– Решим на месте, – бросил Глеб в трубку и на всякий случай, чтобы лишний раз не тревожить Ирину, уже шепотом договорился с директором дома отдыха о том, что им забронируют двухкомнатный номер и место в столовой на несколько дней.

«Понравится – задержимся».

Глебу нравилось вот так, неожиданно, совсем не готовясь к этому, решать дела.

«Сюрприз – лучшее, что есть в жизни», – подумал Сиверов.

Он чувствовал себя уставшим, хоть в последние месяцы почти не работал.

Не прошло и часа, как все трое – Глеб, Ирина и ее дочь Аня, садились в машину. Чтобы не слышать нареканий, пришлось сделать вид, будто поехать именно в Архангельское пришло Глебу в голову только сейчас, и не обстоятельства вынуждают его к этому.

Город выглядит грязно даже зимой. Зато лес, поле сияли белизной, как в первый день мироздания. Ирина Быстрицкая немного повеселела и уже не так строго смотрела на Глеба. Здесь, за городом, Сиверов наконец понял, почему его потянуло из Москвы – он устал ждать каждое утро телефонного звонка с предложением нового дела.., и не дожидаться.

День проходил за днем, ему звонили, интересовались, как идут дела, обещали не забывать о нем, советовали отдохнуть. Но о работе никто не вспоминал. Глеб через день ездил в спортивный зал, тренировался, стрелял в тире. Но разве можно сравнить стрельбу в тире, борьбу на ковре с ощущением реальной опасности, ставшей в последние годы для Глеба Сиверова настоящим наркотиком! Хорошо отдохнуть день, два, максимум неделю. А если отдыхать приходится месяц – волком взвоешь! Тренированное тело требует нагрузки, мозг, привыкший решать сложные логические задачи, одну за другой прокручивает замысловатые комбинации иллюзорных дел, иллюзорных ситуаций. Сколько ни придумывай выходов из умозрительных сложностей, все равно жизнь окажется сложнее, а выход из сложной задачи – на удивление простым. Все решает интуиция, тонкий расчет лишь иногда помогает немного приблизиться к истине.

Ирина надела новую шубу и теперь сидела в машине, изнывая от жары. Открыть окно она не могла, продуло бы дочурку на заднем сиденье. К счастью, на полупустом шоссе Глеб с легкостью и без лишнего риска разогнал машину, дорога до Архангельского заняла совсем немного времени.

Ирина в этом доме отдыха была впервые. То, с каким почтением относился к Глебу Сиверову директор, заставило ее насторожиться. Довольно подозрительно, что Глеб, как оказалось, уже дважды снимал здесь номер, а она ничего об этом не знала. Насторожило Ирину и то, что директор совсем не удивился ее появлению – так, словно бы Глеб и в прошлые посещения приезжал сюда с женщиной. Но эти мысли тут же улетучились, лишь только Ирина встала на лыжи. Как давно ей не приходилось этого делать!

Девочка еле поспевала за взрослыми. Глеб бежал впереди. Он, почти не сбавляя темпа, взобрался на высокую гору и, дождавшись, когда Ирина поравняется с ним, оттолкнулся палками. Лыжи глубоко проваливались в снег. Ирине удалось сразу же попасть в проложенную Глебом лыжню. Она догнала его на спуске и то ли специально, то ли случайно, пошатнувшись, схватила его за плечо, в результате чего оба упали в снег. Глеб замер, увидев над собой ярко-голубое небо.

– Упал…

– Это я тебя сбила с ног – непобедимый. Ирина, смеясь, стряхнула с лица легкую снежную пыль и тут же поцеловала Глеба в губы.

– Эй, что вы там делаете? – закричала девочка, боясь сама ехать с высокой горы.

Глеб, даже не поднимаясь из снега, махнул ей рукой:

– Езжай, Аня, не бойся!

– Я налечу на вас!

– А мы убежим, – Глеб подмигнул Ирине. Та, часто дышала, то ли потратив много сил, чтобы подняться в гору, то ли ощутив прилив желания. Она, что случалось крайне редко, немного зло посмотрела на дочь, которая все еще не решалась оттолкнуться палками и съехать с горки – О чем думаешь, Ирина?

– Знаешь, если бы мы были одни, я, наверное, отдалась бы тебе прямо здесь, в снегу.

– И тебе не было бы холодно?

– Мы подстелили бы шубу, – прошептала Быстрицкая.

– Увидеть тебя в шубе на голое тело – это единственное, о чем я сейчас мечтаю.

– Можно подумать, раньше ты меня не видел.

– Ты зря предпочитаешь делать это в темноте.

– Хорошим, как и красивым, нельзя злоупотреблять.

– А ты хорошая или красивая?

– Я еще лучше…

Ирина засмеялась, быстро поднялась и принялась отряхиваться.

– А мне было так хорошо, – вздохнул Глеб, поднимаясь из снега.

Дочь Ирины неслась прямо на них.

– Держите меня, а то упаду!

Глеб и Ирина отпрянули, пропустив Аню между собой.

– Обманщица, – прокричал вдогонку Глеб, – ты прекрасно ездишь на лыжах.

– С горки, – добавила Ирина.

– Я и так вас догоню, – прокричала девочка, падая в снег.

– Не догонишь! – Глеб, широко отталкиваясь палками, помчался по целине.

Они прокатались на лыжах чуть больше часа. И когда вернулись в дом отдыха, то девочка от усталости едва держалась на ногах, хотя и бодрилась: сама почистила лыжи и переоделась, войдя в номер, упорно твердила, что отдохнет пару часиков и вновь станет на лыжи, что не хочет спать, таращила покрасневшие глазенки на мерцающий экран телевизора. Но усталость взяла свое. Анечка потянулась, зевнула и прямо как была, в свитере, в шерстяных штанах свернулась калачиком на огромной двуспальной кровати и крепко заснула.

Глеб выключил телевизор и посмотрел на Ирину. Та стояла перед ним раскрасневшаяся, веселая, полная сил. Сиверов подошел к ней, обнял. Волосы Ирины пахли ветром, морозом и почему-то, как показалось Глебу, грозой. Даже несколько маленьких искорок проскочило в них, когда он уткнулся в волосы лицом.

– Наша кровать занята, – прошептала Быстрицкая.

– Ты же хотела в снегу, на шубе. Ирина прикусила нижнюю губу и обвела взглядом комнату.

– Это, конечно, глупо, – проговорила она, – но я не хочу при дочке.

– Аня спит крепко. Ирина покачала головой.

– Нет, я не боюсь, что она проснется, но мне хочется чего-нибудь большего, чем обычно.

– Сейчас устрою, – Глеб вышел в прихожую, где на низенькой тумбочке для обуви стоял внутренний телефон.

Позвонить по нему в Москву или хотя бы в Архангельское было невозможно Но такие звонки сейчас и не интересовали Глеба. Он провел пальцем по листку бумаги с номерами служб дома отдыха, забранному в прозрачную пленку, и связался с директором.

– Как покатались? – осведомился директор.

– Отлично. Теперь бы неплохо…

Глеб не успел договорить.

– Баньку? – рассмеялся директор.

– Да.

– Вас уже ждут там, – немного приторным голосом сказал директор, сделав ударение на слове «вас».

«Хорошо, что Ирина не слышит, – подумал Глеб, – с ее комплексами это могло бы испортить дело».

– Сейчас у меня в доме отдыха всего пятнадцать отдыхающих вместе с вами, так что баня в полном вашем распоряжении до девяти часов. А потом она уже заказана, и ничего не изменишь.

– Хорошо, спасибо, – Глеб повесил трубку и вернулся в спальню.

Ирина уже успела переодеться. Потертые джинсы, клетчатая рубашка и свободная вязаная кофта.

– Надевай свою шубу, мы идем в баню. Ирина присела на корточки возле письменного стола и размашисто фломастером написала на чистом листе бумаги: «Мы скоро придем, никуда не уходи».

– После такой пробежки она будет спать часа три, не меньше, – сказал Глеб.

– Все равно приятно, когда о тебе помнят. Защелкнув дверь, они прошли по длинному коридору, устланному мягким ковром, и оказались возле двери, ведущей на улицу. Солнце слепило, аккуратная расчищенная дорожка вела сквозь молодой сосновый лес к приземистому, облицованному керамической плиткой зданию. Глеб и Ирина спешили к нему, словно были любовниками, у которых в распоряжении всего лишь пара часов, а затем целая неделя расставания.

Баня встретила их влажным, горячим, напоенным запахом березовой листвы воздухом. В раздевалке сияли зеркала, гудела включенная сушилка для волос. В маленькой боковой комнатке, отделенной от раздевалки пустым дверным проемом, сидела за письменным столом молоденькая девушка с аккуратно собранными в хвост длинными каштановыми волосами. Она приветливо улыбнулась Глебу и Ирине, подала им полотенца, простыни. Ее немного маслянистые, видавшие всякое глаза, остановили свой взгляд на Быстрицкой. Девушка смотрела, как бы оценивая, сравнивая Ирину с собой.