Литмир - Электронная Библиотека

Плач на несколько секунд утих, жена прислушивалась.

– Дура! Подстилка драная! – уже из прихожей прокричал Коровин и, путаясь в рукавах, стал надевать пальто.

– Ты куда? – в дверном проеме гостиной показалась жена, закутанная в колючий плед. Не накрашенная, со спутанными мокрыми волосами она выглядела ужасно.

– Пошла ты… – радостно ответил он, усаживаясь на стул и потуже затягивая шнурки.

– Ты куда?

– По бабам! Водку пить! – забыв взять портфель, Валерий Павлович выскочил на площадку и громко хлопнул дверью.

По его расчетам жена сейчас должна была открыть дверь и попытаться остановить его. А он все равно оттолкнет ее и шагнет в подъехавший лифт, красная кнопка которого весело подмигивала ему.

Но кабинка подъехала, дверцы лифта разошлись, а жена так и не вышла на площадку.

– Ну и не надо! Не очень-то и хотелось, – пробормотал Коровин, направляясь к лифту.

И только тут он вспомнил, что портфель со всеми документами остался дома. В другой ситуации Валерий Павлович непременно вернулся бы, как-никак, в портфеле осталось не только удостоверение с броской надписью «Кабинет министров» и двуглавым орлом, но и права на вождение автомобиля.

На улице Коровин предпринял еще одну попытку мысленного примирения с женой, посмотрел на окно. Но в освещенном прямоугольнике были видны только потолок и раздражающе яркие лампочки.

«Значит так, значит ей все равно, куда я еду, зачем, когда вернусь. Небось, изменяет мне, а со мной трахается лишь из-за квартиры и денег».

Сигнализация темно-синего «опеля-омега» пискнула, когда Коровин нажал кнопку на брелоке.

Уже сев за руль, Валерий Павлович взглянул на часы. Можно было побыть дома еще минут пятнадцать, времени как раз достаточно на то, чтобы попить кофе с бутербродами и поджарить яичницу..

Голод давал о себе знать, Коровин привык есть в одно и то же время.

Он открыл ящик на приборной панели, но там ничего съестного, кроме половины пачки жевательной резинки «Орбит», не оказалось. Резинка лежала на тот случай, если с похмелья придется сесть за руль и нужно будет перебить запах.

«Хоть так желудок обману», – решил Валерий Павлович, забрасывая в рот сразу три подушечки, и стал усиленно жевать их, высасывая из резины сладость и свежесть.

Пришлось сделать крюк, заехать в «Мак-драйв».

В застекленном окошечке улыбчивая девчушка приняла у Коровина заказ и, не мешкая, наполнила едой объемный бумажный пакет.

Вскоре Валерий Павлович уже ехал по кольцевой, одной рукой ведя машину, а другой вынимая из бумажного пакета хрустящие соломинки жареного картофеля, от которых во рту появлялась горечь и постоянно пересыхало. Тогда Коровин хватал стаканчик с кока-колой, жадно затягивался ледяным напитком сквозь соломинку. Время от времени приходилось браться за руль двумя руками, от чего оставались отпечатки жирных пальцев, которые Валерий Павлович зло стирал рукавом, даже не думая о том, что пачкает дорогое пальто.

Он не гнал, времени было достаточно. Во-первых, немного сэкономил дома, а во-вторых, знал, девятнадцать двадцать – это только прибытие самолета, а пассажиры выйдут минут на двадцать позже.

Наконец Валерий Павлович сжевал последние подгоревшие обломки картофельной соломки, допил кока-колу и потряс стаканчик, откликнувшийся веселым перезвоном льдинок. Открыв окно, Коровин выбросил скомканные пакет и стаканчик прямо на дорогу.

На стоянке возле аэропорта машин оказалось мало, свободных мест сколько угодно. Все-таки зимой люди летают куда реже, чем летом, в основном по делам, редко кто на отдых. Поэтому и площадка перед входом в терминал выглядела вполне прилично. Не было тут огромных баулов с тряпками, коробок с аппаратурой, зловещих кавказцев, охраняющих свое богатство.

Виктор Павлович поставил машину на сигнализацию и не спеша направился к терминалу. Первым делом он посмотрел расписание. Рейс из Санкт-Петербурга там значился, как и положено: прибытие в девятнадцать двадцать; на табло горело время девятнадцать ноль пять.

Коровин стал прохаживаться по залу, коротая время у различных киосков. Дольше всего он простоял у аптечного киоска, вчитываясь в мудреные названия лекарств. Одни были знакомы ему по рекламе, о других он не имел ни малейшего представления. Некоторые названия звучали почти ласково, но встречались и такие, от которых исходила угроза, словно это были яды.

На пластиковом, изукрашенном под камень прилавке лежали рекламные буклеты новых лекарственных средств, красочно напечатанные на хорошей бумаге, набранные броским шрифтом. Они сами просились в руки. Коровин взял несколько буклетов, бросил их в карман и вновь посмотрел на табло. Девятнадцать двадцать – самое время объявить о посадке самолета из Санкт-Петербурга.

На табло замелькали лампочки, на мгновение вся строчка погасла, а затем вспыхнули лишь название города – Санкт-Петербург и номер рейса.

Времени прибытия словно не существовало – четыре черных прямоугольника.

– Что за ерунда такая! Опаздывает, что ли?

И тут над самой головой у Валерия Павловича щелкнул громкоговоритель, мелодичный женский голос, лживыми интонациями напоминавший голос его жены, сообщил, что рейс из Санкт-Петербурга по метеорологическим условиям «задерживается прибытием». Так и было сказано: «задерживается прибытием».

В Москве погода стояла довольно сносная, во всяком случае, самолеты взлетали и садились.

«Значит, в Питере снег пошел, – подумал Коровин, еще до конца не осознав, что задержка означает бессмысленное торчание в аэропорту. – Хоть бы сказали, вылетел он из Питера или нет».

Девушка-администратор дополнительной информации не дала, лишь подтвердила, что рейс задерживается, правда, на какое время, не знала. Будь у Валерия Павловича с собой удостоверение, он сумел бы пробиться и выше, но удостоверение осталось в портфеле – дома. Можно было попробовать и без него, но хотя кабинет министров и сила, да не настолько большая, чтобы заставить самолет совершить посадку раньше, чем он это может сделать. Да и поручение у Коровина было такое, что лучше не соваться с удостоверением кабинета министров. Пусть все пройдет спокойно и, в конце концов, дождется он человека, который передаст ему пакет. Но неизвестность раздражала. Что если придется ждать – не час и не два, а сидеть до полуночи? Сколько можно ходить по терминалу, заглядывая в витрины киосков или просматривая книжки на лотках?

Эти занятия наскучили Валерию Павловичу достаточно быстро. Надоело ему и смотреть на часы, выдергивать левую руку из рукава дорогого пальто, чтобы взглянуть на сверкающий циферблат.

«Вот если бы можно было так: нажал на кнопочку, стрелки сдвинулись, и время пролетело. Сделать-то можно, стрелки пойдут, но время.., оно идет своим ходом и никто – ни президент, ни премьер-министр – не властны над этой субстанцией. Она вечна, течет и течет, то быстрее, то медленнее. Когда хорошо, время пролетает мгновенно, когда скверно – почти останавливается, и даже кажется, что стрелки движутся вспять».

В данном случае состоянию Коровина соответствовал второй вариант.

"Как вы мне все надоели! Начальники… Нет чтобы договориться и передавать пакеты поездом.

Ведь ходит же поезд, причем скорый, от Москвы до Питера и назад. Сел в вагон и приехал. Никаких тебе задержек. Что-что, а железная дорога в этой гнилой стране все еще работает, и работает исправно. И погода на нее не влияет. Плевать поезду, идет снег или льет дождь, ночь или утро. Лишь бы шахтеров поблизости не оказалось. Мчится себе по рельсам, стучит колесами на стыках. А самолет.., ему доверять нельзя, обязательно подведет – вот как сейчас".

Кроме обычных неудобств, связанных с ожиданием, Валерия Павловича снова стал донимать голод. Он уже выкурил четыре сигареты. Во рту пересохло и вообще было гадко, так, что хотелось плеваться. Но не станешь же плевать на мраморный пол или каждый раз подходить к никелированной урне?

«Надо поесть».

То и дело звучали сообщения о том, что рейс помер такой-то задерживается. Время от времени информировали и о питерском самолете, но ничего обнадеживающего не говорили. А самое главное, невозможно было понять, вылетел ли самолет из Питера, и если вылетел, то где он: сел в другом городе или кружит где-то неподалеку? В общем, пока все было покрыто мраком, и этот мрак никак не рассеивался. Звучали сообщения на английском, немецком, французском, русском.

17
{"b":"29958","o":1}