ее присмотреть, за дочкой: пусть девочка переночует у них, если, конечно, двое сыновей сестры не больны.

Мальчики оказались здоровы, и Эмма прикинула, что вполне может успеть, если, конечно, поспешит.

– Эй, ребенок, – окликнула она дочь, возившуюся с куклами.

– Что, мамочка?

– Давай быстренько собираться, пойдем к тете Оле.

– Ой, ура! – обрадованно воскликнула Леночка. – Я так давно просилась в гости к ней, а ты меня все не вела.

– Ну вот и пойдем. Даже переночуешь у нее, а я заберу тебя завтра утром, согласна?

– Конечно!

Двоюродная сестра понятия не имела, чем занимается кузина, и была уверена, что та работает в какой-то фирме кем-то вроде секретаря или референта.

– Давай, давай!

Девочка быстро собралась.

– А рюкзак можно взять?

– Конечно, бери.

Она напихала в рюкзак игрушек, он раздулся, но тем не менее все не поместилось – ноги куклы торчали из него.

– А это еще зачем? – строго посмотрела на дочь Эмма.

– Я ее тете Оле покажу, ведь она еще не видела мою куклу.

– И остальное?

– Тоже куклы, я же играть буду.

– Большую оставь дома, а то рюкзак не закроется.

– Нет, нет, мамочка, я большую возьму!

– Ну, хорошо, – махнув рукой, согласилась Эмма, – давай только быстрее одевай куртку, и вперед.

– А мы поедем на машине или пойдем пешком?

– Конечно, на машине.

– Ура! Ура!

До дома кузины Эмма добралась благополучно, перепоручила ей дочку и дала сто долларов.

– Вот, возьми, Ольга. Может, завтра я не смогу приехать, тогда купишь чего-нибудь.

– Перестань, мне твои деньги не нужны.

– Бери, бери.

Леночка уже разделась и помчалась в комнату к мальчишкам. Из детской сразу же раздались приветственные крики: «Ленка-пенка – драная коленка», а затем – смех и грохот.

– Слышишь?! Так что не волнуйся, все у них будет хорошо, – успокоила Ольга сестру. – А ты-то куда?

– Еще не знаю, шеф вызвал на работу.

– В таком виде?

– А какой у меня вид?

– Словно ты в ресторан собралась.

– Ай, брось ты! У нас все так ходят, – соврала Эмма, поцеловала кузину в щеку и побежала вниз к машине.

Вскоре ее «фольксваген-пассат» уже мчался в район Пресни.

Ровно в десять Савина нажала кнопку звонка.

Дверь открыл сам Григорий Германович.

– Ты, как обычно, пунктуальна, Эмма. Я всегда ценил в тебе это качество.

– Спасибо, Григорий Германович.

– Проходи, – он подхватил короткую дубленку, стильную и дорогую. – Хорошо выглядишь, – осмотрев Эмму, констатировал Бутаков.

– Стараюсь, стараюсь…

– Правильно делаешь.

– Пока молода…

– Ну да ладно, комплименты друг другу будем потом говорить. Проходи к столу, садись. Знаю, ты на машине, так что спиртного предлагать не стану.

А я выпью, чертовски устал.

– Пожалуйста, могу даже поухаживать.

– Нет, я люблю сам наливать в свою рюмку.

Эмма присела; забросила ногу на ногу.

«Да, хороша бабенка, и работает качественно, за что и ценю. Ни разу еще не прокололась».

Бутаков налил себе в бокал коньяка и устроился в мягком кресле напротив гостьи.

– Что вы на меня так смотрите?

– Как – так?

– Словно никогда в жизни не видели.

– Вот я смотрю, понравишься ты одному типу или нет, и не могу понять.

– А что за тип? – улыбнувшись, спросила Эмма.

– Тип как тип – генерал.

– У-У-У, – протянула Савина, – военных я не очень люблю.

– Кстати, выбирать тебе не приходится. Если сможешь его обработать, а я надеюсь, что сможешь" – получишь приличные деньги.

Эмма никогда не спрашивала – сколько. Как-то так выходило, что Григорий Германович платил всегда больше, чем она предполагала. Ну, что ж, пусть сумма окажется приятным сюрпризом.

– А генерал-то хоть не очень старый?

– Как положено, – за пятьдесят. Но не много за пятьдесят.

Мужчин такого возраста Эмма любила и даже знала почему. Она выросла без отца, который оставил семью, когда ей было два года, жила с дедом. И наверное, все это отложилось в детском сознании, поэтому ей нравились мужчины в годах, убеленные сединой. – – Выбирать не приходится, – вновь повторил Григорий Германович, – и веером, как картежник, разбросал на столе фотографии.

– Ничего, симпатичный генерал. А он, собственно говоря, генерал чего?

– В каком смысле – «чего»?

– Ну, какими войсками командует?

Бутаков рассмеялся. Его иногда поражала наивность женщин и их неосведомленность в серьезных вещах.

– Он генерал воздушно-десантных войск. А вот это – его жена.

– Такая старая?

– Старая, старая и больная. Здесь, – Григорий Германович указывал пальцем на фотографии, – его дочь и сын. Дочь – твоя ровесница, может быть, на год старше, чем-то даже похожа на тебя.

– Какая же все-таки старая жена!

– Вот на это я и надеюсь, ты должна ему понравиться.

– Что мне надо делать?

– Для начала познакомься с ним, подружись, ну, и затащи в постель. А остальное тебя не касается.

– В какую постель? Где?

" – Погоди, не спеши, дойдем и до постели. Учти, Эмма, мужик он не простой, я бы сказал, очень не простой. Нрав у него крутой, и на расправу он скор.

Подчиненные его боятся, с непокорными и нерадивыми генерал разбирается быстро.

– А есть у него какие-нибудь слабости или пристрастия?

– Слабость у него есть – очень любит внучку.

– Ну, знаете ли, Григорий Германович, это вряд ли окажется полезным для меня.

– Почему? Пусть его внучка познакомится с Твоей дочкой. Кстати, как она там?

– Нормально, не болеет.

– Это хорошо. Вот через детей, внуков вы и сможете найти общий язык.

– Сколько у меня времени? – заглянув в стекла очков в дорогой золотой оправе, спросила Эмма.

– К сожалению, времени у тебя на этот раз совсем немного.

– Что значит немного? Такие дела за один день не делаются.

– Понимаю, что не делаются. Если я скажу, допустим, полторы-две недели, сможешь?

– Не знаю, слишком быстро.

– Сможешь! Он мне понадобится очень скоро, так что ты уж постарайся. А я тебя не обижу, заплачу, как за шаха из Арабских Эмиратов.

Эмма улыбнулась:

– А еще какие-нибудь пристрастия у вашего генерала есть?