Несколько дней десяток Макея отъедался мясом, пригласили и Степанка со Свищиком. Макей посчитал, что такой старшой им не помешает. Лучше задобрить.

Через несколько дней встретили большой отряд имперских драгун. Те долго вели переговоры с полковниками казаков и офицерами сопровождения. Пополз слух, что им предписано изменить маршрут и идти на север, где должны соединиться с войсками, сдерживающими продвижение шведов к Саксонии.

– Тут названия какие-то чудны2е, что и не запомнишь! – ругался Лука.

– Чего серчать, когда в каждом народе свои названия, – утешал того Яким Рядно. – Нам-то до ихних названий нет дела. То пусть начальство запоминает.

– Да и то верно. Чего это я?

Тем временем и Лука, и молодой Яким Штаны продолжали упорно заниматься отработкой приемов с холодным оружием, стрельбой из лука, пистоля и мушкета. Коней у них не было, поэтому они были вписаны волонтерами в пеший отряд под командой сотника Рудловского. Тот был по отцу поляком, но воспитывался матерью-украинкой и довольно скептически относился к полякам. Ему только что исполнилось тридцать лет, он недавно удостоился звания сотника и хотел побыстрее влиться в товарищество казаков.

Яким Штаны и Лука особенно преуспели в стрельбе из лука. Теперь они с гордостью посматривали на остальных казаков, уступавших им, молодым сосункам, в умении, которое другим не давалось.

Макей немного злился, что Лука почти отошел от дел обоза, хотя тот почти каждый день работал у Макея.

– Скоро ты, Лука, и вовсе забудешь про обоз, – ворчал старый казак.

– Нет, не забуду, дядько Макей! Посмотришь. Я слишком задолжал вам.

– О долге не беспокойся, Лука. Мы с твоим батькой были друзьями, и я в ответе за тебя. Больше некому о тебе подумать и позаботиться. Так что учти.

– Спасибо, дядько Макей! Я не забуду.

Колонны казачьего войска медленно продвигались в глубь земель, ощутивших на себе тяготы войны. Война длилась уже около двух десятков лет, а ощутимых результатов почти не было видно. Погиб уже не один миллион людей, а сильные мира сего все не могли успокоиться и гнали людей и средства в эту прорву, пожирающую все, что достигли эти земли за предыдущие десятилетия.

Сотня, где обосновались Лука с Якимом, состояла в основном из молодых хлопцев, но таких, как наши друзья, было мало. Им приходилось нелегко. Более старшие частенько отлынивали от работы и взваливали все самое трудное на еще не окрепшие плечи юношей. Приходилось терпеть и ждать настоящего дела на поле битвы.

Правда, они частенько со страхом признавались друг другу, что побаиваются первых боев. Старшие подсмеивались, дразнили, и теперь у юношей была одна главная думка: как бы не опозориться в первом бою, как бы не потерять голову в кутерьме боя, не подвести товарищей и не покрыть себя ужасом позора.

– Вы, ребятки, – бубнил Макей им на привале, когда узнал об их страхах, – в кучу особенно не лезьте. Поглядывайте по сторонам, на старших, кто уже обстрелян, понюхал пороху. И делайте как они. И главное – не удариться в панику. И держитесь рядышком. Смерть в толпе не так страшна. А от нее, костлявой, все одно не уйти. Когда-то она любого догонит и приберет.

– А если забоимся, дядько Макей? – тихо спросил Лука и просительно глянул в глаза старого вояки.

– Это не очень страшно, хлопцы. Боятся почти все. Лишь дурни и отчаянные рубаки ничего не боятся. Остальные обязательно боятся. Главное – не поддаться этому страху. И молчать, как бы ни было страшно.

– А чего это так, дядько Макей? – спросил с интересом Яким.

– Да потому что крики могут всех взбудоражить и заставить броситься бежать. А хуже паники ничего быть не может. Запомните это, хлопцы.

Юноши переглянулись, вздохнули, а Яким спросил:

– А вы не знаете, когда можно ожидать боя, дядько Макей?

– Это только старшина может знать, да и то, если командующий соизволит довести до ихнего сведения. То нам, простым казакам, неведомо.

Распространился слух, что новый главнокомандующий католическими войсками Валленштейн намерен осадить Нюренберг и овладеть им. Казачий корпус в две с лишним тысячи человек был брошен на помощь под этот немецкий город.

Учения приняли характер, сильно приближенный к боевым. Лука едва доплетался до палатки, где он спал, и лишь утром с трудом поднимался на очередные занятия по маршировке, стрельбе и рукопашному бою. Пехотинцы были вооружены копьями, довольно тяжелыми, и орудовать ими было не так-то легко.

И вот корпус прибыл под Нюренберг. Большой немецкий город был окружен рядами рвов, траншей, утыкан пушками и ощетинился тысячами мушкетов.

– Да тут несметные полчища войск! – воскликнул Макей, когда его обозники расположились в шести верстах от укреплений города.

– Да, это тебе не татары, тут все распланировано и подготовлено, – ответил Яким Рядно. – Баталия, наверное, предстоит знатная. Слыхал – в городе сам король шведский квартирует.

– Ну! Вот это да! – удивился Макей. – Да и наш главнокомандующий не лыком шит. Совсем недавно коронный гетман водил войска на войну со шведом. Вернулся не солоно хлебавши.

– Да, швед силен. Мы с тобой еще не встречались с ним, Макей.

– И не дай бог, Яким. Мне вот беспокойно за Лукашку. Он мне как родной. Уж теперь он понюхает пороха, это точно.

– Ничего, надо же когда-нибудь начинать. Мы все когда-то начинали.

Тем временем бои велись каждый день. То шведы совершали вылазки, то имперцы атаковали позиции шведов, каждый раз теряя сотни убитых и раненых. Однако все оставалось на своих местах.

И вот две казачьи сотни получили приказ атаковать вместе с баварцами траншеи саксонцев.

Ранним утром, помолившись и попив водицы – аппетита не было, наши молодцы строем вышли из лагеря и под грохот орудий с обеих сторон зашагали в сторону городских стен.

Они временами останавливались, укладывали мушкеты на крюки копий, давали залп и отходили во вторую шеренгу заряжать мушкеты. И так по очереди все четыре шеренги. За время, пока сотни подходили к траншее саксонцев, с десяток казаков осталось лежать на склоне холма.

Лука как во сне выполнял все команды сотника Рудловского, наклонялся, когда над головой прошелестит ядро или близкий разрыв обдаст его пылью и смрадом смерти. В голове было пусто. Он даже забыл, что рядом должен шагать Яким.

Потом шеренги нарушились, было много крика, бега, затем последовал приказ отходить. Сотня пятилась, огрызаясь мушкетными выстрелами, уже не залпами, а одиночными. На ходу подхватывали раненых, и только тут Лука обнаружил, что друга Якима нет рядом.

Словно очнувшись ото сна, он оглядел местность. Она была изрыта окопами, воронками от ядер, покрыта трупами людей и лошадей. Вдали лава конницы галопом куда-то рвалась – сабли в руках конников посверкивали в лучах утреннего солнца. Издали они казались игрушечными и совсем не страшными.

– Василь, ты не видел Якима? – спросил Лука казака, пятившегося рядом. – Он с тобой рядом шел.

– Было такое, Лука. Упал он, а убит или ранен, не ведаю. Скоро подойдем к тому месту. Поглядим.

Близкий разрыв бомбы заставил Луку упасть. Его обсыпало землей, осколки с противным визгом пронеслись в пустоту. Приподнялся, огляделся. Василь стонал, и лицо его стало сразу серым и неузнаваемым.

– Василь, тебя ранило? Куда?

– В ногу, Лука! Ой, печет! Помоги подняться!

На ватных ногах Лука подполз к товарищу. В ноге его торчал маленький осколок, и Лука удивился, что такой маленький кусочек железа может причинить столь сильную боль.

Штанина у Василька была распорота, кровь неторопливо сочилась из-под осколка. Лука растерялся, но потом в голове возникли какие-то мысли, воспоминания. Он торопливо достал из сумки скатанную полоску полотна, примерился, схватил осколок пальцами. Он был скользким, и пришлось сильно сжать его.

– Что ты делаешь? – испуганно спросил Василь. – Ай! – тут же хрипло прокричал тот, когда Лука с силой рванул осколок на себя. Он не успел посмотреть на него. Кровь обильно заструилась из ранки, но Лука стал быстро заматывать ее полотном.