Лодочник энергично взялся за весла — и вот уже причал Валледж остался далеко позади. Они вплыли в устье канала Лурейс, далее перед ними открылась лагуна Парниса, на самой середине которой массивно темнел остров Победы Неса. Но Бренн Уэйт-Базеф даже не взглянул на остров с его Нессивой, попасть в которую он некогда так стремился. Он не отрываясь смотрел на берег. Довольно скоро он увидел нужный ему трактир; на вывеске были изображены человеческая голова и двуглавый дракон.

Внезапно Присутствие словно бы очнулось, и Бренн почувствовал знакомый, но все равно смертельный, холод. Он разинул рот, его руки судорожно вцепились одна в другую. Причалив к берегу, лодочник с откровенным удивлением посмотрел на своего пассажира. Бренн расплатился и вышел на крошечный причал почти у самых дверей трактира. Шел он неуверенным шагом, и его зубы стучали от холода, хотя вечер выдался теплый. Сейчас уже почти совсем стемнело, и по всему городу зажглись фонари. Скоро подобные драгоценным камням отблески заиграют на водах лагуны, золотой свет разольется на Прендивет-Саунтер. Было тихо; во всем Ланти-Юме царил обманчивый покой.

Что-то затуманило Бренну взор, и он понял, что Присутствие уже обволокло его. Сейчас оно загустело, стало похоже на встающий над морем туман, оно отрезало Бренна от остального мира и оставило в полном одиночестве. Ему было страшно холодно, причем это ощущение все усиливалось. Во всем его теле проснулась боль, Бренн чуть было не упал. Как Присутствие догадалось о его намерениях? Вопреки собственному ужасающему положению, он поневоле восхитился мастерством Глесс-Валледжа. Как тому удалось создать нечто, совершенно лишенное разума и в то же самое время способное воспринимать еще не реализованные бунтарские побуждения своей жертвы?

Бренн почти ослеп. Туман плыл вокруг него, боль вырывалась наружу изнутри, недавняя решимость — он сам это ощутил — пошла на убыль. Какой смысл мериться силами с магом Глесс-Валледжем? Сквозь туман, окружающий его, он все-таки разглядел нескольких горожан, с недоумением и не без усмешек на него посматривающих. Бренн в своем отчаянии обратился к ним:

— Помогите мне добраться до «Головы чародея». — Голос его был тих, речь звучала невнятно. — Я заболел.

Прохожие расхохотались.

— Скажи лучше: напился, — бросил один из них, и они пошли дальше, посмеиваясь на ходу.

Бренн проводил их безнадежным взглядом. До трактира ему оставалось всего несколько ярдов, но он сомневался в том, что сумеет преодолеть даже такое расстояние. Однако свет из трактира призывно манил — и Бренн кое-как поплелся дальше. Горло ему словно бы сдавили, ему уже стало трудно дышать, а это означало, что вот-вот начнутся ужасающие судороги, которыми всегда карало его Присутствие за ослушание. Он понял, что не сумеет ни о чем предупредить заговорщиков, потому что уже утратил дар речи. Но не имеет значения.

Наверняка сам его внешний вид известит их об опасности.

Присутствие сдавило ему легкие железными пальцами. Теперь, как он ни старался, Бренн уже не мог дышать. Он замерзал, он практически ослеп, чуждая воля безжалостно вторгалась ему в сознание.

Бренн вслепую ткнулся в какое-то препятствие, подавшееся под его рукой, и ввалился в общий зал трактира. На мгновение он остановился здесь, привалившись к стене. Несмотря на теплую погоду и малое количество посетителей, трактирщик не поскупился на дрова: в печи играло веселое пламя. Возможно, внезапный прилив света и тепла не понравился Присутствию, потому что оно немного ослабило хватку — и зрение Бренна несколько прояснилось.

Воспользовавшись этой временной передышкой, он прошел в заднюю комнату. Правда, идти ему пришлось, опираясь о стену. Редкие посетители общего зала с усмешкой проводили взглядом молодого человека в черном плаще: не часто приходится видеть напившегося мага!

Кое-как проковыляв по короткой лестнице, ведущей вниз, и отодвинув занавеску на арчатой двери, Бренн попал в помещение, которое разыскивал. Когда он вошел, пятеро находящихся здесь мужчин с удивлением посмотрели на него. Войдя, Бренн обмяк: он привалился к стене и только она не давала ему сейчас упасть. Он открыл рот в мучительной попытке заговорить, однако прозвучал лишь сдавленный хрип. Туман вновь сгустился вокруг него и комната исчезла из его взора.

Пятеро чародеев обменялись быстрыми понимающими взглядами. Все они видели туман, которым заволокло фигуру вновь пришедшего, все они поняли, что это такое, все они заподозрили, что это должно означать. Рил Веннарил, примерный супруг и отец четверых детей, вскочил с места и бросился к выходу.

И вновь Бренн тщетно попытался заговорить. Эти усилия привели лишь к тому, что изо рта у него побежала струйка крови. Чудовищный образ Присутствия меж тем материализовался в такой степени, что начал восприниматься визуально. Террз Фал-Грижни заговорил тихим голосом и сделал несколько пассов руками; никто не заметил, что это были за пассы, потому что никто на него сейчас не смотрел. Ледяное давление схлынуло, а Присутствие отпрянуло в угол, где принялось переливаться, явно раздраженное. Полностью изгнать его не удалось, потому что Познание Саксаса Глесс-Валледжа нельзя было сокрушить простыми средствами. Но на какие-то мгновения Бренн Уэйт-Базеф смог дышать и обрел дар речи.

Он предпочел говорить без обиняков.

— Я предал вас. Герцогу известно о заговоре. Он знает об участии в нем всех, кто находится здесь. Он уже отдал приказ и прямо сейчас, пока я говорю, Хаик Ульф готовит к выступлению гвардию. Всем вам надлежит бежать немедленно, или вы покойники. Ваше имущество конфискуют, ваших жен и детей бросят в тюрьму или обратят в рабство. Так что не мешкайте. Расходитесь по домам, забирайте жен и детей и бегите из города.

На мгновение все уставились на него, и хотя выражения их лиц различались между собой, каждое из них было на свой лад неописуемым. Затем все взоры устремились к Фал-Грижни, который быстрым кивком подтвердил справедливость и окончательность сказанного. Никто не стал задавать никаких вопросов; Познание или интуиция подсказали магам, что все так и есть. Бренн не сказал больше ничего, да и не было времени на то, чтобы вдаваться в объяснения. Четверо чародеев поднялись с мест и молча бросились вон из комнаты, спеша рассесться по домбулисам и разъехаться по своим респектабельным домам. Только Хес Перло на мгновение замешкался в арке дверей, словно ему захотелось что-то сказать. В глазах у него сверкала ненависть, он в упор смотрел на предавшего их всех человека. Но, по-видимому, так и не найдя слов, способных выразить его чувства, он отвернулся и бросился вслед за коллегами. В комнате наедине с Бренном Уайт-Базефом остался только Фал-Грижни.

Фал-Грижни, как всегда, оставался невозмутимым; он никак не выразил ни ненависти, ни презрения, ни хотя бы тревоги. Глядя на него, нельзя было догадаться о том, что недавно могущественный предводитель Избранных узнал о грядущей гибели. И сказал он только:

— Хотите что-нибудь добавить, маг Уэйт-Базеф?

— Да, ваша непревзойденность. Саксас Глесс-Валледж позаботился о вашем уничтожении, а я был его лазутчиком. Он стремится занять ваше место и по этой причине хочет заполучить ваши записи, предметы и приборы. Нынче ночью гвардия герцога возьмет штурмом дворец Грижни. Чтобы скрыть кражу вашего имущества, дворец решено сжечь, а всех его обитателей уничтожить. Включая леди Грижни. — На лицо Грижни упала легкая тень, однако Бренн не заметил этого и, не заметив, удивился: неужели у этого человека каменное сердце? А сам продолжал: — Вас они намереваются взять живьем. Предстоит публичный суд и публичная казнь.

Фал-Грижни не выказал ни гнева, ни страха. И заговорил не спеша, словно время, яростно работавшее сейчас против него, не имело ровным счетом никакого значения.

— А почему вы решили служить Глесс-Валледжу, маг?

— У меня было много причин. — Бренн не отвел взгляда. — Разочарование, ревность, ожесточение, невежество. Позднее — ощущение того, что я в долгу перед Валледжем. А потом — страх. Я стыжусь всего этого.