Да и открытая форточка говорила о том, что хозяин ненадолго покинул квартиру. Ведь может пойти дождь, и тогда магнитофон зальет. Вещь хоть и не очень дорогая, но все равно жалко. А что телефон в квартире не отвечал, это еще не означало, что хозяина нет дома – он вполне мог почему-либо не брать трубку.

Глеб уже было собрался подняться наверх и даже отыскал в спортивной сумке связку отмычек, как вдруг заметил какое-то движение в окне квартиры Меньшова: женщина поливала кактусы на подоконнике.

«Одна она в квартире? Вполне может быть, что они вдвоем. Лишняя свидетельница ни к чему. А может, и не свидетельница, может, сообщница? Нет, стоит подождать. Если Николай Меньшов дома, то, возможно, он тоже мелькнет в окне. Не стоит соваться наобум. Женщина вроде бы ничего не говорила, а если она не одна, то, скорее всего, даже поливая кактусы, что-нибудь да болтала бы. Значит, мужчины нет дома? Но, не будучи уверенным, спешить не стоит. Я здесь, никуда он не уйдет, черного хода в этом доме не существует. На крышу не попадешь, люк в соседнем подъезде. Даже если бы у него были крылья и он решил выпорхнуть через форточку, то вылетать ему придется с этой стороны дома, на другую его окна не выходят. Выпорхнет – успею подстрелить», – усмехнулся Глеб, закуривая сигарету и от скуки наблюдая за котом – тот подкрадывался к голубям, терзавшим засохшую половину батона.

Когда коту оставалось лишь прыгнуть и задушить голубя, Глеб бросил окурок точно у него под носом.

Кот испуганно взвился, голуби взмыли в небо, громко хлопая крыльями.

«Вот так-то, брат, не повезло тебе. Останешься без мясного».

Кот посмотрел на Глеба, как ему показалось, презрительно, беззвучно мяукнул, а затем легко запрыгнул на крышу машины, стоявшей неподалеку. Там преспокойно улегся и принялся постукивать хвостом по жести. Сиверов посмотрел на часы: находился он здесь уже минут двадцать.

Сиверов опустил спинку кресла и полулежа наблюдал за окнами квартиры; по небу, отражаясь в стеклах, проплывали низкие облака. Вновь в окне появилась та же женщина, движения ее были резкими, почти судорожными. Даже не видя в деталях ее лицо, Глеб понял, что она сильно волнуется. Казалось, она боится, что кто-то заглянет в окно, увидит то, что происходит в квартире. Шторы резко сомкнулись.

– Быстрей! – сказал себе Глеб, подхватил спортивную сумку и подбежал к подъезду, уже на ходу поставив машину на сигнализацию.

Перепрыгивая через ступеньки, он забежал на площадку между третьим и четвертым этажом как раз вовремя. Щелкнули задвижки, дверь открылась, и Глеб присел. Увидеть его от двери было невозможно.

Женщина прикрыла дверь и вставила ключ в замочную скважину. Сиверов легко, бесшумно перемахнул через перила и оказался у нее за спиной.

– В квартире кто-нибудь есть? – тихо прошептал он ей в самое ухо, на всякий случаи держа наготове руку, чтобы, начни она кричать, заткнуть ей рот.

Но женщину парализовал страх…

В прихожей вспыхнул свет. В зеркале, укрепленном на стене, Глеб увидел полные паники глаза и тут же понял: никакая это не сообщница. Пока у него не было ни фактов, ни доказательств. Это подсказывала интуиция, ни разу его не подводившая.

– Не нервничай, и все будет хорошо… – прошептал Сиверов ей на ухо и не спеша убрал ладонь со рта своей пленницы.

Та от страха не могла говорить, лишь открывала и закрывала рот, как рыба на песке. А затем сказала то, что он никак не ожидал услышать:

– Вы ладонь испачкали помадой.

– А, да, – Глеб посмотрел на свою руку. – Не бойтесь, – улыбнулся он, – помада не кровь, легко отмывается.

И тут напряженные до предела нервы женщины сдали. Из глаз брызнули слезы, не покатились, не побежали, а именно брызнули. При этом она хохотала, заливалась смехом, как будто незнакомец был ее школьным приятелем, который удачно ее разыграл.

– Руку испачкали! Испачкали руку! Помада – не кровь… – бормотала она, хохоча.

Сиверов отошел на шаг в сторону. Катя, пошатываясь, двинулась в комнату и обессиленно опустилась на диван, зажав ладони между коленями. Глеб закрыл дверь, прошел за ней следом и сел на кресло. Он ждал, когда женщина заговорит, он был уверен, что из нее сейчас слова посыплются, брызнут точно так же, как брызнули из глаз слезы. Просто не надо на нее давить, не надо задавать вопросы – она все сама расскажет. А ему останется только слушать и мотать на ус.

«Веди себя так, как не ожидает собеседник. Сейчас она ждет, что я на нее наброшусь, начну хлестать по щекам, возможно, приставлю пистолет ко лбу или щелкну зажигалкой и поднесу огонь к лицу… – Глеб улыбнулся. – Ну, вот, ты посмотрела на меня, а я сижу, закинув ногу за ногу, словно забежал чайку попить да сигаретку у соседки стрельнуть».

Понемногу Катя успокоилась. Действительно, Глеб рассчитал все правильно. Ее прорвало – словно рухнула плотина:

– Я здесь ни при чем! Понимаете, вообще ни при чем! Случайно здесь оказалась, пришла цветы полить.

Земля в горшках совсем сухая, ну, как в пустыне!

Пустыню Катя никогда не видела, разве что по телевизору, представление о ней имела слабое. Глеб оценил ее с первого взгляда: перед ним была простушка, которой Николай Меньшов, скорее всего, просто пользовался, получая легкое и доступное удовлетворение по очень умеренной цене. Потерять голову от такой женщины невозможно, тем более, невозможно ей довериться…

Глеб даже не стал размышлять, кем она может быть и где работает – вполне могла строчить на швейной машинке дома или мыть посуду в столовой.

– Поверьте мне, я ни при чем! – трясущимися губами повторяла женщина.

Глеб пока еще не задал ни одного вопроса, но ее уже было не остановить: она затараторила сбивчиво, невпопад, первое, что приходило в голову. И Сиверов понимал, что говорит она чистую правду.

– Ему плохо стало! У него язва желудка, кажется.

Представляете, плохо человеку! А я что.., я же не врач. Не знала, что и делать!.. «Скорую» пришлось вызвать. Он так корчился, я уж думала, не дай Бог, умрет прямо здесь.

– А ключи от квартиры?

– Медсестра в больнице отдала… И документы тоже. Его прямо отсюда забрали, голого, на носилках вынесли. Я только куртку успела взять… Надо же одежду какую-то… А с ним все в порядке, ему уже операцию сделали.

– У него язва? – переспросил Глеб, грустно улыбнувшись.

– Да-да, прободная… Хирург сказал…

– Когда это случилось?

– Вчера, вчера это было… Он в больнице, в отдельной палате. Я заплатила, правда, из его денег.

У него там все хорошо, телевизор, телефон… Все будет хорошо. Не волнуйтесь.

– А с чего ты взяла, что я волнуюсь? – Глеб совершенно естественно, как к старой знакомой, обратился к девушке на «ты».

– Как же, вы, наверное, его друг?

И тут Глеб понял: он на правильном пути. Чутье подсказывало Слепому, что девушка рассказывает все это для того, чтобы защититься, спасти свою жизнь, – А чего ты так боишься? Чем я тебя напугал?

– Как это чем?! – ее глаза широко раскрылись. – Вы же меня начали душить, а я только кактусы полила… Будь они прокляты, лучше бы я сюда не заходила!

– Это еще почему?

Глеб сидел и осматривался по сторонам. Ничего такого, чтобы привлекло его внимание, на глаза не попадалось. Квартира, как квартира, достаточно запущенная, холостяцкая, никаких излишеств, никаких наворотов. Глеб от подобных квартир даже отвык.

– Что вы ищете? – перехватив взгляд Сиверова, осведомилась девушка.

Сиверов догадался, что она достаточно долго была в квартире и, скорее всего, что-то обнаружила.

«И находка ее напугала до такой степени, что она бросилась закрывать окна и убегать из квартиры», – заключил он.

Трупа в квартире не было, в этом Глеб был уверен, но в воздухе явственно чувствовался запах оружейного масла. Уж его-то Сиверов ни с чем другим спутать не мог. Глеб понял, что напугало женщину до такой степени, оставалось только это. Но он решил упростить задачу: найти можно было, не вставая с кресла. Слепой и не такую простушку мог заставить выдать все тайны.