Пристальней вглядевшись в происходящее, герцог понял, что его желание в каком-то смысле исполнилось. Объектом всенародного гнева стало чучело — вернее говоря, обыкновенный тюфяк, набитый соломой. Чучело, однако же, было облачено в черный плащ с изображением двуглавого дракона. У него были черные волосы и точно такая же борода, а грубо намалеванное лицо снабжено большими темными глазами и открытым ухмыляющимся ртом. На шее у чучела висела табличка:

«ФАЛ-ГРИЖНИ, ЦАРЬ ДЕМОНОВ».

Итак, они жгут Грижни! К сожалению, не самого его, а только чучело.

Темная фигура под восторженные крики толпы рухнула в пламя. Пламя взметнулось ввысь, во все стороны полетели искры, а толпа продолжала ликовать.

Повон решил незаметно удалиться с места мнимой казни. «Великолепная» поджидала его. Но его желанию не суждено было сбыться. Кто-то из толпы обратил внимание на герб Дил-Шоннетов на дверце портшеза. Отовсюду зазвучали новые крики, и в мгновение ока портшез окружила толпа зевак. Герцог почувствовал мгновенный укол страха. Как знать, что замышляют эти злобно орущие дикари? Если бы только рядом с ним оказался в эту минуту Хаик Ульф во главе своих гвардейцев! Или Саксас, обладающий силой Познания!

Саксас и впрямь отсутствовал, однако в толпе было несколько магов. Неподалеку от герцогского портшеза стояли Джинзин Фарни и его всегдашний спутник Чес Килмо. Оба были в партикулярной уличной одежде. Фарни, со своей обманчиво простецкой внешностью, совершенно слился с толпой, До слуха герцога донеслись гневные речи и голоса:

— Правосудия, ваше высочество! Ваш народ требует правосудия!

Судя по всему, эти люди не собирались причинить герцогу никакого вреда. Повон судорожно сглотнул, затем откинул шелковую занавеску, скрывавшую его от толпы, и осторожно высунул голову из окна.

Раздались приветственные клики и одновременно с ними новые призывы к правосудию.

— Чего хотят мои возлюбленные подданные? — неуверенно осведомился герцог.

На мгновение на площади воцарилась тишина, затем кряжистый, неброско одетый мужчина, судя по внешнему виду, купец или торговец, вышел вперед, чтобы говорить от имени народа.

— Ваши подданные, ваше высочество, просят правосудия, милосердия и избавления.

— А кто ты?

— Меня зовут Белдо я, ваше высочество, пекарь.

— Что ж, добрый Белдо, от какого зла жаждут избавиться мои подданные?

— От зла! Ваше высочество сами произнесли это слово! Мы хотим избавиться от зла, от притеснения, от тирании. Мы хотим избавиться от повелителя демонов!

Толпа, соглашаясь с оратором, взревела.

— Ты говоришь о магистре ордена Избранных Фал-Грижни?

Толпа ответила радостным ревом.

— Мои возлюбленные подданные, чем же обидел вас магистр?

Новые крики.

Наконец Белдо удалось перекричать общий шум:

— Ваше высочество, простой люд Ланти-Юма не слеп и не спит круглыми сутками. Мы знаем, в чем корень бед, обрушившихся на наш город. Мы опознали своего врага, нам известно, к чему он стремится, и мы требуем все это остановить.

— Но в чем же вы обвиняете магистра? — осведомился герцог.

Беседа получилась неожиданно приятной, и он начал мало-помалу получать от нее удовольствие.

— Как могу я ответить на этот вопрос? Всем ведомо, что он ненавидит простой народ. Он совершил множество мерзостей, и большинство из них настолько гнусны, что я не решаюсь назвать их вслух. А теперь он обложил налогом соленую и вяленую рыбу, чтобы мы все зимой перемерли от голоду, а он со своими демонами будет жить в роскоши. Этому надо положить конец.

— Ну и как же ты предлагаешь положить этому конец, друг мой Белдо? — спросил герцог.

— Казните его или бросьте в темницу, — не раздумывая, ответил пекарь. — Ваше высочество — государь нашей страны.

И толпа разразилась рукоплесканиями.

Повон с улыбкой наклонил голову.

— Друзья мои, ваше законопослушание согревает мне душу. Что же касается магистра, то какие доказательства его вины можете вы предъявить?

— У союза патриотов имеется достаточно доказательств. Союз и создали только затем, чтобы защитить нас от Фал-Грижни. А такое не могло бы произойти, не будь на то причины, не так ли?

— Так, может быть, кто-нибудь из членов союза патриотов выйдет вперед и предъявит нам свои доказательства? Я всегда готов послужить моему народу.

На Зелени вновь воцарилось молчание. Люди переминались с ноги на ногу, однако никто не осмеливался выйти вперед и заговорить.

В конце концов за всех ответил пекарь Белдо:

— Ваше высочество, союз патриотов — тайное общество, и, судя по всему, его членам не хочется открываться принародно. Нам надо уважать их волю— ведь они действуют в наших интересах, в интересах простого люда, как же нам после этого их не уважать? Но вот чего я не могу понять — и тут со мною, наверное, согласятся все. Какие еще вам нужны доказательства, если о его преступлениях известно всем и каждому? Или Фал-Грижни заслуживает особого снисхождения только потому, что он богат? Или кому-нибудь слишком страшно положить конец его бесчинствам?

— Нет! — Повон заговорил с неожиданным жаром. — Богат или беден, могущественен или бессилен, магистр ордена Террз Фал-Грижни обладает точно такими же правами и привилегиями, что и все остальные жители Ланти-Юма, не большими и не меньшими. И тем самым ему обеспечена защита нашей безупречной правоохранительной системы, освобождающей человека от наказания до тех пор, пока его вина не будет целиком и полностью доказана.

Из этого правила имелись бесчисленные исключения, но сейчас герцог предпочел не упоминать об этом.

— Но он виновен, — выпятив челюсть, заорал Белдо. — И мы все знаем это. И ваше высочество тоже это знает.

— Тогда давайте обзаведемся доказательствами, — предложил Повон. — Закон Ланти-Юма объединяет нас всех — простой народ, герцога и магистра ордена Избранных. Я не могу предпринять никаких действий, пока у меня не появятся доказательства. Это имело бы отношение к тебе, друг мой Белдо, к твоей жене и детям, и это же имеет отношение к магистру Грижни. Но если обвинения, выдвинутые против него, могут быть доказаны, тогда мой народ увидит, каким я порой бываю строгим и беспощадным. Тогда мои лантийцы убедятся в том, каким преданным другом для них является их герцог! Найдите мне доказательства, друзья мои, и вы получите правосудие, о котором взываете. Ибо превыше всего на свете для меня правосудие.

Повон подал знак носильщикам, и они, подхватив портшез, понесли его дальше. Толпа раздалась, давая герцогу проехать. Кое-где послышались восторженные клики, однако по большей части толпа пребывала в растерянности. Портшез миновал костер, на котором догорали остатки чучела, и проследовал дальше по Зелени к причалу, у которого стояла на якоре «Великолепная».

Маг Джинзин Фарни, обратившись к своему коллеге Чесу Килмо, сказал:

— Фал-Грижни нельзя больше мешкать.

— Хес Перло, Бор Совис, Фодин-младший и Рил Веннарил. Все они участники заговора.

Бренн Уэйт-Базеф закончил и неподвижно застыл в кресле, он явно испытывал сильнейшую усталость. Он выложил все, что знал, за исключением одного-единственного факта. И вот Саксас Глесс-Валледж и командор Хаик Ульф уставились на него с весьма несходными выражениями на лицах.

— Я горжусь вами, дружище, — самым сердечным тоном произнес Глесс-Валледж. — Более чем горжусь. Я с самого начала знал, что, поверив в вас, не ошибся.

Бренн промолчал. Он чувствовал себя не в состоянии выдержать приветливый взгляд Валледжа и испытующе-подозрительный Ульфа и поэтому, отвернувшись от обоих, уставился в огромное окно гостиной в доме Валледжа. За окном протекал канал Лурейс.

— И у меня нет ни малейших сомнений, — продолжил меж тем Валледж, — в том, что вы снабдите нас именами всех заговорщиков, участвующих в тайном обществе Грижни. Вы назвали пока лишь четыре имени. Нам нужны все остальные.