– Откуда тебе знать, гномик, - ласково заметил Тредэйн, опираясь на свой обширный жизненный опыт.
– Не называй меня гномиком! Ты сам-то много ли знаешь? Даже не знаешь Пятой Теоремы Ризбо… и про Белый Трибунал ничего не знаешь, хвастун!
– Знаю достаточно, чтобы сказать тебе, что все состояние и имущество осужденного колдуна действительно отходит суду. Так что у этих тринадцати судей есть причина охотиться за богатыми людьми вроде твоего отца. Об этом он и говорил, когда ты подслушала.
– Ну а я в это не верю. И знаешь почему? Потому что дреф бы им не позволил, вот почему! Нашей страной правит дреф Лиссид, а не Белый Трибунал.
– Неужели?
– Да-да, и он - хороший дреф и хороший человек, спроси кого хочешь.
У Лиссида добрые намерения, но его держат в неведении, он неопытен и слаб - жалкий наследник и так подорванной власти. В ушах Треда звучали опасные слова, услышанные им от отца, но у мальчика хватало ума не повторять их перед маленькой Гленниан ЛиТарнграв, у которой язычок был длинен не по годам.
– Он хороший человек, - рассеянно согласился Тредэйн.
– Вот именно, а если бы не он, - заторопилась девочка, - то нашлись бы и другие, кто не дал бы Белому Трибуналу обижать людей, которые ни в чем не виноваты. Кто бы навел порядок. Это и есть хорошие люди, которые, если видят какую-то несправедливость, не льют слезы, а берут и делают что надо. Скажешь, не так?
– Угу, - мальчик едва слышал ее. Он думал о своем. Значит, благородный ландграф Джекс ЛиТарнграв, несмотря на все свое богатство, или как раз из-за него, так боится Белого Трибунала, что готов бежать прочь из родной страны. Эта новость и сама по себе была неприятной, но выводы, с его точки зрения, были еще более настораживающими.
– Потому я и не верю, что нам нужно уезжать, - продолжала Глен, не замечая его рассеянности. - Честно говоря, по-моему, папа просто боится. Только ты никому не говори, что я тебе все рассказала, ладно, Тред?
Он отозвался не сразу, и его ответ не понравился девочке.
– Иди домой, Глен. Сейчас же иди домой.
– Не пойду! - Она обиженно фыркнула. - Я не дам увезти меня в какой-то чужой город просто потому, что они, перетрусили. Я остаюсь здесь. Спрячусь в лесу, выстрою убежище и буду жить как таинственный отшельник, стану есть ягоды и пить дождевую воду…
– Ты сама знаешь, что это глупо! Девочка сердито сверкнула на него глазами.
– Если родители уезжают, ты едешь с ними. Конец разговорам. Тебе и сейчас следовало быть с ними, а не шататься неизвестно где. Они, наверное, ищут тебя, и ты только добавляешь им беспокойства, в такое-то время.
– Никто не знает, что я ушла. Даже сопляк Пфиссиг.
– Кто-кто?
– Пфиссиг. Ну, знаешь, сын Квисельда, мерзкий такой мальчишка.
– А, да, - Тред помнил Квисельда, управляющего дома ЛиТарнгравов. Тошнотворный парнишка, упомянутый девочкой, был его сыном и чем-то заслужил особое отвращение Глен.
– Этот Пфиссиг всегда шныряет повсюду, подсматривает и шпионит, - продолжала девочка. - Вечно сует свой длинный сопливый нос в чужие дела. А потом доносит своему папочке. Думает, он очень умный, но сегодня я его надула.
– Поздравляю. Не хочу тебя разочаровывать, но только теперь уж точно кто-нибудь заметил, что тебя нет. А если узнают, куда ты отправилась…
– Ну и что такого в этих старых руинах? На мой взгляд, это все сказки. Но ты должен обещать, что никому не проговоришься, что я сюда ходила.
– Слово чести!
– И обещай, что никому не скажешь о том, что я тебе рассказала!
– А вот это другое дело. Я собираюсь рассказать кое-что своему отцу.
– Только попробуй! Хоть бы у тебя язык отвалился!
– Послушай, это очень серьезно. Твой отец дружит с моим всю жизнь. Они близки как братья, и в делах, и в политике держатся вместе, они даже породнились через женитьбу родственников. Всем известно, что они всегда заодно. Если заподозрят одного, значит, и другой в беде. Если это все правда, моему отцу нужно знать о том, что происходит.
– Думаешь, он и так не знает? Если они такие друзья, мой папа должен был все рассказать твоему давным-давно.
– Возможно, но я должен знать наверняка. Ты ведь понимаешь, да?
Девочка неохотно кивнула.
– Тогда пошли со мной в город, - он увидел, что она упрямо вздернула подбородок, и торопливо добавил: - Сама просила, чтоб я не обращался с тобой, как с маленькой. Вот и докажи, что ты взрослая.
– Ладно, - она встала и отряхнула подол от пыли. - Можно подумать, ты мой дядюшка.
Тредэйн, поднимаясь, с сожалением оглянулся на темную дверь. Ощущение чьего-то присутствия ослабло, рассеянное, быть может, болтовней Глен, но не исчезло полностью. Он чувствовал на себе далекий, но пристальный взгляд.
Глен это заметила.
– А ты не хочешь сперва посмотреть? - спросила она. - Ты ведь хотел увидеть дух Юруна? Если старикан еще болтается здесь, я бы не отказалась с ним поздороваться.
– В другой раз. Идем, - он протянул руку, и девочка крепко сжала ее. Когда они шли через камеру Юруна и по длинному темному коридору, Тред почувствовал, что она изо всех сил цепляется за его ладонь. Здесь было холодно и сыро, но ее маленькая ладошка вспотела. Девочка часто дышала и бросала испуганные взгляды по сторонам. А храбрилась-то как!
Они миновали полный сквозняков коридор самым быстрым шагом, какой только позволяло их достоинство, и оказались в тихой, заваленной бесполезными вещами прихожей. Теперь, когда рядом была Глен, угроза отступила, да и дом - или его страж - был, вероятно, удовлетворен их уходом, но невидимый взгляд словно подталкивал их в спины. Назад, по тропинке собственных следов, протоптанной, в пыли, мимо огромного разбитого канделябра, сквозь выбитую дверь, вниз по базальтовым ступеням в вечную тень под деревьями.
Тредэйн колебался между облегчением и досадой.
– Я еще вернусь, - пообещал он дому.
– Я тоже. Дважды сплюну! - заверила Глен и немедленно выполнила обещание.
Умела же она нарушить торжественность момента!
Повернувшись спиной к дому Юруна, они пошли к городу через холмы, поросшие лесом и утопавшие в густом тумане. Гнетущая темная аура дома осталась позади, ощущение неведомой опасности исчезло, и лес сиял обыденной чистой красотой. На деревьях кое-где еще оставались обрывки красных и золотых нарядов, на ветвях блестели пышные кисти оранжевых ягод, пушистые пучки янтарного веллиса выглядывали из-под почерневших стволов, а запоздалые цветы жистерикса блестели крошечными звездами. Палая листва весело шуршала под ногами, а в воздухе пахло влажной землей и осенью. Трудно было поверить сейчас в существование призрака колдуна или беспокойных теней у озера. Быть может, что-то недоброе, обитавшее в доме Юруна - просто игра воображения? Когда-нибудь, мысленно поклялся Тредэйн, он обязательно это узнает, но сейчас есть более важные дела - рассказ Глен встревожил его, и мальчик торопился поговорить с отцом.
До города было неблизко, и Тред бессознательно шагал все шире, так что его спутнице приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Заметив это, он замедлил шаг, отлично зная, что девчонка скорей умрет, чем попросит передохнуть. Дальше они пошли ровным шагом и остановились только раз, на вершине Цинова Зуба. Отсюда были видны поросшие лесом долины, укутанные, вечным туманом. Сегодня дымка была прозрачнее, чем обычно, и с высоты открывался вид на трехгранные купола и шпили Ли Фолеза. По городу вилась серебристая река Фолез со множеством перекинутых через нее мостов из красного камня. Самый высокий и острый шпиль возвышался над Сердцем Света - темной громадой камня, находившейся на небольшом островке в центре реки, местом, где заседал Белый Трибунал. Чуть севернее на фоне неба выделялся величественный купол дворца дрефа. Дальше туман сгущался, и только слабое мерцание выдавало участок города, занятый Горнилом - огромной бесформенной грудой светящихся обломков, оставшихся от уничтоженных колдунами складов и казарм. Это впечатляющее зрелище не давало горожанам забыть об ужасах Колдовских Войн.
