– Сейчас? О чем ты говоришь? Кто же пускается в путь на ночь глядя?

– Иногда приходится. Пожалуйста, не спрашивай меня.

– О… понимаю… И надолго?

– Навсегда.

– Даже так? С чего вдруг?

– Не «вдруг». Я закончил все дела здесь, и больше меня ничто не удерживает в Ли Фолезе.

– Значит, ничто? Ну что ж… - ее улыбка погасла. - Можно спросить, куда ты направляешься?

– Собираюсь в путешествие. Довольно далекое.

– И если бы я не застала тебя, даже не попрощался бы?

– Я думал, что не знал, что сказать на прощанье. Но, кажется, ошибся. Я знаю, что хочу тебе сказать. Вот что: я теперь понял, что ты во многом была права. Ты назвала мои мечты о мести мелкими…

– Я погорячилась.

– Ты была права. Единственный раз я сделал что-то стоящее, когда помог тебе. Все остальное было пустой тратой сил. Я о многом жалею, очень о многом, и больше всего - о жизни, которую мог бы разделить с тобой. Надеюсь, ты не обидишься на мои слова.

– Нет, - медленно проговорила она. - Как странно. Когда я девчонкой всюду за тобой таскалась… ты не представляешь, как часто я мечтала услышать от тебя именно такие слова. Столько лет прошло, а я все мечтала…

– Значит, я не ошибся? Это могло бы сбыться?

Гленниан кивнула.

– Но почему «бы»?

– Ты подарила мне на прощание сокровище. Я буду хранить его вечно.

– Не понимаю! Если все так, как ты говоришь, зачем тебе уезжать?

– Уже слишком поздно что-либо менять.

– Почему поздно?

Ответа не было, и девушка почувствовала, как ужас сгоняет краску с ее лица, но продолжала настаивать:

– Ты хотел бы прожить со мной жизнь, но не зовешь меня уехать с тобой?

– Нет. Я должен уйти один.

– Почему? И куда? Ты пугаешь меня. Куда ты собрался?!

– Не пугайся, не нужно. Все уже решено.

– Что решено? Что все это значит? Ты бежишь, потому что тебе грозит опасность? Разве твоя сила не может тебя защитить? И куда ты собираешься?

– Тебе пора домой.

– Пожалуйста, скажи мне!

– Я скажу, что желаю тебе добра и счастья, а со мной ты ничего этого не найдешь. Иди, - он взял девушку за локоть, провел ее к выходу и открыл дверь. Гленниан неотрывно смотрела на него, и в ее глазах было столько тревоги и заботы, что Тредэйн почувствовал, как оттаивает что-то в его душе. Ни о чем не думая, он притянул девушку к себе и поцеловал. Ее губы дрогнули, отвечая ему, но когда он выпустил девушку, тревога ее в глазах стала сильнее.

– До свидания, Гленниан.

Она вышла, и он закрыл за ней дверь.

Гленниан ушла, пора было уходить и Тредэйну. Дорога займет не один час, так что лучше поспешить. Зайдя в кабинет, он сунул в карман песочные часы, накинул теплый плащ, прихватил фонарь и пару свечей про запас и пустился к выходу. В лицо ударил осенний ветер. Тредэйн последний раз оглянулся на величественное здание отцовского дома - и пошел прочь. Городские улицы уже казались ему чем-то неизмеримо далеким. Он быстро миновал талисман над открытыми городскими воротами, пробел мимо запертых на ночь лавок. Впереди светились огни «Поверженных Злотворцев», а за гостиницей начинались зеленые окраины города.

Скоро Ли Фолез остался позади. Вдоль дрефского тракта тянулись поля и огороды. Он был один на ночной дороге, безоружный, лишенный колдовской силы, и попадись ему па пути шайка разбойников, едва ли он сумел бы отбиться.

Вот уж что неважно, так это смерть! Впрочем, сейчас уже все неважно.

Свернув с тракта, Тредэйн углубился в лес. Без фонаря здесь было бы не пройти. Он шел через поросшие лесом холмы, к Цинову Зубу и дальше, по шуршащему Морю палой листвы, к гребню холма, нависавшего над заброшенным домом Юруна Бледного.

Ночной воздух был густ и неподвижен. Сквозь мрак и туман Тредэйн не мог различить ртутного блеска озера Забвения и крепости на острове. Да ему и не хотелось их видеть. Быть может, лучше бы ему никогда не покидать крепости Нул. Но тогда Белый Трибунал все еще правил бы страной. Это утешение он унесет с собой в Сияние, вместе с памятью о Гленниан.

Он спустился по заросшему пепельной травой склону в мрачную тень железных деревьев и прошел по жухлым грязно-желтым листьям к базальтовым ступеням дома колдуна. Дубовая дверь все еще висела на ржавых петлях. Он шагнул внутрь, как заходят домой, прошел по знакомым коридорам и легко отыскал дверцу, за которой лежала непроглядная тьма.

За спиной громко и явственно прозвучали шаги. Хрустнуло битое стекло. В населенной призраками тиши покинутого дома хруст показался необыкновенно громким. Он выждал несколько секунд и рывком обернулся навстречу преследователю, который даже не попытался спрятаться.

– Гленниан!

Тредэйн готов был ударить глупую девчонку. Неужели она не понимает, что он печется лишь о ее благе!

– Собственной персоной.

– Я мог бы догадаться.

– Но не догадался же.

– Ты следила за мной!

– Твой фонарь видно издалека.

– Зачем?

– Я беспокоюсь за тебя.

– Напрасно. Тебе здесь не место.

– Спасибо за, совет, но позволь мне решать самой.

– Мы уже попрощались.

– Ты попрощался. Я - нет.

– Ты понимаешь, что сейчас будет?

– Думаю, что догадываюсь.

– Тогда должна понимать, что это опасно и для тебя.

– Нет. Только для тебя. Ты в самом деле хочешь остаться с ним наедине?

- Нет!

– Да.

– Очень жаль. Потому что я твердо намерена спуститься по этой лестнице. Помнишь, ты обещал показать мне, что там внизу? И дважды сплюнул!

– Мы были детьми…

– Есть другое предложение. Давай убежим на край света и спрячемся в диких лесах.

– Станем отшельниками, будем есть ягоды и пить дождевую воду?…

– Если придется.

– От Сущего Ксилиила не спрячешься.

– Пожалуй… Тогда пойдем ему навстречу.

Ее не отговорить, да и прогнать не удастся. Может быть, ради нее самой стоило бы стукнуть ее так, чтобы она полежала часок без сознания, но чем он тогда лучше Пфиссига? Ничего не поделаешь. К тому же ему нужна была поддержка. Тредэйн молча протянул девушке руку.

Они вместе спустились по ступеням, как он когда-то и обещал. Поворот налево, за угол, где сквозь разбитую Дверь в мастерскую колдуна сочился голубой свет. Комната, забитая запретными чудесами. Все, как ему запомнилось. И посредине - железная клетка со старинным фолиантом.

Он покосился на Гленниан. Девушка смотрела вокруг круглыми от удивления глазами и, не противясь, позволила отвести себя в самый темный угол.

– Сиди здесь, - посоветовал Тредэйн. - Молчи и не шевелись. Не вздумай вмешиваться, что бы ты ли увидела.

– А что я увижу? - она невольно понизила голос. - Что ты будешь делать?

– То, что надо. - В мозгу Тредэйна все настойчивее горела память о сделке. Он подошел к железной клетке. Тогда эта книга подсказала ему, что делать. Сейчас он знал все наизусть, но непреодолимая сила заставила его соблюдать ритуал.

Губы произносили запретные слова. Разум подготовился. Он уже не замечал окружающего мира, его сознание вступило на тропу, соединяющую миры. В последний раз Тредэйн бросил призыв в бесконечную пустоту.

В таком состоянии он мог бы ждать целую вечность, однако рассчитывал на быстрый ответ. Тредэйн применял к Ксилиилу человеческую мерку и предполагал, что Сознающий поспешит за своей собственностью. И ошибся. Ожидание длилось так долго, что Тредэйн решил уже, будто его призыв остался незамеченным. Наконец медленно разрастающееся сияние показало ему, что зов услышан.

Невольно отпрянув от невыносимого света, сознание колдуна вернулось в родной мир. Тредэйн открыл глаза в мастерской Юруна и взглянул на Сущего Ксилиила. Знакомое, но вечно чуждое холодное прикосновение мысли. За спиной в страхе или изумлении вскрикнула Гленниан. Мелькнула мысль, способна ли она ощутить этот нечеловеческий разум. Однако колдуну было не до раздумий. Он знал, что время пришло.

– Я - твой, - вслух произнес Тредэйн. Он ждал мгновенного прекращения телесной жизни - и снова обманулся в своих ожиданиях. Ничего не случилось.