– Как ты думаешь, Борис, это было случайное нападение? – поинтересовался у майора Борщева капитан Лазарев.
– Да кто его поймет, – постанывая от боли, принялся рассуждать Борщев. – Думаю, что если бы специальное – не одиночка бы в дверь вломился, и вооружены нападавшие были бы не хуже нас – автоматами, а не кулацкими обрезами. Не стреляли бы картечью, а изрешетили бы нас всех, покатился бы пустой вагон дальше, и рация молчала бы. Не смогли бы мы ответить на позывные.
– Я тоже так думаю, – согласился капитан, – случайный грабитель. Ведь предупреждали, что на этой дороге, особенно на сопках, есть любители легкой наживы. Вот один и нарвался на наш вагончик.
– Жаль, не подстрелили, – пробурчал майор Борщев, прикрывая глаза тяжелой ладонью.
– Ты поспи, Борис. Хочешь, еще один укол сделаю?
– Нет, лучше сто граммов спирта. Мне так больше по душе.
Лазарев отвинтил крышку на фляге и плеснул в кружку неразбавленного спирта.
– Так и будешь пить? Или может развести немного? Вода в чайнике осталась.
– Не надо разводить, давай как есть.
– Смотри…
Майор Борщев приподнялся, взял в правую руку кружку и одним глотком выпил неразбавленный спирт. Затем надолго закашлялся.
– И сигарету дай.
– Ты же не куришь.
– Нога болит.
– Вроде кость не задело.
– А ты откуда знаешь? – злясь на боль, огрызнулся майор Борщев.
– Я же пощупал твою ногу.
– А что се щупать, небось, не женская грудь… Вся онемела, как протез.
– Это от жгута, – улыбнулся капитан.
– Можно подумать, мне от этого легче. Дурак я – сам же полез…
Четыре сержанта сидели поодаль, у двери в багажный отсек. Их лица оставались сосредоточенными.
– Возим черт знает что! Даже понятия не имеешь, из-за чего голову подставляешь, – сказал Олег Башлаков.
– Какая тебе разница, знал ты, что лежит в этих ящиках или нет?
– В принципе, ты прав, – согласился Башлаков, прикуривая сигарету.
А поезд, грохоча по стыкам рельсов, мчался сквозь ночь на запад.
* * *
Ни майор Борщев, ни капитан Лазарев – никто из шестерых охранников груза ЕАС – 792 не подозревал, что их составом интересуются не только случайные грабители. На одном из перегонов, до которого литерному поезду оставалось часа три с половиной ходу, уже была запланирована авария.
На военной карте красовался черный крест, обведенный красным маркером. В полукилометре от запасного пути, в лесу стояли, дымя выхлопными трубами, два КамАЗа – один с кунгом, другой трайлер. В теплом, жарко натопленном кунге, за столом сидели четверо мужчин в камуфляжной форме. Лицами, выправкой они совсем не походили на кадровых военных – небритые щеки, горящие взгляды – ни дать ни взять, партизаны. Сухощавый мужчина то и дело поглядывал на карту, а затем на свои часы. Остальные трое обращались к нему, называя не иначе, как «полковник».
– Так вот, ребята, через три с половиной" часа литерный поезд окажется вот здесь, – он чиркнул ногтем по карте. – Отсюда он должен будет свернуть на запасной путь. Там стоят составы, груженые лесом. Подъезд свободен, еще вчера его расчистили Литерный должен врезаться на всем ходу в товарняк с лесом. Пока суд да дело, мы будем на месте. Быстренько перекинем на трайлер шесть ящиков и уедем. Все понятно?
– Куда уедем? – поинтересовался один из «партизан». Полковник улыбнулся: странно, но под кожей, обтягивавшей его череп, еще существовали мышцы, способные выразить чувства.
– Все знать не положено, особенно на войне! Всем понятно?
– Конечно, понятно, полковник, – сказал широкоплечий мужчина и поскреб небритую щеку. – Уже две ночи торчим здесь, неужели нельзя объяснить все как следует?
– Ты хочешь хорошо заработать?
– Конечно., хочу.
– Тогда сиди и помалкивай, – отрезал сухощавый мужчина, которого все называли Полковником, и потер покрасневшие от бессонницы глаза.
– Жарко тут, как в бане.
– А кто тебя заставляет так топить? Жарко – иди выйди, проветрись.
– Там мороз.
Полковник хрустнул суставами пальцев, встал и разогнулся в полный рост. Его седая голова почти упиралась в потолок невысокого кунга.
– Ты кого послал на переезд? – глядя в заледенелое окошко, спросил Полковник.
Тот, к кому он обратился, расстегнул верхнюю пуговицу и посмотрел на командира.
– Кого ты сказал, тех и послал.
– Усатого с Колькой?
– Их…
– Что-то от них ни слуху, ни духу.
– Придет время – услышим. Доложат.
– Ну что ж, тогда остается ждать. Можно часа два подремать, нечего с машинами лишний раз на переезде светиться. Это хорошо, что Усатого послал…
Полковник сел, опустил голову на стол и уткнулся лицом в карту.
«Усатого при всех по имени не называть» – подумал он, чувствуя, что расслабляется, рслаксирует, таких моментов он боялся больше всего. Не ровен час и скажешь лишнее.
Полковник прикрыл глаза.
«Как же, скажу я вам, куда мы с ящиками отправимся, от больших знаний большая печаль.., или как говорили мне в детстве те, кто не читал Еклезиаста: много будешь знать – скоро состаришься. Старость, ребята, грозит немногим из нас, ой, немногим», – полковник беззвучно рассмеялся.
* * *
Двое мужчин в военной форме, в теплых пятнистых бушлатах брели по глубокому снегу к переезду – туда, где виднелась маленькая, занесенная с одной стороны будка стрелочника. Над трубой поднимался дым. Чуть левее, на запасных путях, чернели составы, груженые лесом. Среди снегов возвышалась мачта семафора.
Когда до дома стрелочника оставалось метров пятьдесят, люди в военной форме остановились, поправили ремни коротких, с откидными прикладами, автоматов. Худощавый мужчина лет тридцати пяти с покрытыми инеем усами расстегнул бушлат и вытащил небольшую рацию с мягкой, обтянутой резиной антенной. Он поднес рацию ко рту и принялся вызывать:
– Полковник! Полковник! – летело в эфир. Наконец-то ответил уставший голос Полковника:
– Вы уже на месте?
– Почти. Метров двести пятьдесят – и мы у цели. Все остается в силе?
– Да.
– Хорошо, а то я уже думал, снова отменишь.
– Нет, теперь – точно.
Усатый и его спутник переглянулись.
– Давай, Николай, потопали, – произнес Усатый, пряча рацию за пазуху.
– Хоть что-то прояснилось, – пробурчал Николай, пытаясь обогнать Усатого по рыхлому снегу.
– Куда спешишь?
– Замерз уже, как собака Хочется в тепло, к печке, – мечтательно произнес Николай, влюбленно глядя на дым, поднимавшийся над трубой.
– Нас там не ждут, – хохотнул Усатый, ускоряя шаг.
Они взобрались на железнодорожную насыпь, перешли рельсы и, спустившись с крутого откоса, оказались на утоптанной тропинке. Домик стрелочника манил их своим уютом, им не хотелось сейчас рассуждать, справедливо ли то, что они собирались совершить.
Калитка оказалась не запертой, а собачья будка – пустой. Мужчины взошли на крыльцо, такое маленькое, что вдвоем они с трудом на нем помещались. Возле двери, под навесом, лежала аккуратная поленица сухих дров. В пробой от замка была вставлена короткая палочка, привязанная веревкой, – и никаких запоров.
– И воров не боятся, – заметил усатый, берясь за автомат.
Дом состоял из двух небольших комнат. Первая служила и кухней, и столовой одновременно. На стене висело расписание поездов, а рядом с ним – отрывной календарь.
На всякий случай Усатый крикнул:
– Есть кто-нибудь?
– Да никого здесь нет, – рассудил его спутник, – дверь-то на палку закрыта.
Внезапно из чистой половины дома послышалось осторожное шуршание. Усатый тут же сорвал автомат с плеча, взяв на прицел неплотно прикрытую дверь. Та протяжно скрипнула, и большой, лохматый, серый с подпалинами кот прошествовал в кухню, с интересом, безо всякого страха рассматривая гостей.
– Фу, – вздохнул Усатый, ставя автомат к стене и протягивая окоченевшие руки к нагретой печке. – Где хозяин? – спросил он у заспанного кота, словно бы тот мог ему ответить.